Посмотри, наш сад погибает

Прежде Грач убивал ради госпожи. Но теперь ему было ради кого жить.
И всё же он по-прежнему оставался Вороном.
– Поклянись мне, что ты не пытался и не попытаешься навредить братству, – потребовал Белый.
– Клянусь, – легко, не задумываясь, ответил чародей.
– Что ж… У кого ключи от кандалов? Только у этого… их… хёвдинга?
– Скорее всего. У других не видел, – устало ответил Грач, но Белый заметил, как вспыхнули с надеждой его глаза.
– Значит, придётся отрубить тебе руки…
Они сцепились взглядами. Грач не выдержал и первым прыснул от смеха:
– Шутник хренов. Помоги мне, я сбегу так. Отдай мне посмертки.
– Бери.
Он опустился на колени, чтобы брат смог коснуться пальцами его груди.
Прежде он отдавал посмертки только матушке. Несколько раз, когда оказывался при смерти, забирал себе. Но второй раз за седмицу он дарил их чужим, чтобы спасти чужие жизни.
Вряд ли это понравилось бы госпоже.
Но было поздно. И выбора не было. Сила уходила из груди Белого Ворона, оставляя его пустым и усталым.
А раны на руках Грача, несмотря на кандалы, заживали.
– Достань перо с моей груди, – попросил брат. – Воткни.
– Что? – голова кружилась, и Белый не сразу понял, о чём его просили.
– Воткни под кожу. Оно остро наточено, давай.
– Не то чтобы я не был рад сделать тебе больно…
Только пару раз ему удавалось увидеть, как это происходило. Обращение – это всегда момент слабости.
Кончик пера оказался заточен, словно игла. Он легко вошёл в руку. Грач не издал ни звука, но губы его сжались в тонкую полоску. Он встряхнул слипшимися длинными волосами, вдруг изогнулся, повис на кандалах, закинув голову. По телу бежала дрожь. Он забился на полу. Раздался хруст. Белый смотрел не отрываясь: как сломались ноги, руки, как под одеждой схлопнулась грудная клетка. И слушал с наслаждением, как хлюпала плоть, как дробились кости. И жадно, внимательно наблюдал, как прорывались из-под кожи всё новые чёрные перья.
– Какой же ты уродец, брат, – пробормотал Белый, доставая из груды одежды небольшую чёрную птицу. – Они говорят, что моя жизнь противоестественна. Но ты… ты… Курва!
Грач клюнул его в палец и с ехидным покашливанием вырвался из рук.
– Чтоб тебя, – сквозь зубы проговорил Белый.
Грач потоптался на месте, вбивая крохотными птичьими лапами сено в навоз. Белый наблюдал за ним с хищным любопытством. Чародей был так силён и так слаб одновременно. Белый мог убить его теперь. Возможно, стоило его убить. Но Госпожа и матушка вряд ли бы одобрили это. Хотя теперь всё могло измениться…
Пожалуй, стоило его предупредить, но это наверняка прозвучало бы как угроза. Грач бы запомнил. Он бы держался настороже. Белый не хотел, чтобы тот ждал подвоха. Напротив, он надеялся застать брата врасплох, когда придёт время.
Не дожидаясь, пока птица выберется из хлева, Белый Ворон подошёл к выходу. Скренорцы сидели на перевёрнутом корыте у двери.
– Как твой брат? – почти на чистом рдзенском спросил скренорец.
– Страдает от вашего гостеприимства.
– Можешь выкупить его, – пожал плечами северянин. – Если есть деньги.
У Белого был нож. Хороший нож, острый. Но время ещё не пришло. Он чувствовал, как пальцы едва заметно подрагивали, желая коснуться рукояти.
– Не по карману.
В ответ он поймал недоверчивый взгляд. Да, другие стали бы умолять. Настоящий брат попробовал бы разжалобить работорговцев, уговаривал, даже, наверное, плакал, а то и к угрозам перешёл. Поведение Галки было правильным. Белого Ворона – нет.
– Ну ты сам смотри. Может, ссуду возьмёшь, – посоветовал скренорец.
– Или к Арну в уплату долга работать пойдёшь, – предложил его товарищ.
Губы Белого едва дрогнули в улыбке, как в стороне вдруг раздался вопль. Все оглянулись, а вопль повторился, и ему завторили десятки, сотни других голосов. С криками взлетели птицы из рощи, а из хлева вылетел грач и упал от слабости на землю. Никто этого не заметил.
– Что за на хрен? – нахмурился Белый.
От реки послышался треск.
Белый оглянулся на северян, но они выглядели такими же растерянными.
 
* * *
Она привязала Мишку поясом к молоденькому дубу, росшему в стороне.
– Тихо, – шикнула Велга.
Щенок крутил головой, размахивая ушами, и смотрел на неё с недоумением.
– Тише, – повторила Велга.
Осторожно, держась кустов, она подкралась к бане, заглянула в окошко. Внутри никого. Что она искала? На что надеялась?
Тихо приоткрыв дверь, Велга зашла внутрь. Кастусь по-прежнему спал глубоким сном. На лбу его проступил пот. И щека покраснела так, что стала багровой.
В бане остались вещи чародейки: мази, травы и сума со всем содержимым.
Велга не стала медлить, открыла её, заглянула внутрь. Травы, склянки… Придвинув суму ближе к окну, Велга перебрала всё ещё раз, пощупала бока: нет ли потайного кармана.
Скрипнула дверь. Велга кинула суму на прежнее место…
Но слишком поздно.
– Что-то ищешь? – повела бровью Мельця.
– Да, – она забегала глазами по углам. – Кастусю плохо. Ему бы… боли снять.
– А ты разбираешься в целительстве?
– Нет.
– Тогда не надо лезть в мои вещи. Сделаешь только хуже.
Хуже… даже смерть уже пугала не так сильно, как всё происходящее.
Медленно Велга приблизилась к брату, кончиками пальцев коснулась его неподвижной руки. Пусть по лицу Кастуся катился пот, а щёки покраснели, он был холодный, совсем ледяной. Словно лёд. Словно мертвец.
И щека… только одна его щека покраснела. Велга присела, приглядываясь в сумраке бани. Кожа потрескалась, слезала.
– Это… что… чешуя?
– Нет. Кожа шелушится. Отмирает.
– От… умирает…
Слова застряли в горле. В бане было душно, но теперь Велгу начало знобить.
– Ты не знаешь, как его спасти, – она не задала вопрос. Она утверждала.
Если была бы хоть малейшая возможность, Мельця рассказала бы о ней. Если бы она понимала, что сможет вернуть Константина князю и получить награду, так заколдовала бы Арна или пригрозила ему, но уже везла бы мальчика в Старгород.
Но она притащила его в богом забытый Щиж, в город посреди болот. Чтобы он сгнил тут. Чтобы оттянуть время. Но…
Но всё равно по голосу чародейки стало ясно, насколько неприятно ей это признавать.
– Прежде мне не приходилось с таким сталкиваться.
– Ты знаешь, кто может его спасти?
– Может, чародеи Совиной башни. Им это может оказаться по силам…
– Ты, кажется, говорила, что знаешь их, – сердце забилось быстрее. Велга оторвала взгляд от брата и обернулась к Мельце. – Так давай попросим их о помощи.
– Нет.
– Что? Почему?
– Неизвестно, что они потребуют в уплату. Нет. Мы попробуем отправиться на север. Там могут быть чародеи…
– Ты не знаешь этого наверняка. Это опасно… да и зачем…
– Затем, что… Ах, Велга, просто делай, что тебе говорят. Я всё решу сама. Со всем разберусь…
– Меня зовут Вильха, – проговорила она, едва шевеля губами.
Кажется, в бане стало ещё темнее, чем было.
– Конечно, – чародейка отвернулась к расставленным на полоке у стены кадушкам с травами, нашла ступку с пестиком и принялась усердно, слишком быстро, слишком сильно перетирать травы в труху. – Я так и сказала.
Велга приподнялась, огляделась по сторонам, нашла небольшой нож. Прежде Мельця резала им травы. Но он теперь казался бесполезным. Что стоит нож против заклятий?
– Белый Ворон предложил мне отправиться к его матери. Она могущественная колдунья.
– Нет, – резко перебила Мельця. – Ты останешься со мной.
– Потому что ты хочешь помочь? – медленно, пятясь, она добралась до двери. – Или потому что я Велга Буривой?
– Ох…
Пестик с грохотом упал на полок. Труха разлетелась по сторонам, оседая зелёной пылью.
Мельця упёрлась руками в полок, вздохнула тяжело, так, что вздымались плечи.
– Велга…
Она знала. Как давно? С их первой встречи? Или ещё раньше?