Посмотри, наш сад погибает

Быть может, она совершала свою самую большую ошибку. Но Белый Ворон, несмотря ни на что, до сих пор её не убил. Он целовал её. Он спасал её. И он единственный поклялся, что знал, как спасти Кастуся.
– Прошу, Мельця, – расплакаться оказалось слишком легко. От переживаний Велга едва стояла на ногах. – Я должна спасти брата.
Наконец она смогла посмотреть чародейке в глаза. Брови Мельци дрогнули.
– Ладно, – сжалилась она. – Отвлеку Арна и его людей. Вы мои должники. Тебе, Велга, лучше хорошенько мне заплатить, когда увидимся в следующий раз.
Если только Велга доживёт до следующей встречи.
– Договорились.
Чародейка оглянулась по сторонам, собираясь с мыслями.
– Не пытайтесь пробудить мальчика, пока не доберётесь до этой своей ведьмы, – сказала она, поправляя волосы и одежду. – До встречи в Старгороде. Я найду тебя, Буривой. И сдеру с тебя двойную цену. Готовь золото.
Она подмигнула Велге, прежде чем выйти из бани. Повисла тишина. Белый удобнее перехватил Кастуся. В окно заглянула Галка.
– Лодка готова, – прошептала она.
Больше Во́роны не скрывались. Больше никто не пытался притвориться Велге другом. Она – их пленница. Жизнь её и её брата в руках Воронов. И стоит ей позвать на помощь, их без промедления убьют. Но всё же…
Прячась в тени, они побежали от бани к дубу. Там на берег вытащили лодку. Вадзим сидел на вёслах.
– Скорее, – шикнула Галка.
Она сильно схватила Велгу за запястье, потянула в лодку.
– Не трогай меня.
– Заткнись.
Плескалась вода под вёслами. Белый шипел, пытаясь перетащить Кастуся в лодку. Наконец они отчалили. Слышно было, как в стороне говорили на скренорском.
Всё же Во́роны до сих пор не убили Велгу.
И она не пыталась сопротивляться, не пыталась кричать. Ведь смерть ждала её повсюду.
А со слугами смерти она, кажется, нашла общий язык.
Заросший берег Горькой проплывал мимо, и из-за высоких камышей выглядывали огни домов. Впереди, там, куда убегала река, горела на воде коронованная цветочными венками Кострома.
Велга вцепилась руками в борта лодки, глядя на далёкую толпу, гулявшую у костров. Она могла и теперь позвать на помощь. Она могла прыгнуть в воду и попытаться доплыть. Но… но в лодке лежал Кастусь. И некому было его спасти, кроме Велги. Некому о нём позаботиться.
Мишка запищал, карабкаясь к ней на колени.
– Заткни свою шавку, – прошипела Галка.
– Не лезь, – хрипло предупредил её Белый. – Ты уже наделала дел.
– Я?
– Щур преследует нас из-за тебя.
– Он преследует не нас, а твою девку.
– Заткнись, Галка…
Значит, это было не совпадением. Значит, во всём, даже в преследовании Щура, виноваты Во́роны.
Велга старалась не смотреть ни на кого из них. Она опустила руку, чтобы успокоить щенка.
В голове было пусто. Сердце молчало. Оно точно вовсе перестало биться.
Взлетел столп искр к небу, и Кострома, накренившись, упала в воду.
Вильнула река, и лодка повернула вместе с ней. Велга увидела огни Щижа. Город спал на холме, скрутившись кольцами, точно огромный змей. А где-то в водах под ними, там, куда прогнал его чародейский свет, дремал Щур. И он тоже ждал Велгу Буривой.
* * *
Модра
Туман на реке подползал всё ближе к берегу, и Велга невольно поджимала под себя ноги. Она мечтала о тишине, но гусли рождали песню, звуки которой проникали под рёбра, оплетали сердце так туго, что хотелось выть.
Но позволить это себе Велга не могла. Она больше не могла доверять никому из Воронов. Теперь она знала, кто они на самом деле. И теперь она не могла быть искренней. Даже слёзы её – пусть они и лились легко из растерзанного сердца – на вкус отдавали ложью.
Поэтому она не обвиняла ни в чём Белого. Больше нет. Она льнула к нему назло Галке. Она смотрела на него с благоговением и доверием. Так, чтобы он поверил: она в его когтях. Так, чтобы она сама почти поверила в это.
Это было не так уж сложно. Белый Ворон и вправду был почти богом. Он убивал людей легко, как по волшебству. Никто, даже чародеи не были на это способны. Может, он и не был человеком вовсе.
 
Вокруг костра они сидели втроём: Вадзим, Галка и Велга. Кастусь лежал недвижимый в лодке, оставленной на берегу, и спал зачарованным мёртвым сном. Мишка копался под деревом, грызя корни.
Войчех ушёл, и никто не знал куда. Он почти не говорил ни с кем с тех пор, как они отплыли из Щижа. И лишь у Велги порой получалось вырвать у него несколько скупых слов.
Один только Вадзим пытался притвориться, что ничего не случилось. По вечерам он играл на гуслях. Но чем дальше они продвигались на юг, тем печальнее становились его песни.
Быть может, он хотел сделать как лучше. Но никому не становилось веселее от его игры.
– Не надо, Вадзим, пожалуйста, – Велга сжалась, точно уворачиваясь от звуков. – Не надо…
Медленно он опустил гусли с вороновой головой и перьями, вырезанными на светлом дереве.
– Я подумал, тебе станет легче. Песня сердце лечит…
Вадзим был проще. Человечнее. И слова с ним нужны были другие.
– Нет песни, которая меня вылечит, – из груди вырвался не голос, скрип. Чужой, ломаный, резкий. – Нет ничего… и сердца нет. Его вырезали. Кусками… вот, – скрюченные пальцы ткнули в грудь, – вытащили, выкорчевали. И ничего не осталось. И меня тоже. И я не хочу оставаться, – слова вылетали плевками, слезами. – Нет песни, которая сможет выразить мою тоску. Только вой.
Раскачиваясь, она распахнула рот в безмолвном вое, и в ушах гудело, а мир вокруг кружил в тумане, и в нём потерялись и берег реки, и костёр, и гусляр, и даже Кастусь. Осталась одна Велга.
Крадучись подступали со всех сторон звуки, но Велга зажмурила глаза, сгорбилась, пряча лицо.
– Нет-нет…
Пальцев коснулось нечто влажное, горячее. Снова, настойчивее. И короткие когти уткнулись в колени.
– Мишка…
Тёмные глазки-бусинки смотрели с тревогой. Оказалось, он успел так вырасти, что доставал ей до колен, если вставал на задние лапы. И левое ухо как будто по волшебству выпрямилось, тогда как правое смешно висело. Мишка крутил головой, озабоченно вглядываясь в её лицо, отчего уши раскачивались, точно он пытался взлететь.
Он запищал, потянулся мокрым носом к лицу и лизнул её в губы.
– Ох, фу, – Велга попыталась увернуться, но он уже подскочил и, сильно толкаясь крепкими лапами, залез на колени, ткнулся в шею, подбородок, нос. – Хватит, – отмахнулась она, но щенок лез настойчиво и не оставлял выбора, кроме как принимать его мокрые, слюнявые поцелуи, обнимать тёплую пушистую шкурку и прижимать ближе к сердцу.
Вокруг, кажется, не было никого, кроме них двоих.
– Мы не можем уберечь всех, кого любим, Велга, – вдруг раздался со стороны, из тумана голос гусляра. – Но тем ценнее время, что выделено нам судьбой быть рядом. А дальше… нужно идти дальше.
Она не обернулась, не посмотрела на Вадзима. Велга взяла на руки Мишку, точно младенца, забаюкала, и он, раскинув в стороны огромные уши, распахнув пасть в дурацкой безбашенной улыбке, довольно захрюкал.
– Я не хочу идти дальше, – обескровленными губами проговорила Велга. – И не могу.
– Со временем станет легче, – пообещал Вадзим. – И тебе нужно идти. Ради своего брата… да и хоть ради этого блохастого.
– У него нет блох, – надула губы Велга.
– Хах…
– А есть ли у неё будущее?
Велга обернулась на Галку. Она уже и забыла про неё. Ворона сидела с другой стороны костра, хмуря светлые брови. Она расставила ноги в стороны, согнув в коленях, ссутулилась.
– Белый должен тебя убить, – объяснила она. – Я хорошо его знаю: он сделает всё, что прикажет госпожа.
– Но он ведь однажды уже отнял меня у неё…
Галка скривила губы:
– Ага… Но не подумай, что он сделал это из любви или из жалости. Он никого не любит и не жалеет. Не умеет. – Опустив голову, она вытащила из груды хвороста палку и принялась чертить что-то на земле перед собой. Велге было видно только всклоченный затылок и грязные торчащие сосульки волос. – Не обманывай саму себя…