100 грамм смерти (СИ)

В конце концов ему пришлось с нами объясниться. Правда оказалась до того чудовищной, что я никак не могу решиться её записать. Но всё-таки придётся.
Как мы и предполагали, падальщики — не просто результат генного оружия, они и есть это генное оружие нашего же правительства. Руна поделилась своими выводами и предположениями, которые сделала на основе увиденных когда-то в лаборатории отчётов и записей. Конечно, сами падальщики ничего не помнят, но благодаря знаниям Руны соединить два и два никакой сложности не составило.
Оказывается, нюх крыс намного острее собачьего и в прошлом их не редко натаскивали на поиск взрывчатки. Но человека обучить намного проще, даже если превратить его в чудовище. Руна полагает, что побочек вылезло слишком много и от эксперимента в итоге отказались, а проект закрыли. О результатах, как это часто бывает, решили забыть, оставив плоды трудов своих на милость природе.
Он умирал долго и мучительно. Мне стыдно, но я не чувствовал к нему жалости. Зверею? Наверное. А вот Руна плакала. Я не мог поверить, но она оплакивала это чудовище.
— Чудовища те, кто его создали. Он — жертва.
Так сказала Руна.
Мы снова промолчали.
Похоронили его на окраине нашего поселения. Руна настояла. Даже соорудила ему подобие памятника. Ржавая Железяка, скрученная в петлю — что может быть символичнее?
Эм я ничего говорить не стал. Вернувшись в нашу лачугу, увидел её застывшей у окна.
— Что это ты там разглядываешь? — спросил я.
— Сегодня сочельник, ты ведь не забыл, правда? — не оборачиваясь, поинтересовалась она. Её белокурые волосы ниспадали на плечи, словно укрывая от холода. Моя милая Эм…
Конечно, я забыл. Но она и так это знала.
— Прости… — прошептал я, подходя ближе.
— Ничего, дорогой. Я сама всё устроила. Вот, смотри… — она отодвинулась, приглашая меня к окну.
Из ржавого помятого ведра, стоявшего на подоконнике, торчало сухое дерево и абсолютно к каждой веточке было что-то привязано — старый шнурок, целлофановый пакет, утратившая свои краски бумажка из-под конфеты.
Я смотрел и смотрел на эту импровизированную ель и сердце сжималось от тоски и боли.
— Это, конечно, не ёлка… — ожила Эм. — И украшения не ахти, но я решила, что нельзя забывать о главном. А вот тут твой подарок…
Она немного отодвинула ведро, и я заметил пачку старых листов.
— Ты жаловался, что скоро тебе будет не на чем писать. Вот я и… Пришлось исходить окрестности вдоль и поперёк, но зато вот…
Она несмело подняла на меня глаза. В них я разглядел бесконечную любовь и… неуверенность.
— Ты — моё счастье… — в два шага я оказался подле неё и крепко обнял, прижимая к себе. — Увы, но у меня впервые нет для тебя подарка.
— Ну и что? Подарки в сочельник дарят, чтобы напомнить близким о чуде. А я о нём и так всегда помню.
В тот самый миг я всё для себя решил — Эм обязательно вернётся домой к следующему Новому году. Мы нарядим настоящую пушистую ёлку, и я положу под неё подарок, как делал это с тех пор, как мы поженились.
  
Глава 17. Неожиданные гости
 
Перед обедом к нам заявляются гости. Глядя на них тянет сбежать или хотя бы отвернуться. Их заострённые вытянутые лица больше походят на морды гигантских грызунов. Они постоянно морщат носы и издают мерзкое потрескиванье, будто всасывая окружающий воздух.
Падальщики.
Но откуда?! Неужели выследили? Унюхали своими крысиными носами? Все знают, что с ними лучше не связываться. Пострадавшие во время Кровавой Войны от генного оружия, они мутировали и живут отщепенцами в Диких землях. Уникальный нюх сделал их даже полезными, Регентству удалось пусть не приручить, но договориться с ними. Теперь падальщики шныряют по Диким землям, вынюхивают, находят всякие артефакты и сбывают их за определённую плату в город.
Этих всего двое, но они сразу же перетягивают на себя всё внимание, будто единственное одеяло. Дин после их появления скукожился осенним листом.
— И кто тут у нас? — присвистнув, спрашивает один из них — тот, что постарше.
 
Забившаяся в глубокие морщины пыль покрывает плотным слоем его крысиную физиономию, засаленные волосы свисают сосульками до самых плеч, а в жёлтых навыкат глазах темнеют чёрные пятна зрачков.
— Приветствую! — Дин старается вести себя расслабленно, как настоящий хозяин, только на деле выглядит до ужаса фальшиво.
Оттого, как он старается угодить, становится гадко. Даже самый радушный хозяин никогда не станет так пресмыкаться и лебезить.
— Итак, ты здесь главный? — последнее слово старик произносит издевательски, демонстрируя, что Дин для них — всего лишь несмышлёный мальчишка.
— Ага. Я — Дин, сын Магнуса Халле… — наш лидер протягивает руку и старик, помедлив, все-таки протягивает в ответ свою — грязную, с длинными обломанными когтями.
Второй гость хмыкает. Хоть он и моложе, но изъеденная рытвинами морда вызывает ещё большее омерзение. У него те же сосульчатые волосы и такие же жёлтые глаза, но зрачки болотистые и мутные. По тому, как он стряхивает пыль со своей кожаной куртки, сразу видно, она — предмет его настоящей гордости.
— Не пригласишь к столу? — не дожидаясь ответа, кожаный плюхается рядом с Марной и достаёт из кармана серебряную зажигалку с выбитой сбоку змеёй. Щёлк. Рыжее пламя вылезло из отверстия и, всколыхнувшись, снова погасло.
— Конечно-конечно! — слишком уж поспешно отзывается Дин, даже привстаёт со своего места. — Тина, принеси еды нашим гостям!
Тина скрывается в подсобке, а кожаный провожает её голодным взглядом, от которого у меня внутренности сводит судорогой. Хорошо, что Тина не видит…
— Я Оке, а это мой племянник, Урик. — Старик кивает на кожаного, который продолжает развлекаться с зажигалкой. — А теперь, Малыш, расскажи, зачем же ты нас позвал?
Его утробный смех расходится по комнате, а моё сердце перестаёт биться. Как же такое возможно, чтобы Дин сам позвал сюда этих недолюдей?
Тина возвращается с тарелкой лепёшек и миской каши. Наши запасы тают на глазах.
— Н-да-а… Негусто… — разочарованно тянет Кожаный-Урик.
— Тина, принеси нашим гостям тушёное мясо.
Тина Леже, обычно заглядывающая в рот Дину чуть ли не с лупой, в этот раз смотрит вопросительно. Мол, не ослышалась ли она? Честно говоря, мне бы тоже не мешало проверить свой слух, потому что это просто немыслимо — раздавать и без того скудные запасы наших консервов.
— Ну, куколка, давай, чего стоишь-то? — Урик хмыкает, показывая свои жёлтые зубы.
Тина повинуется, хотя и видно, что нехотя.
Эти двое переглядываются и перемигиваются друг с другом, потешаясь на Дином.
Спустя несколько минут Тина вносит в комнату тарелку с тушёным мясом, от которой клубами идёт пар. Если бы не присутствие падальщиков, я бы, наверное, изошлась слюной, но их внешний вид начисто отбивает всякий аппетит. Выходит, мы недоедаем, чтобы можно было накормить этих упырей?.. Столовые приборы они игнорируют, хватают еду грязными руками, чавкают громко.
— Ну-у… Удружил! — старик вытирает руки о прямо о замызганный свитер, смачно причмокивая. — Теперь можно и поговорить.
— Думаю, нам будет удобнее в моём кабинете… — с важным видом произносит Дин и просит Тину туда же принести три кружки кофе.
О том, что кофе желудёвый, он решил умолчать.
***
В кабинете Дина они провели целый час. И о чём говорили — осталось загадкой, потому что никого из нас туда не пригласили. Эти двое выглядят очень довольными — вон, носы ходуном ходят, а Дин так вообще, как будто окрылён.
Стоит гостям покинуть наше убежище, мы сразу же обступаем Дина. Вопросы сыплются со всех сторон и сквозь нарастающий гул недовольных Дин пытается что-то сказать. Но люди слишком напуганы. Истории про падальщиков ходят не только в городе, но и за его пределами. И одна другой страшнее.
— А ну хватит! — Дин проходится кулаком по бетонной стене. — Вы прекрасно знаете, что мы сейчас в полной жопе… Так вот, я решаю наши проблемы, ясно?