Гувернантка поневоле, или Зелье Судьбы (СИ)

– Упадет к нему в объятья?
– Ну… да.
– А с каких пор для графа Саккирела это стало поводом для женитьбы?
– Думаешь? – Джон растерялся.Он же все так здорово придумал, а этого не предусмотрел.
– Ты плохо его знаешь, Джон, – невесело заключил Нирт.
– Но они так мило все время шептались пока ехали, и он ее к себе посадил, я думал…
– Она же не умеет ездить на шамарусах, на Земле их нет. А вот все остальное – повод задуматься, что затевает наш дорогой братик. Так что едем, Джон!
– Ну, хоть поужинаем?
– Безусловно!
Но после ужина их задержал управляющий с вопросами. Но от задержки была и польза – по ходу беседы братья выяснили, что и здесь бывают пропавшие. И тогда их ищут с помощью животных по запаху. Братья заинтересовались, и благодарный мужчина дал им собой крота-нюхача. “Теперь-то они быстро все найдут”, – думали братья.
***
Анне снилось, что она едет по волшебному лесу на огромной розовой пантере. Пантера была мягкая, теплая, она укачивала девушку, как мамины руки в детстве, и Анну охватила щемящая нежность, хотелось уткнуться в них носом, вдохнуть пряный лесной запах и замереть так. И еще хотелось обнять кого-то близкого и родного, потому что так правильно, потому что она большая и сильная и должна защищать слабого. «Ванесса, Несси» – бормотала она во сне и девочка чудом оказалась рядом, Анна обняла ее и сразу стало спокойнее. Они ехали дальше на чудесной розовой пантере, и теперь Анна думала о том, что вообще-то они обе маленькие и слабые и их вдвоем должен защищать кто-то большой и сильный. На роль защитника подошел господин граф. Ну и что, что он дурак, зато у него на ручках хорошо так, уютно… Да, вот пусть он и защищает! И Анна безмятежно уснула, тревожные мысли временно отступили.
***
Иридана, знахарка:
Красотка нашла девочку. Та чуть-чуть не добралась до избушки, кроха выбилась из сил и упала без чувств. Принесли ее, уложили, стали переодевать, чтобы согреть. Тут малышка очнулась и сообщила, что помощь нужна ее гувернантке, оставленной в лесу. Пока искали гувернантку совсем стемнело. И занесло же их в такое гиблое место – магия не работает, людей нет, что там делать? Ладно, диких зверей нет – спасибо мантикоре – а то до утра не дожили бы. У женщины и так шансы невелики – трещина в черепе, кровоизлияние, отек начался… Как она на ногах еще держалась? А все туда же  – «пропала девочка, надо искать». Помогли, конечно. Принесли ее с Красоткой, подлечили, переодели, спать уложили. Вон, и ребенок и мантикора возле нее трутся, не отходят. Ладно уж, пусть отдыхают. что могла, я сделала. Завтра разберемся.
***
Наутро Анне стало хуже. Начался жар, девушка металась в бреду, кого-то звала, у кого-то просила прощения, и в сознание не приходила.
Ее подопечная упрямо сидела рядом, сжав кулачки, только слезы текли из глаз. Она не жаловалась, ни причитала, как другой ребенок на ее месте, сидела и молча плакала.
– Чего разнюнилась-то, – строго спросила знахарка девочку, – иди-ка посуду помой.
Девочка бросила взгляд на свою гувернантку, встала и пошла мыть посуду. 
– Ох-ох-ох, что с тобой делать-то, – вздохнула знахарка, смешивая травы. – Давай поговорим уж, раз такое дело. 
Она плотно закрыла дверь, велела мантикоре охранять девочку, щедро сыпанула травяной смеси в горшок с углями и присела возле стола. Поднялся дым, запахло травами, знахарка склонилась над столом, засыпая.
Анне снова снился сон. Она была дома, в родном поселке. 
– Вернулась, девочка моя. Что так скоро? – спрашивает бабушка.
– Так получилось. – Анна пожала плечами.
– Жалеть не будешь? – бабушка смотрит внимательно, кажется в самую душу заглядывает.
– Буду, наверное. – Врать бабуле Анна не могла.
Бабушка понимает, подходит, обнимает, гладит по голове. 
– Бабулечка, прости, пожалуйста, я у тебя такая непутевая.
– Не говори так, девочка моя, ты у меня сокровище! Неужели он не понял? 
– Не знаю, ба, да и какая разница – не для меня он, не того полета птица.
Анна на миг отвернулась смахнуть слезинку, а на месте бабушки – старая гадалка.
 
– Что ты тут делаешь, девка, чего удумала? – спрашивает гадалка, прищурившись.
– А вы как тут? – Анна огляделась – они уже не в домике бабушки, а среди белой пустыни – вокруг ничего. – Что это? Я умерла? 
– А ты, смотрю, помереть хочешь? – взгляд старухи цепкий, а голос едкий, кислотой в сердце льется.
– Не знаю… Здесь спокойно… 
– Ты думаешь, ты одна такая, кого жених бросил? И все, надо и жизнь на этом заканчивать?
– Я так не думаю!
– Вот как? А что ж в скорлупу свою прячешься, да людей сторожишься? Ты дуреха, думаешь, он от тебя ушел, шрамов твоих испугавшись? Да он затрусил, что ты его, как и себя, винить в произошедшем станешь, да до конца дней укором перед глазами стоять будешь.
Анна стояла насупившись и молчала, спорить со старухой она не собиралась, хотя и хотелось.
– А хочешь посмотреть, что за жизнь у вас бы с ним была? – Старуха вдруг лукаво подмигнула Анне. – Да не боись, смотри давай.
Она описала ладонью круг перед лицом девушки, воздух засеребрился, покрывшись морозным узором. Потом растаял, оставив тонкую каемку, и Анна, словно в зеркале, увидела себя – знакомые черты, привычные шрамы на щеке и шее, но что-то было в образе чужое, незнакомое.
Бледное, усталое лицо, темные круги под глазами, скорбные морщинки возле рта, опущенные плечи. Тусклые волосы и погасший взгляд. Тоску, безысходность, пепелище на месте души видела Анна в своем отражении. Женщину, что сейчас смотрела на Анну, ничего не держало на свете. Она опустила на старенькое трюмо в прихожей потертую сумку и ключи, сняла растоптанные сапоги, надела засаленные тапки и, включая свет, прихрамывая, двинулась вглубь квартиры. Анна следила за своим двойником, не отрываясь. 
– Жень, – позвала женщина и сердце Анну учащенно забилось в предвкушении. – Ты ел? 
Женщина оставила на маленькой кухне тяжелый пакет-авоську (Анна видела, с каким трудом она подняла ее на стол) и заглянула в комнату. 
Анна задержала дыхание: еще мгновение и она увидит Его! И застонала от отчаяния – зеркало не показывало комнаты, только полумрак и голубоватое свечение монитора. 
Женщина тем временем вернулась на кухню.
– Нет, – донеслось до нее, – готовить неохота было. Сделай быстро что-нибудь. У меня еще один бой!
Женщина бросила взгляд за окно, там стояла непроглядная тьма, на часы – они показывали десять. Она тяжело опустилась на табурет и закрыла лицо руками.
Из комнаты раздался мат, потом что-то упало, и в кухонном проходе все же показался он – Женя, Женечка, любимый. Анна смотрела во все глаза, как ребенок она ждала чуда – увидеть его, любимого, узнать, что у них все могло сложиться…. И чувствовала, как горечь разочарования наполняет ее душу. В проходе стоял оплывший мужик с всклокоченными волосами в болтающихся на бедрах шортах и растянутой майке, которая не прикрывала его пивного живота. 
– Ну, че приготовила? Жрать охота, сил нет, – выдал мужик. 
Признавать в нем своего Женечку Анна категорически отказывалась.
В одной руке он держал пивную банку, а второй почесывал волосы под пупком. Анна смотрела на его толстые пальцы-сосиски, как они бродят в волосяных зарослях и устремляются в шорты, чтобы почесать и там, и ее замутило. А ведь когда-то растительность на животе любимого мужчины казалась ей пикантной. 
– Женя, ты мог хотя бы вымыть за собой посуду. – Женщина едва кивнула на раковину, заваленную грязной посудой с остатками еды, в голосе ее слышалась обреченность.
 
Евгения словно прорвало.
– Ты, дура! Это бабское дело. Не можешь родить, так не вякай! Кому ты нужна, хромая уродина. Благодарна должна быть, что я с тобой остался. Опять где-то шлялась до вечера? Че расселась? 
Он смял в руке и бросил в раковину пустую банку из-под пива и взял авоську. Принялся рыться в ней, вытряхивая продукты, как здоровый волосатый боров в апельсинах. Что-то вывалилось на стол, что-то упало на пол, он раздраженно отпихнул ногой пластиковый стаканчик дешевого йогурта.