Буря (СИ)
— И превратить империалистическую войну в войну гражданскую… — задумчиво проговорил я.
— Именно так, — растерянно сказал Мезинцев. — А откуда вашему величеству известно?
— Это я просто сделал логическое заключение, — пояснил я.
Не то, чтобы я испугался этих социалистов нового пошиба, но все равно, неприятно. Революции и гражданской войны можно тоже пока не бояться. Революционной ситуации, покамест, и близко нет. А ещё — армия на стороне императора.
Тем не менее, отнестись нужно серьезно.
— Насколько велика численность энээсов?
— Пока — не больше двух-трех десятков человек. Студенты. Имеются гимназисты. Но основа — литераторы и преподаватели. Все они имели дело либо с посольствами — немецкими или французским, либо выезжали за границу на стажировку или на учебу. Мы вышли на эту организацию ещё два месяца назад, но я вам не докладывал — хотел полностью вскрыть ее численность и уровень влияния.
— И каков уровень?
— Пока невелик. Среди учащейся молодежи сильны патриотические настроения. Была попытка выйти на слушателей минных курсов в Кронштадте, но все закончилось тем, что агитатора избили и сдали в военную комендатуру. Контрразведка флота с нами уже связалась, сотрудничаем вместе.
Контрразведка флота сотрудничает с КГБ, это хорошо. Не так, как службы Говорова. Но и армейцы тоже станут сотрудничать, никуда не денутся.
— Ваше величество, я считаю, что этих новых социалистов уже можно арестовывать, — сказал Мезинцев.
— Если вы так считаете — то арестовывайте. Только, — подумав, предложил я. — Давайте-ка все обставим так, что их арестуют не за свои политические идеи, а за нечто другое. Пусть они в глазах широкой общественности будут уголовниками. И арест проведете не вы, а полиция. Свяжитесь с Кутеповым — можно даже по телефону, пусть он даст команду дать вам полицейских, а то и сами оденетесь в полицейскую форму. Недавно полиция задержала фальшивомонетчиков…
— Я в курсе, — сдержанно кивнул Мезинцев. Потом добавил. — Наша агентура помогала сыскной полиции отыскать типографию.
Вот тут совсем прекрасно. Госбезопасность и полиция сотрудничают. Впрочем, прекрасно, но не совсем. Госбезопасность и полиция должны между собой конкурировать, вцепляться друг дружке в горло. Дружба спецслужб опасна для империи и императора. Но это можно отложить на послевоенное время.
— В общем, вы меня поняли?
— Понял, ваше величество, — кивнул Мезинцев. Он-то человек не военный, ему можно и так, запросто.
— И всех потом — не в обычный суд, а в военно-полевой. По ускоренной программе, со всеми вытекающими. Несовершеннолетних, разве что, не к расстрелу, а куда-нибудь подальше.
Отпуская Мезинцева, подумал — а не подловато ли я поступаю? Своим политическим противникам клею уголовщину? Но нет. Если они решили вступить в борьбу со мной, с империей, то пусть будут готовы и на ответный ход. Точно такой же — коварный и подлый, как и они сами. Агитировать за войну против своего же народа, своей армии, пытаться устроить гражданскую войну во время войны с внешним врагом — куда ещё-то подлее?
И не стоит плодить страдальцев за «светлые» идеи.
Глава 21
Польша
В последнее время масштаб новостей, которые поступали, как с фронта, так и с наших территорий, только рос. Происходило всё больше событий, что вызывали нешуточную тревогу.
Если бы не София, которая всегда спешила поддержать и подбодрить, а также напоминала мне про отдых, я бы и вовсе спать перестал.
А тем временем, я не забывал о том, что если не буду отдыхать, то стану менее эффективным. Уже не раз ловил себя на том, как засидевшись допоздна смотрю по нескольку минут в текст очередного рапорта и совершенно не понимаю что там сказано.
София то и дело применяла хитроумные женские уловки, чтобы я и о ней не забывал. Да и о себе. Она прекрасно понимала ситуацию, понимая, что дай мне волю я и есть перестану, поэтому взяла надо мной шефство. А я и не был против. Соня требовала хотя бы пару часов, несколько раз в неделю уделять ей. Причём, часто сама придумывала чем мы займёмся.
От тягостных мыслей не просто было отвлечься, но София каждый раз проявляла женскую мудрость, умело переключая моё внимание.
— Сашенька, на тебе большая ответственность, — говорила она, старательно льстя моему самолюбию. — Ведь ты, как древнегреческий титан держишь на своих плечах целую империю. Ты должен быть сильным и отдохнувшим. Не дело если страна будет держаться на вымотанном и не выспавшемся лидере, — на этот раз я опять засиделся до поздней ночи.
София дождалась меня, встретила улыбкой, хоть и сердилась на меня. Я же обессиленно завалился на кровать и положил голову ей на колени.
— Дел меньше не станет, — продолжала она шептать нежным голоском, поглаживая меня по волосам. Вроде и отчитывает, а вроде и приятно. — А вот ты вполне можешь заболеть от истощения. Агафья Степановна сказала что ты опять сегодня почти не ел.
Вот предательница…
Я промычал что-то невразумительное и покивал головой, а что тут спорить, затем зарылся носом в колени жены. Виноват я перед ней. Обещал ведь, что хотя бы час перед сном буду уделять ей. Но какой уж тут час? Я сейчас и минуту не способен никому посвятить.
— Опять дурные вести? — вздохнув спросила она.
Я лишь покивал в ответ.
— Ты мой герой и со всем справишься, — ласково прошептала она. — Но даже самые острые мечи тупятся, если их не затачивать.
В этот момент мне на спину впрыгнул кот, прошелся и нагло улегся на шею. Он тоже зарылся мордой мне в волосы на затылке и принялся мурчать, тыкаясь носом и что-то там вылизывая. Я совсем размяк и почти тут же уснул.
Утром снова встал ни свет ни заря. В последнее время, не мог спать больше пяти часов. Каждое утро подрывался ни свет ни заря и бежал в свой кабинет. За окном была темень, даже не было и намека на то, что скоро будет рассвет. На часы специально не смотрел — незачем, не нужна мне эта информация. Чувствую себя отдохнувшим, да и ладно, нужно дела делать.
Сегодня в планах у меня было изучить вести с территории Польши и других близлежащих территорий. По крайней мере, оттуда в последнее время поступало наибольшее количество донесений и рапортов. Как и ожидалось, поляки сильно просчитались, рассчитывая на то, что французы и немцы решат воссоздать Польшу в прежних границах. Им это было просто не нужно. Польша уже выполнила все необходимое, зависящее от неё. Пропустила вражеские войска вглубь территории, да ещё и русским войскам ущерб нанесла, а дальше всё. Никто и не думал потакать полякам в их желаниях.
Дальше отчеты делились на действия немцев и французов на оккупированных территориях Польши. Ну что ж, приступим. На территории Польши, занятой Германской империей, началась самая настоящая германизация поляков. Практически сразу вышел указ о введении немецкого языка во всех школах Польши, в качестве официального государственного языка. И всем было плевать, что многие поляки совершенно не знают немецкий. На должности госслужащих нанимались только этнические немцы, те, что ранее проживали на территории Польши, либо присланные из Берлина.
В Берлине как раз согласовали вопрос о переселении пятидесяти тысяч немецких землепашцев на территории Польши. Причем в качестве основной рабочей силы предполагались сами поляки. В то время как немцы приезжали в роли помещиков и господ.
Часть поместий, принадлежавших ранее польской аристократии, особенно те, что были признаны в России были национализированы. Немцы попросту отнимали их имущество и земли. Вот вам и уважение частной собственности со стороны Германии.
Думаю, если бы поместья были распределены между польскими крестьянами, поляки бы восприняли это нормально. И пускай приезжают немцы, пускай будет немецкое руководство, можно ведь перетерпеть. Но вместо этого немецкая администрация принялась расселять переселенцев, прибывших из Германии на польских владениях, а самих поляков всячески притеснять и угнетать.