Подвалы твоего сердца (СИ)

— Почему? — Гермиона нахмурилась, пытаясь собрать в голове воедино все обрывки информации, которые были ей известны об Обряде.
— Никто не станет жертвовать своими любимыми, какие бы великие цели за этим не стояли. Если кто-то способен надругаться над единственным счастьем и уничтожить его — это уже не человек. Только кусок мертвой гниющей плоти. Я бы никогда не смог пожертвовать тобой, потому что ничто, даже мировое господство, не способно толкнуть меня на преступление против единственного светлого, что было в этой жизни. А что насчет тебя? — Драко настороженно замер, стараясь совсем не шевелиться. — Удалось меня исправить? — его горькие слова ударили набатом в самое сердце.
— Нет, — она растерянно опустила голову. — Но я поняла, что зло и добро в одном человеке могут создавать немыслимые контрасты. Именно они заслуживают любви и участия, но не идеальность. Когда я думаю о том, что ты мог быть исключительно вежливым, уступчивым и почти безгрешным, меня тошнит. Свет и темнота вряд ли вообще существуют в чистом виде, и наши поступки постоянно смешивают их в одну неразличимую массу. Эта серость порой кажется темнее, чем она есть, или, наоборот, светлее, однако она все равно не может трактоваться однозначно.
— И что ты хотела этим сказать? — нетерпеливо закусив губу, спросил он. Гермиона выглядела уверенной, пока острый взгляд не вцепился в её лицо. Малфой выглядел раздраженным, и она запоздало поняла, что, вероятно, сильно унизила его врожденное тщеславие. Но у Гермионы и в мыслях не было обижать или отвергать его — напротив, все эти размышления ставили ей в укор прежнее поведение.
— Я не хочу больше притворяться кем-то совершенным и подстраивать окружающих под эти немыслимые параметры. В тебе есть нечто неотвратимо притягивающее меня, и я больше не хочу разбираться в том, свет это или тьма. Первого для меня достаточно, а второе не настолько велико, чтобы оттолкнуть.
Гермиона не решалась поднять взгляд. Признание, даже такое скупое, далось тяжело. Еще несколько месяцев назад они были абсолютно чужими людьми, если не врагами, так почему сейчас она ощущала столь многое, находясь просто рядом? По-прежнему мучал вопрос, что будет после того, как чары спадут. И, хотя оба они молчали об этом, в своих чувствах Гермиона была уверена больше, чем в чувствах Драко, а он, в свою очередь, считал, что симпатия Грейнджер обязательно спадет, когда чары рассеются. Подумав об этом, Малфой даже немного обрадовался, что умрет раньше. Должен ли был он пользоваться последними минутами своего триумфа?
— Ты бы хотела убежать? — внезапно спросил он, разрешая мечтательности на пару секунд проникнуть в его сознание. — Куда-нибудь, где нас никто бы не смог достать?
— Да, — быстро ответила Гермиона, все еще борясь со смущением. — Только если…
— Если бы не было Пожирателей, ты бы когда-нибудь согласилась… — опередив вопрос, он сглотнул. — Согласилась быть рядом?
— Мне казалось, что это очевидно, — нахмурила она брови. — Все, что я сказала сейчас…
— Как мне поверить в это? — нервно и отрывисто. Драко ощущал, что опоздал с подобными разговорами. За ночь они ничего бы не смогли решить, но Малфой все еще пытался судорожно ухватить у жизни последние попытки собрать все прошлое в паззл и умереть хотя бы с малейшим пониманием происходящего.
— Ты сомневаешься? — в голосе сквозила обида. — Понимаю. Думаешь, что мной управляют чары. Значит, и твои слова — ложь?
— Все иначе… — уклончиво пробормотал Драко в сторону, ощущая, что он окончательно запутался.
— Связь действует одинаково, — холодно произнесла она и подтянулась ближе. Малфой дернулся в сторону, словно от близости Гермионы его обдавало нестерпимым жаром. Она непонимающе нахмурилась. — И я бы пошла за тобой, если бы этому ничего не препятствовало. Если веришь себе, поверь и мне.
Малфой почти не слышал последних слов. «Пошла бы». Вот так. Просто. И не нужны были эти глупые проступки, это представление с Пожирателями и насилие над чувствами. Ощущение того, что он разрушил все собственными руками, вдруг накрыло его с такой силой, будто все это время выжидало, чтобы накопить силы и обрушиться неистовой мощью.
 
— Драко, — она осторожно тронула его плечо. Малфой повернул голову и его глаза застыли на встревоженно нахмуренных бровях, но взгляд был отсутствующим. — Что случилось?
— Я все уничтожил, — глухо отозвался он. — И себя, и тебя.
— Но мы все еще здесь, — Гермиона сжала его руку в ладони настолько сильно, насколько могла. — Войны заканчиваются, Драко, закончится и эта.
— Очень скоро, — Малфой все еще думал о своем, и потому не заметил подозрительный взгляд, которым его одарила волшебница.
— Ты обещал не убегать, — дрожащим голосом напомнила она. Драко бездумно кивнул. — Я буду рядом. Посмотри на меня. Посмотри на меня, черт возьми! — не выдержав, рявкнула Гермиона, пальцами вцепившись в его подбородок. Драко поддался резкому движению её руки и наконец вынырнул из потока болезненных размышлений. Какой в них был толк? Лишние переживания были неспособны помочь, так к чему было их питать? Малфой внимательно осмотрел трепещущий огненным отблеском взгляд. «Мерлин», — подумал он, — «Слово «гриффиндор» читается у неё во взгляде». Стало смешно, и Драко позволил себе улыбнуться. Это оказалось очень кстати, так как Гермиона сразу расслабилась, подумав, что её слова достигли цели. Доверять такой стремительной перемене было очень неосмотрительно, но волшебница слишком устала, чтобы различать в мимике Драко свидетельство тяжелых мыслей. Да и у кого их сейчас не было?
— Я буду рядом, — снова повторила она, заметив заинтересованный и слегка насмешливый взгляд Драко. — Ты веришь мне?
Малфой медленно кивнул и опустил взгляд на перстни. Где-то внутри драгоценных камней теплилось слабое свечение. Артефакты навевали ощущение уюта и сокровенного уединения, создавали невидимую сферу, за пределами которой все было бессмысленно.
— Утром мне придется уйти, чтобы Пожиратели ничего не заподозрили, — решил он упомянуть напоследок, чтобы после предаться краткосрочному забвению.
— Когда ты вернешься? — Гермиона почти чувствовала, что он солжет.
— Как только разрешу все проблемы, — он лукаво улыбнулся и, подняв её ладонь, прижался к запястью губами. — Но эта ночь, — Драко пересчитал губами каждый дрожащий пальчик, и только потом продолжил:
— Пусть она будет принадлежать только нам. Можно я ненадолго забуду о хаосе, творящемся вокруг?
Гермиона с готовностью кивнула, все внутри неё воспламенилось. Глухо мерцающий взгляд Драко заставлял каждую мышцу в её теле напрягаться, а горло пересыхало. Облизнув губы, она неуклюже пододвинулась к Малфою и посмотрела на него, чуть подняв голову. Драко коротко усмехнулся и, заметив нетерпеливый блеск в карих глазах, провел ладонью по щеке. Было удивительно наблюдать Грейнджер в таком состоянии: казалось, она безгранично доверяла ему, и от этого становилось стыдно. Аккуратные черты лица наконец не искажали ни скорбь, ни тяжелые размышления, и Драко наслаждался покоем, рассматривая лицо волшебницы так, словно видел впервые. Сейчас она казалась невероятно хрупкой и по-детски одержимой своими эмоциями. Маленькие ладони заскользили по его плечам, и Малфой вздрогнул, потому что был не готов приблизиться к ней так скоро. После всего, что случилось между ними в Малфой-мэноре Гермионе следовало бы опасаться близости, но она, к бесконечному изумлению Драко, была только взволнована. Взгляд упал на кольца, и он недовольно нахмурился. Магия связи понемногу пробуждалась, даря обоим чувство навязчивого возбуждения. Драко чувствовал его искусственность, потому что острее, чем когда-либо, воспринимал её прикосновения. Он не хотел, чтобы их последние поцелуи были продиктованы волей чар. В финальные секунды жизни Драко решил взбунтоваться против всякой фальши, а потому мягко, но уверенно отвел её руки.
 
— Нам обоим следует хорошо выспаться. Эти дни были слишком напряженными, — тихо сказал он, избегая её изумленного взгляда. — Я уверен, что ты тоже не сомкнула глаз за последние сутки.