100 грамм смерти (СИ)

Выслушав наставления старухи, я приступаю к работе. Перво-наперво обматываю лицо влажной тряпкой наподобие шарфа. Луз, вручив мне длинный прут, просит повторять за ней и тут же принимается перебивать разложенную на полу шерсть, приговаривая, что каждая уважающая себя женщина должна уметь обращаться с шерстью. Я не спорю. Знай себе только кнутом машу…
***
Я наивно полагала, что знаю о пыли всё, но уже спустя три часа готова завыть от бессилия и сбежать к Фолку чистить загон. Пыль всюду — в глазах, в воздухе, она проникает в нос и рот даже через повязку. И не просто пыль, а целые волосяные волокна. Они почти невидимы, но до того осязаемы, что я без конца чихаю и чешусь.
— Обычно мы работаем с шерстью летом, когда более-менее сухо и тепло… — приговаривает Луз, перехватывая прут другой рукой. — Но в этом году сразу несколько женщин умерли, так что мы не успели сделать всё вовремя…
Меня так и тянет съязвить — мол, понятно теперь, почему у вас народ мрёт, но я держу язык за зубами — чего доброго старуха пожалуется Хуане, а та Рубену.
К тому времени, когда она наконец-то заявляет, что можно сходить пообедать, мои руки отваливаются и даже сделать лёгкий взмах я могу с большим трудом. И мне не нужно зеркало — и без него понятно, что глаза покраснели и опухли, а сама я выгляжу как одна из тех несчастных овец.
Быстрее пули вылетаю из домика, поклявшись никогда не возвращаться. Уж лучше драить туалеты.
— Как прошло утро? — Фолк уже дожидается меня в Общей. — Выглядишь паршиво…
— А чувствую себя ещё хуже… — смачно чихнув, шиплю в ответ. — Пожалуйста, поговори с Рубеном… Я готова таскать камни, но не заставляй меня возвращаться к шерсти.
— Всё так плохо, си? — смеётся Чико, глядя на мой жалкий вид.
— Не то слово…
— Похоже, Хуана на что-то взъелась на тебя… — выносит вердикт Пиппа, расставляя тарелки. — Обычно она отправляет к Луз в наказание. Хочешь, могу заменить тебя после обеда?
— О, это было бы отлично! — отзывается Фолк, потирая руки. — Нам с Карой как раз нужно обсудить дела.
Пиппа ничего не говорит, но придвигается к нему ближе, словно намекая, что он принадлежит только ей. Кажется, эти двое окончательно спелись. Больше я на них не смотрю. Склонившись над тарелкой, разглядываю неаппетитное варево. Вряд ли оно станет вкуснее, когда остынет, так что я беру ложку и, обжигаясь, принимаюсь за еду.
***
После обеда я и Фолк отправляемся прогуляться и обсудить наши планы. Туман сегодня не такой густой, мне даже удаётся разглядеть клочок настоящего неба. Мы шагаем по деревне, а собаки лают истошно нам вслед. Так всегда бывает, если поблизости нет никого из местных.
— Итак, что мы имеем? — спрашиваю, разглядывая облака, проносящиеся мимо.
— Взбесившегося Дина, который решил угробить весь город. Это раз… — Фолк загибает первый палец. — Но у него нет координат взрывчатки, это два. Мы можем его опередить, потому что дневник с координатами у нас. Три. Всё не так плохо, а? Как считаешь? Нам только нужно поторопиться и отыскать тайники первыми. Ну и самая большая проблема — как обезвредить взрывчатку… Но это уже потом, сначала надо их найти…
— Э-э… — тяну неуверенно. — Не все так просто, Фолк. У нас есть ещё одна проблема.
— Это какая? — он привычно хмурит брови.
— Дневника нет… — выпаливаю на одном дыхании.
— То есть как это нет? — теперь его брови выпирают горными пиками. — Ты же не отдала его Дину?..
— Конечно, нет! — потираю глаза, которые до сих пор слезятся. — Он в Крепости, в моей комнате.
— Ёпта! Ты что же, оставила его там?!
— Ну извини, что предпочла спасти тебя, а не дневник! — язвлю я. — Но спрятан он надёжно… Я как раз зашла к себе, чтобы собрать вещи и прихватить дневник, но Тина ни на шаг от меня не отходила. Я еле-еле упросила её отпустить нас. Если бы она увидела дневник у меня в руках… Сам понимаешь.
— Да, ты всё сделала правильно… — соглашается Фолк, усаживаясь на большой камень. — Ладно, к дневнику мы ещё вернёмся, давай пока обсудим, зачем Дину падальщики.
 
— Понятия не имею… — пожимаю плечами. — Может, он хочет использовать их, как свою армию?
— Ох, не знаю… Вспомни-ка, что конкретно он тебе говорил?
— Говорил, что хочет уничтожить весь город… — я стараюсь говорить твёрдо, но голос всё равно дрожит. — Даже Яму… И именно для этого ему нужны падальщики…
— Дин хочет найти тайники, так? Но не может этого сделать без дневника. Там, в Крепости, ты произнесла одну фразу, которая до сих пор не даёт мне покоя.
— Что ж такого я сказала?
— Ты сказала я не знаю, что у них есть такого, чего нет у Дина. Я тогда долго думал… Единственное, что мне пришло в голову — их уникальный нюх. Ты ведь помнишь, когда-то они были созданы для поиска взрывчатых веществ. Конечно, с тех пор их гены изменились — много лет прошло, а скрещивались они только с обычными женщинами, но всё-таки от этих связей людьми они так и не стали и нюх имеют феноменальный.
— Но какой резон здесь у падальщиков? Я их видела, Фолк. Я с ними разговаривала… Они не привыкли подчиняться. И Дина они не воспринимают.
— А я и не думаю, что они подчиняются. Ведут себя тихо до поры до времени, а как город падёт, захватят власть в свои руки.
— Но они в курсе про тайники. Значит, могут послать Дина куда подальше и сами их отыскать и использовать. Зачем им Дин?
— Ну… — Фолк скребёт небритый подбородок. — Здесь только один вариант. Найти-то они их могут, но что дальше? Шибко умными их не назовёшь. А взрывчатка, особенно пролежавшая столько лет, непредсказуема. В одном я уверен наверняка. Как только Дин выполнит свою часть сделки, его тут же кинут. Мы, кстати, тоже не знаем, что будем делать, когда найдём тайники. Но пока об это рано переживать. Вся шутка в том, что без дневника мы не сможем двигаться дальше.
— И что ты предлагаешь?
Снова смотрю в небо на два небольших лоскутка пронзительно синего цвета, так сильно напоминающее глаза Дина. Но вот проплывающие мимо дымчатые облака закрыли их собой и вокруг всё опять стало унылым и серым.
— Мы должны за ним вернуться…
Сердце уходит в пятки. А потом подлетает к самому горлу и застревает, мешая говорить, дышать и жить. Только-только я смирилась со своими потерями и вот меня снова окунают во всё это. Мало того, что я превратилась в предателя, так теперь должна подтвердить своё звание ещё раз.
— Я не могу, Фолк… Как я вернусь? И ты не можешь тоже… Если нас поймают, то точно пристрелят.
— Значит сделаем так, чтобы не поймали.
Сделаем так, чтобы не поймали…
— Как?..
— Где твоя комната?
— На втором этаже, вторая от лестницы.
— А первая чья?
— Тины… — стоит произнести ненавистное имя вслух и сердце болезненно сжимается. — И я не хочу с ней столкнуться. И с другими — тоже…
Перебираю в уме жителей Крепости, словно они — герои старой забытой книги. И раздаю ярлыки. Эти — нас ненавидят. Тем — всё равно. Третьи — распишутся в приговоре. Четвёртые — отвернутся в страхе. Разве что маленький Крэм будет нам рад. Но имеем ли мы право рисковать его благополучием, когда сами обитаем в этом тоскливом мире на птичьих правах? Ответ очевиден, надо лишь посмотреть правде в глаза.
— Надеюсь, и не придётся… — прерывает поток моих мыслей Фолк, поднимаясь. — Я пойду с тобой и прикрою.
— А кто прикроет тебя? Вдвоём у нас мало шансов.
— Поговорим с Чико.
— Зачем ему рисковать ради нас?
— Потому что он мой друг.
— Не смеши… Вы не общались много лет.
— Некоторые вещи остаются неизменными, Карамелька. Правда, в мире таких вещей становится всё меньше. Кстати, а ты прочла дневник?
— Не весь…
— А я прочёл. Эйрик не такой уж и безгрешный.
— Это я и так знаю… — вздохнув, признаюсь я. — Легендарный Эйрик Халле предпочёл предать свои идеалы ради мнимой свободы на поводке.
— Да это всегда так. Кто-то за свободу готов умереть, а кто-то и убить. И когда они встречаются начинается ожесточённая борьба.