Подвалы твоего сердца (СИ)

— Говори пароль, — тихо произнес он, остановившись перед дремлющим портретом.
— Поставь меня на ноги, — все так же не смотря на него, потребовала Гермиона.
— Пароль, Грейнджер. Я хочу убедиться, что ты снимешь эти уродливые тряпки.
Вообще-то Драко хотел сказать, что желал удостовериться в устойчивости её состояния, но получилось снова что-то обидное. Закатив глаза, юноша, тем не менее, не сдвинулся ни на миллиметр.
Гермиона прикрыла глаза, смаргивая остывшие слезы, и прошептала пароль. Дверь отворилась, гостиная встретила их полумраком. Камин одиноко тлел остывшими углями, в воздухе все еще пахло духами и различными средствами для фиксации причесок. Гриффиндорцы, все до одного, очевидно, были на празднике.
Малфой никогда бы не подумал, что добровольно ступит на порог логова ненавистного факультета, однако сейчас все его убеждения казались смешными. Остановившись и мельком оценив обстановку, Драко осторожно опустил Грейнджер на ноги и отошел на шаг.
— Где твоя комната?
— Вали, Малфой, — зашипела она и, резко вскинув руки, отбросила мантию на пол, а потом, немного подумав, снова подняла. — Просто проваливай! — в лицо слизеринцу полетела его собственная скомканная мантия. Губа Драко нервно дернулась.
Резко развернувшись, Гермиона ринулась вверх по лестнице, на ходу стыдливо поправляя задирающееся платье. Слезы высохли до конца, и осталась только черствая злость. Внутри вопреки всему витало небольшое облегчение от того, что она все-таки не пошла на вечеринку.
— Грейнджер, постой! — пронеслось вслед, и сзади Гермиона услышала топот чужих ног по деревянным ступеням. Испуганно оглянувшись, девушка ускорилась, но тут же ударилась пальцами ног о ступеньку и остановилась, оседая на неё. — Что случилось? — в голосе Малфоя было слишком много беспокойства, и это выбивало из колеи. Гермиона вскинула на присевшего перед ней юношу недоумевающий взгляд.
— Как же ты меня достал, Малфой! Ты хоть сам понимаешь, что с тобой творится? — чувства хлынули через край, развязывая язык. — Отправляйся в лечебницу, чертов придурок! Будь уже либо пришибленным психом, либо нормальным человеком! Хватит меня мучить, я и так искупила свои грехи настолько, что можно грешить еще сто лет! — схватившись за голову, Гермиона нервно всхлипнула. — Ну почему это все происходит со мной? Почему, Малфой? — она посмотрела на него так, будто действительно надеялась услышать ответ. Драко внимательно слушал, но его взгляд не смел подняться до глаз девушки. Это неприятное чувство, которое так редко посещало его ранее, ковыряло сердце. Кажется, оно называлось стыдом. Злость на себя, как вечный спутник, все так же уничтожающе сверлила рассудок, но вот стыд — такой чистый, как никогда прежде — просто превышал все допустимые пределы ощущений.
— Я не знаю, — тихо ответил он и нашел пальцами расслабленную ладонь Грейнджер. Сначала девушка пыталась вырвать свою руку, но Малфой только крепче сжал её, выражая собственную решимость. — И не умею извиняться. Так что даже не рассчитывай.
Гермиона горько улыбнулась, кивнув головой. Она только что удостоверилась в своих собственных убеждениях относительно Малфоя. Он был абсолютным, беспросветным кретином и придурком почти двадцать четыре часа в сутки. И не важно, что те минуты, не вошедшие в это «почти», являли его совершенно иным человеком.
— Носишь? — спустя некоторое время спросил Драко и пальцами осторожно, будто боясь обжечься об раскаленную яростью Гермиону, дотронулся до подвески.
— Просто забыла снять, — фыркнула Гермиона, тут же стыдливо отпрянув. Её рука метнулась к застежке. Так глупо облажаться перед Малфоем! Определенно, в сфере проколов перед врагами у девушки тоже был огромнейший талант.
— Не ври, Грейнджер. У тебя плохо получается. И оставь последнюю приличную вещь на себе в покое, — раздраженно щелкнув её по пальцам, Малфой наконец посмотрел в лицо Гермионы.
— Еще раз повторю для тебя, — злобно процедила волшебница. — То, во что я одеваюсь — не твое дело. И эти неуместные и совершенно бестактные действия — просто дикость.
 
— Я знаю, — поспешно заверил её Драко в попытке обескуражить. Ему это удалось. Гермиона замолчала, сдвинув брови на переносице. — И, если ты позволишь, все-таки объясню своё поведение, — терпеливо наблюдая за выражением лица гриффиндорки, Малфой поглаживал большим пальцем её запястье.
— Меня тошнит от твоей вежливости, — скривилась девушка, снова пытаясь вырвать руку. Гермиона предчувствовала, что они опять сворачивают не на тот путь, что был для них предназначен. Когда Малфой говорил с ней спокойно, его общество не казалось таким отвратительным, и потому волшебница пугалась.
— О, так ты любишь пожестче? — злобно съязвил Драко, грубо сжимая хрупкое запястье в пальцах и дергая девушку на себя. Он ненавидел, когда люди пренебрегали его попытками к примирению. Может быть, не всегда они могли показаться таковыми, но Малфой не собирался кому-то доказывать, что он действительно может иметь благие намерения, рассыпаясь в язвительных словах. — Хочешь, чтобы я обращался с тобой как с дерьмом?
— Кажется, ты как раз этим и занимался в течение всей своей никчемной жизни, — выплюнула она, тем не менее ужасаясь тому, насколько крепко его пальцы обвились вокруг запястья.
— Ты даже не представляешь, как я могу обращаться с тобой. Можешь считать все, что было в прошлом, детским лепетом… — заметив то, как Грейнджер кривит губы в отвратительной бесстрашной ухмылке, слизеринец почти обезумел. Всю жизнь он пытался сломить Грейнджер, подчинить и покорить её, но гриффиндорка была крепче закаленной заклятьями стали. Малфои всегда получали то, что хотели, так отчего же неспособность обладать и управлять этой выскочкой выпала на участь наследника рода, словно какое-то извращенное испытание? — Почему же ты такая упрямая сука?! — выходя из себя, прорычал Драко и цепкими пальцами ухватил острый подбородок волшебницы. Она смотрела на него, как всегда, с безумной отвагой и отвращением. О, кажется, именно этот взгляд всегда разжигал в Малфое желание к жизни, заключающейся в самоутверждении через унижение других.
Их тела оказались так близко друг к другу, что Гермиона почувствовала, как холодит разгоряченную оголенную кожу одежда Малфоя. Его глаза внимательно наблюдали за каждой её эмоцией, пронизывали и поглощали. Вот они спустились на сжатые губы, потом на шею, оттуда — на декольте, и там остановились. Из-за положения тел разглядеть что-то еще не представлялось возможным. Гермиона сглотнула. Тишина вдруг породила навязчивое напряжение между их телами. Оба знали, как можно его унять, хотя причин для возникновения подобных эмоций, казалось, быть не могло.
— О… — многозначительно протянула Гермиона, когда, глубоко вдохнув, случайно коснулась тела Драко. — Кажется, ты хочешь эту «упрямую суку», несмотря на все свои заявления против платья.
Драко подумал, что зря она обнаружила его возбуждение и уж точно зря сказала об этом вслух. Кто-то будто выбил дверь из комнаты, сдерживающей все запреты. Резко подавшись вперед, Малфой подхватил девушку за бедра и притянул к себе, тем самым заставляя её сдавленно выдохнуть и стыдливо склонить голову.
— Да, — тихо прошипел он на ухо Гермионе, резким движением убирая прядь с виска и пальцами зарываясь в волосы. — Как и любой другой мужчина, достаточно долго созерцавший до очевидности пошлый вид.
— Я не понимаю, Малфой! — прошептала волшебница, испуганно хватаясь за плечи слизеринца. Внутри все переворачивалось, и если разум вопил о неправильности происходящего, то тело ластилось к чужому теплу, словно обезумевшее. — Почему тебя так волнует то, во что я одета? Если бы я опозорилась перед всей школой, ты бы нашел повод еще раз посмеяться надо мной. Зачем было устраивать весь этот цирк?
 
— Это все чары, — обреченно простонал Драко, оправдываясь то ли перед Грейнджер, то ли перед собой. Пальцами прокладывая путь по удивительно тонкой и гибкой талии девушки, Малфой с необъяснимым трепетом почувствовал, как её ладони неумело и опасливо стискивали его плечи. Юноша вдруг осознал, что его собственная рубашка просто невероятно мешает, а платье Грейнджер раздражает еще больше. Наваждение, даруемое чарами, навлекало определенные мысли.