Гросс (СИ)

— И какой же это вам, люди добрые, товар надобен? — продолжил прерванный разговор Калашников-старший.
— Дочку вашу просватать желаем!
— Это которую, — нарочито удивился тот. — Старшие девки у меня давно замужем, уж и внучат нарожали. А младшая еще в возраст не вошла, чтобы невеститься.
— Ее, то есть Татьяну Дмитриевну, — покивал головой сват.
— Таньшу? — деланно рассмеялся отец. — Ты, должно, шутишь, любезный. Молодешенька она еще, да и ума невеликого. Еще опозорит родителей… — нет, не отдам!
— Что он такое говорит? — дернулся было Ким, но Колычев с Ларкиным его удержали.
— Обычай такой!
— Так мы на то и позарились, — ничуть не смутился первым отказом Вахрамеев. — Бабе-то, если подумать, ум и вовсе без надобности. Главное, чтобы мужа чтила, да детишек рожала.
— Это верно, — не смог не согласиться Калашников.
— Раз так — по рукам?
— Погоди, соколик! Чай не корову торгуешь. Скажи хоть, за кого сватаешь? Хозяин он или голь перекатная? Невесту в свой дом заберет, али сам в примаки пойдет?
— За этим дело не станет! Жених у нас хоть куда.
— Дом-то хоть есть?
— Коли сговоримся, я подарю! — вышел вперед Март.
— А ты кто таков?
— Я капитан «Ночной Птицы» Колычев. А Виктор мне все равно, что брат!
— Тю, — впервые подал голос старший брат Татьяны. — А я думал: ты жених!
— Увы.
— Стал быть этот, молоденький, — хмыкнул, глядя на цесаревича, Василий.
— Нет, — даже вздрогнул от одной мысли о браке Николай.
— А кто же тогда?
— А вот, — подтолкнул вперед Кима дядька Игнат. — Чем не молодец?
— Чосонец, значит, — нехорошо прищурился Калашников, и в воздухе ощутимо запахло грозой.
Все дело было в том, что по соседству с их затоном стояла деревня, в которой частенько селились переселенцы из Кореи, и отношения у местных жителей с ними были, прямо скажем, напряженными. Случалось, и до ножей доходило.
— А не пойти ли вам, гости незваные, со двора?! — едва не взвизгнул Васька, и даже хорошо относящийся к сестре Михаил промолчал.
— Слышь, купчина, — построжел голос Вахрамеева. — Ты, прежде чем лаяться и гнать, сначала башкой своей поразмысли, на кого хвост поднимаешь? Перед тобой не просто капитан рейдерский со своими людьми стоит, но сенатор и гросс. А с ним ни кто-нибудь, а наследник престола Российского цесаревич Николай! И за таковые слова я тебе не просто морду набить могу, но лабаз подпалить!
— Как цесаревич? — изумился Калашников-старший.
— Да, — решительно заявил Март, указывая на стажера. — Перед вами великий князь Николай Александрович Романов.
Калашников-старший, потрясенный до глубины души, совсем растерялся. Верить словам рослого синеглазого молодца он не мог, но и не верить тоже не выходило, слишком уж явственно от того несло властью и силой. Тут жена пихнула мужа в бок и подсунула календарь, на котором была опубликована прошлогодняя фотография августейшего семейства.
Переводя попеременно взгляд то на скромно молчавшего цесаревича, то на изображение императора с женой и детьми, купец постепенно проникался невозможной и невероятной реальностью происходящего.
Наконец он понял, что дальше так сидеть и пялиться на цесаревича и сенатора не годится. Встал и отвесил поясной поклон молодому Романову.
Тот в ответ подскочил со стула, немного растерявшись.
— Великая честь оказана моему дому. Что ж, дочка. Высоко ты залетела. В самое поднебесье, коли такие люди с тобой знаются… Смотри, как бы крылья не опалило…
— Ты пойми, Дмитрий Кузьмич, — продолжил Вахрамеев, стараясь ковать железо, пока горячо, — у Виктора только мать корейского звания, а отец из русских чиновников. Опять же, он, даром что молодой, а уж и повоевать успел с японцами, и награды царские имеет. Но и это еще не все!
— Чего еще-то?
— Он одаренный!
— Врешь!
— Это правда, — подтвердил его слова Март.
— А ты, то есть вы, ваше бла… тьфу, превосходительство, цельный гросс?
— Есть такое дело.
— Вот же, прости господи, черт нагадал! — вздохнул глава семьи.
— Да что не так-то?
— Да как вам объяснить. Что Таньша сбежала с каким-то рейдером, я слыхал. Срам, конечно, но я хорошего от этой затеи с учебой и не ждал. А вот то, что за корейца замуж собралась…, тут ведь и впрямь соседи подпалить могут.
 
— Сказано вам, русский он!
— Мало что наш сокол владеет Даром и Силой, — продолжил настойчиво уламывать строптивого хозяина Игнат, — так у него еще и доля в компании оружейной имеется. «Автоматы Колычева», может, слыхали? А все потому, как он сам и есть один из конструкторов Пистолета-Пулемета Коровина-Кима, который нынче уже принят и в гвардии Чосонского вана, и в Китае у Чан Кайши войска им оснащаются, и в Военно-Воздушном Флоте России сейчас в конкурсе ППКК участие принимает. На первом месте идет. Так что наш Виктор — человек с достатком. Зажиточный, одним словом. 
— Приеду к зятюшке в гости, а он меня пельменями с собачатиной, тьфу ты, прости Господи, угощать станет?! Вон у соседей, как праздник, так вой истошный стоит, забивают псов палками на застолье, срамота!
— Да он ни одной собаки не то, что не ел за всю жизнь, пальцем не тронул. — вмешался в разговор Март. — Витька русской веры человек. Православный. И живет по нашим обычаям. И вот что, Дмитрий Кузьмич, дочь ваша — отличный летчик и наставница пилота-стажера Романова. Но если уже таких сватов и уважения вам мало, то…
— Что скажешь, Дмитрий Кузьмич, по рукам? — решил еще поднажать Игнат.
— Куда уж нам, грешным, деваться? По рукам!
Отец и сват встали друг перед другом и крепко, с размаху, пожали руки, скрепляя договоренность.
— Только чтоб повенчаться в нашем храме. Это мое непременное условие.
— Согласны. Только, если не затягивая. Самое позднее — послезавтра все и устроить. А лучше не откладывая, прямо сегодня.
— Вот, опять спешат. И куда? — не без укоризны проворчал Калашников.
— Не мы такие, жизнь такая…
  
Глава 23
 
Тайфуны в Юго-Восточной Азии — дело совершенно обычное, но чаще всего они возникают летом и осенью. Однако весной 1942 года в небесной канцелярии решили по-другому, и на все Западное побережье Корейского полуострова обрушились ураганные ветра. Особенно сильно пострадали окрестности Чемульпо, но досталось и остальным провинциям королевства.
Первым, кто на утро после обручения и последовавшей за ним гулянки постучал к Марту в номер, оказалась облаченная в привычный китель вместо нарядного платья Татьяна.
— Командир, есть срочная информация.
— Вот уж кого не ожидал увидеть, так это тебя, Таня…
Его второй пилот, никак не отреагировав на слова капитана, настойчиво повторила.
— Мартемьян Андреевич, плохая метеосводка. Над Кореей тайфун. И очень мощный. Мы же собирались сегодня туда лететь?
— Да, с вечера был такой план.
Март выглянул в окно. В Хабаровске, кстати, погода тоже не баловала, но все же не шла ни в какое сравнение с тем, что, судя по всему, сейчас творилось на полуострове немного южнее. 
— Думаю, сейчас это нецелесообразно…, — настойчиво повторила Калашникова.
— Как сказать... А что погодные шаманы с бубнами обещают на день?
— Центр урагана уже сместился дальше в сторону материкового Китая. Но пока что воздушное пространство Кореи для авиации закрыто. Штормовое предупреждение.
— Тогда ничего отменять не будем. Готовься к вылету. Как только небо откроют, ветер немного стихнет и улучшится видимость, пойдем в Сеул. Глядишь, и наша помощь лишней не будет.
Отец Василий подвернул и без того обтрепанные рукава подрясника и покрепче ухватился за топорище. Пронесшийся этой ночью над центральными провинциями Кореи тайфун наделал много бед, не меньше, чем Японская война. И без того сильно поврежденное за время боевых действий здание Чемульпинского приюта этой ночью разом лишилось половины кровли. Почти все окна оказались разбиты. В саду поломало и повалило много деревьев, оборвало линии электропередач и телефонной связи. Хуже всего — рухнули и оказались изорваны в клочья трофейные армейские палатки, в которых всю зиму ютилась добрая половина приютских сирот.