Серое море Гренгавиума (СИ)

И Тайтелин отвела взгляд.
17. Возвращение
До увольнения оставалась неделя с хвостиком.
После ее письма с согласием Олег перезвонил на следующий день (сразу после Маринки, которая звала на дачу), обрадованный и полный энтузиазма. Сашу пригласили вечером приехать в офис после рабочего дня, все посмотреть и обсудить.
Саша съездила, посмотрела. Поговорила.
Потом еще поговорила с Ярославом, который, как и грозился, разузнал подноготную об этой фирме. Правда, ничего плохого не нашел и был крайне недоволен, так что Саша не могла сдержать улыбку, слушая, как он ворчит.
Ярослав продолжал настаивать на том, чтобы она доработала хотя бы до середины июня.
Зачем? Саша не видела особенных причин для этого, не было у них в планах никаких важных проектов. Она спросила Олега, а тот, видимо, опасаясь, что она может передумать, сказал, что подождет, и Саша согласилась с условием Ярослава.
Что-то у него был пунктик с этой серединой июня.
И Маринка несколько раз звонила и жаловалась, что ей не удается «серьезно поговорить» с Ярославом, тот все откладывает и откладывает.
Ярослав теперь меньше язвил, но был суровее обычного и постоянно отслеживал, где она и что делает.
В другое время Саша бы обдумала это все, покрутила так и эдак, чтобы понять, в чем дело. Может быть, и расспросила бы самого Ярослава, который последнюю неделю почти не командовал и не придирался.
Но было не до того.
Олег потихоньку вводил ее в курс дела, постоянно писал, иногда даже советовался, а на старой работе Сашу постоянно отзывали в сторонку, чтобы поговорить. Сохранить все в секрете до самого конца не получилось.
Иногда было неловко, когда коллеги подтрунивали над тем, что она уходит в стартап, иногда и приятно — когда один из заместителей директора серьезно расспрашивал ее, что именно ей не нравится в текущей занятости и что можно сделать, чтобы ей захотелось остаться.
Иногда Саша жалела (потом уже, обдумывая разговоры), что она слишком привыкла к вежливости, и что некоторым людям надо сразу показывать границы.
Границы — это было модное понятие, что-то из психологии, Маринка очень увлеченно в прошлый раз объясняла.
Незадолго до июньских праздников программист Дима, встретив ее в фойе у автомата с кофе, помявшись немного, спросил:
— Сань, тут говорят, ты у нас увольняешься?
Саша кивнула и замялась, привычно уже подбирая слова для оправдания, но следующий вопрос Димы поставил ее в тупик.
— И что, Ярослав тебя отпускает? Хотя он-то, конечно, тебя и так видеть будет.
— Это ты к чему? — нахмурилась Саша, пытаясь понять: Ярослав ли проговорился о Маринке или Пашка.
— Ну, вы же встречаетесь, нет? На майские вообще не палились, вместе приезжали и уезжали. Ну, и так понятно, он тебя больше всех шпыняет, чтоб никто не подумал, что у вас что-то есть.
Саша так вытаращилась на него, не сумев вовремя справиться с изумлением, что Дима сам удивился ее реакции.
Саше никогда не приходило в голову именно это объяснение вечным придиркам Ярослава. И никогда не приходило в голову, что другие могут воспринимать их иначе чем недовольных друг другом коллег.
Весь оставшийся день и еще немного следующего Саша неприкрыто избегала Ярослава и даже не разговаривала с ним, отделываясь короткими фразами. Вконец взбешенный Ярослав отозвал ее в сторону и спросил, в чем дело. Поколебавшись, уточнил, не Маринка ли что-то наговорила.
Саша не решилась описывать домыслы Димы и сказала полуправду: что она слишком нервничает от всего этого, потому и голова кругом.
— Я постоянно все забываю, — призналась она, — путаю и боюсь напортачить. И от этого нервничаю еще больше.
Вот тут она не соврала.
Ярослав посуровел, отвел ее к диванчику в углу холла под пальмой. Заставил сесть, потом быстро куда-то сходил и вернулся с таблеткой и стаканчиком воды.
— Это что? — подозрительно спросила Саша.
— Успокоительное, слабое, — нетерпеливо пояснил Ярослав. — Пей. Я у секретаря взял. Алина Анатольевна сказала, что это даже беременным можно.
 
— Ну тогда что ж, — сказала Саша, забрала таблетку и стакан.
У Ярослава даже лицо вытянулось.
— Что? — немного сипло проворчала Саша, с трудом проглотив таблетку. — Чего вы так смотрите?
— Я подумал, что ты действительно себя плохо чувствуешь. Даже спорить не стала.
Саша сердито пожала плечами.
После этого разговора жить стало полегче, прекратились всякие обсуждения и расспросы коллег. Саша подозревала, что Ярослав каким-то образом повлиял на окружающих, но доказать это не получилось бы.
Шел июнь, на удивление солнечный и жаркий, без обычных московских дождей. По ночам за окнами заливались соловьи и скворцы. Саша радовалась, что живет на окраине, и за окном у нее небольшой полудикий сквер, а вовсе не наполненная машинами улица.
Последняя рабочая неделя была совсем короткой, уложилась в два дня. Среда была праздничным днем, и Маринка заехала за Сашей с самого утра.
— Ярослав не сможет, — бодро сказала она, — к нему кто-то из родственников приехал, нужно устроить. Они с Пашкой приедут к вечеру. Вся организация на нас с тобой.
— Ты на машине? — спросила Саша, укладывая вещи в рюкзак.
— Ага, сегодня из сервиса забрала. Как новенькая. Ну, на первый взгляд. Блестит.
Маринка повертела рукой в воздухе, видимо, изображая этот блеск.
— Мне не очень нравится идея ехать на машине сразу из сервиса, — призналась она, — но нам нужно продуктов накупить, а на такси мы разоримся, да и нас не довезут прямо до дома, там же проселки.
— Ну да, — уныло согласилась Саша, надеясь, что все же обойдется, и они нигде не застрянут.
Их предчувствия не оправдались, и спустя несколько часов (и всего лишь один раз встряли, когда на заправке машина отказывалась заводиться) сестры разбирали на даче продукты, делили задания от матери и встречали первых гостей.
Степа в этот раз привез не своих коллег, а Нину с племянниками. Маринка сначала помрачнела, услышав их громкие голоса. Потом они с Сашей вышли на крыльцо, чтобы поприветствовать и помочь с разгрузкой и имели счастье наблюдать, как встрепанная Нина, пытаясь сохранить спокойствие хотя бы в голосе, уговаривает двоих упитанных детей-погодок лет семи-восьми не ссориться и выйти посмотреть «на чудесную дачу».
Саше даже немного стало жалко уставшую Нину, которая очень сладким голосом на пределе сил пыталась восстановить мир. Не менее уставшим детям этот мир был совершенно не нужен.
Маринка смотрела-смотрела, а потом вдруг приободрилась, даже захихикала и прошептала Саше на ухо, пока они спешили на помощь:
— На что будем спорить, наша барышня не будет пить алкоголь?
— Чего это?
— Нет, ты скажи, на что спорим?
— Давай на шоколад, — привычно предложила Саша самое безопасное. Маринка редко спорила, и только тогда, когда была уверена, что выиграет.
— Н-ну, давай. Спорим. Нет, чего на шоколад? Давай на желание.
Маринка подошла к машине, уперла руки в бока и бодро рявкнула:
— Всем пр-ривет!
Дети, практически все, которые встречались ей на пути, Маринкой восхищались с первого взгляда. Чем меньше ребенок, тем больше было восхищения. Яркая внешность, уйма энергии, фонтан идей — и ни капли снисходительных сюсюканий. Маринка будто делала одолжение, приглашая с собой повеселиться.
Эти тоже сразу прекратили нытье и пререкания и уставились на нее из машины.
— Это Лана и Стас, — голосом умирающего, но не сдающегося человека, произнесла Нина.
 
— Племяннички мои, — ввернул Степа, вытаскивая сумки из багажника. — Сеструха в больницу попала на сохранение с третьим, а муж ее работает. Я предлагал их отвезти к бабушкам, но Нинок сказала, что сама присмотрит.
В его-то голосе было больше скрытой насмешки, чем усталости, потому что задача для Нины оказалось явно непосильной.