Подвалы твоего сердца (СИ)

— Заткнись! Я не позволю тебе осквернять имя отца! — если до этого Малфой отчасти понимал, что делает, то сейчас он совершенно озверел. Даже слабый болезненный стон, который издала Грейнджер, почувствовав чрезмерно сильное давление на своих запястьях, не возымел на него никакого эффекта. — Может, ты влюбилась в меня? — выпалил Малфой, не до конца понимая, почему именно это созрело в его голове.
— Что за чушь! — честь Грейнджер была сильно задета. Чтобы она, истинная гриффиндорка, боевая подруга Гарри Поттера, влюбилась в слизеринца и, что самое главное, бывшего Пожирателя? Влюбиться в предателя всего магического мира — что за вздор!
— Какая бурная реакция, — хмыкнул Малфой, удовлетворенный эффектом, который произвели его слова. Сдержанность, с которой Гермиона отвечала на все его прежние выпады, раздражала. — Ты что-то говорила про подачки ущербным? Грейнджер, — он почти неосознанно почувствовал необходимость приблизиться к ней. — Может, мне переспать с тобой, м? Отыметь тебя прямо здесь или пойдем в спальню твоего дорогого Уизли?
Гермиона готова была поклясться, что Малфой еще никогда не был так хорош в издевательствах, как сейчас. Затронув нужную струну в душе, он направился прямо по этому пути, продолжая уничтожать Гермиону своими возмутительными словами. Тема близости была настолько сокровенной и болезненной, что волшебница просто не могла ничего ответить. Секунды молчания длились бесконечно долго. Драко лихорадочно скользил глазами по застывшему лицу, пытаясь понять, почему острая на язык гриффиндорка вдруг замолчала, закрыв свои глаза, презрительный блеск которых так раззадоривал. Сердце почему-то замерло. Мутная пелена почти спала с сознания, и он понял, что, похоже, в этот раз зашел слишком далеко. Тихий невнятный шепот в голове настойчиво повторял, что он самый большой негодяй, раз так отвечает на попытки кого-либо помочь.
Драко испуганно отпрянул от дрожащей всем телом Грейнджер, медленно осознавая, какие абсурдные вещи только что сказал. Да, он издевался над ней раньше, делая предметом иронии её кровь, но теперь язык сам собой произнес то, чего произносить не должен был никогда. Но почему же она ничего не отвечала? «О, Мерлин! Пусть она скажет хоть слово!» — думал Драко.
— Мерзость, — отчаянно прошептала Гермиона, тут же отстраняясь. Однако проигрывать битвы было не в её правилах, так что гриффиндорка, собрав все мысли, подняла голову. — Но, Малфой, я ратую за твое благополучие, как ты уже успел заметить. Так что, если собираешься сделать то, что обещал, боюсь, тебя стошнит…
Мгновенное облегчение пронзило мысли Малфоя, и он, словно не было мучительных внутренних монологов, снова злобно оскалился:
— О, да, Грейнджер. Это будет единственный раз, когда я с тобой соглашусь. От мысли, что до меня в тебе был Уизли, рвотные позывы не заставили бы себя ждать.
Драко пару раз моргнул, пытаясь прийти в себя. Почему он снова говорил вещи, совсем для него не свойственные? И почему последнее оскорбление прозвучало больше в сторону рыжего недоумка? Грейнджер смотрела на него глазами, полными слез.
— Урод, — прошептала Гермиона, отстраненно понимая, что в этот раз проиграла по всем фронтам. — Как ты выносишь эту грязь внутри себя?
Малфой молчал, потому и сам не знал ответа на этот вопрос. Ко всему прочему, он сказал уже достаточно. Наверняка Грейнджер больше не приблизится к нему, потому что теперь будет бояться не только насмешек. Сказать такую чушь!..
Смахнув слезы быстрыми движениями, Гермиона поспешила покинуть место, в котором воздух пропитался этими отвратительными фразами. Сердце гулко стучало в груди. Она почти бежала по коридору, но ускользнуть от мыслей так же, как и от Малфоя, было не суждено. Против своей воли Гермиона вспоминала ту отвратительную ночь, из-за которой все пошло наперекосяк. Малфой пробудил в её душе воспоминания, которые она усиленно блокировала в голове уже пару месяцев.
На счастье Драко, об истинном смысле его последней фразы Гермиона не задумывалась вообще, угнетенная картинами, восставшими в её воображении. Однако это не помешало Малфою промучиться от бессонницы всю последующую ночь.
 
========== 2. Два пути ==========
темнота заклубилась в венах
вместе с жаром враждующих глаз.
заблудились в рассчетных дилеммах —
до сих пор что неволило нас?
Гермиона, поколдовав над своими опухшими от ночи в слезах глазами, украдкой взглянула в зеркало. Оттуда на неё уныло косилось жалкое подобие той Грейнджер, которая смело боролась за себя и своих друзей. А сейчас — уязвимая, слабая, выбитая из колеи неудачными отношениями и тяжелым поручением — она представляла собой слабый пол в худшем его проявлении.
Гермиона долго думала и в конце концов решилась на разговор с Макгонагалл. Малфой вряд ли заслуживал сострадания, и Грейнджер была уверена, что благодаря достаточно настойчивой беседе с директором ей удастся сложить свои неприятные и опасные обязанности. Все-таки игра в фальшивых друзей с бывшим Пожирателем вряд ли была самой лучшей идеей для человека, желающего наконец пожить в спокойствии.
— Мисс Грейнджер… — Макгонагалл встретила Гермиону тревожным взглядом. — Вы все еще в школе?
— Я хочу отказаться от вашего поручения. Можете наказать меня как угодно, но я уверена, что с этим… — она задумалась, подбирая такие слова, которые бы не возмутили слух директора. — С Малфоем мне справиться не под силу. Мы давно враждуем, и я вряд ли смогу оказать на него хоть какое-то влияние, — Гермиона замолчала, но, не услышав ответной реакции, решила дополнить свои слова строчками из Истории Волшебного Мира:
— Кто мраку сердце подарил, тому полудня свет не мил…
Макгонагалл выслушала студентку до конца, сохраняя мятежное выражение лица. Еще минуту после того, как Гермиона закончила, в кабинете царило безмолвие, и даже звук часов затих, повинуясь напряжению.
— Ваше знание Истории весьма похвально, — губы Минервы дрогнули, и она резко отвернулась от Гермионы, подходя к омуту памяти. — Однако у этой фразы есть продолжение.
— Но если свет прольет лучи, мрак обратится в прах ночи, — с некоторой досадой дополнила волшебница, нервно сжимая ткань мантии. Макгонагалл так просто сдаваться не собиралась.
— Именно, — тихо произнесла директор, а потом прикоснулась палочкой к виску, медленным движением вытягивая светящуюся нить. Воспоминание, словно мерцающая паутинка, повисло на конце палочки, и Макгонагалл поднесла его прямо к туманной субстанции омута. — Я не хотела показывать это кому-либо… — печально опустив глаза, директор поманила Гермиону рукой. — Хочу взять с вас обещание, что вы будете молчать об увиденном. У меня просто не остается выбора…
Гермиона, каждой клеточкой тела ощущая страх перед тем, что ей предстоит увидеть, несмело подошла к заманчиво светящемуся волшебному объекту. Макгонагалл заметно нервничала и, когда Гермиона вплотную подошла к Омуту, отступила на два шага. — Запомните: все, что вы увидите, лишь один путь, по которому может пойти Драко Малфой, и всего лишь одна вариация судьбы Волшебного Мира. Пока будете наблюдать, не забывайте, что иное развитие событий зависит только от вас.
Медленно вдохнув и выдохнув, Гермиона погрузилась в Омут. На несколько секунд воцарилась глубоководная тишина, а потом словно издалека до слуха начали доноситься едва различимые голоса. Перед глазами была лишь дрожащая тьма.
— Хотите узнать его будущее? — заскрежетал чей-то голос, и Гермиона поморщилась. Понемногу она начинала понимать: темнота не рассеивалась отчасти потому, что в воспоминании Макгонагалл находилась в какой-то мрачной комнате. Но волшебный туман вскоре начал отступать, и Гермиона смогла различить небольшое помещение, освещаемое десятком свечей.
 
— Это темная магия, так что цена будет соответствующая, — низкая женщина с резкими и неприятными чертами лица смотрела нахально, но, тем не менее, с некоторой осторожностью. — И, так и быть, я покажу вам оба пути.
— Сколько? — раздался тихий голос Макгонагалл, и колдунья довольно оскалилась.