Таракашка в моей голове (СИ)

– Давай, малышка, – прошептал на ухо. – Не держи себя.
– Я!.. Нет!.. Сережа, – он сжал ее сосок, жестко надавил на клитор, двинул вперед бедрами. – А-а…
Кричала. В голос кричала, впиваясь пальцами в обивку дивана. Сережка еще держал свою руку в ее промежности и чувствовал – вышло. Охренеть! Шикарный оргазм, особенно для первого раза. Тут же разжал пальцы на ее груди, нежно накрыл ладонью ее лобок. Ей сейчас больно? Вряд ли. Скорее всего, дискомфорт будет потом.
Двинулся сам. Чуть-чуть, аккуратно. Он близко, очень близко.
– Тая, я… – произнес хрипло.
– Да, – она поняла его, чуть подалась навстречу.
Двинул бедрами еще три раза, на четвертый вздрогнул, замер, сжимая пальцами ее плечи.
– Тая! – выдохнул со стоном, изливаясь в нее.
Он сжимал ее в объятьях, пытаясь выровнять дыхание. Как же с ней было сладко, как хорошо. Нашел губами ушко, шею, потянул вниз, усадил к себе на колени. Тая повернулась к нему боком, свернулась калачиком.
– Как ты? – спросил ее шепотом.
Она не ответила, только кивнула, прижавшись к его груди. Улыбнулся, провел рукой по ее волосам.
– Сереж, – заглянула к нему в глаза, – а можно, я на ночь у тебя останусь? С тобой? Не у Лешки, – уточнила зачем-то.
Сережка усмехнулся:
– Что, думаешь, с первого раза не получилось?
На секунду расширила глаза, поняла, о чем он, усмехнулась, уткнувшись носом в его грудь.
– Даже не знаю, – протянула кокетливо. – Можешь проверить?
Теперь была его очередь хохотать.
– Тая, – произнес нежно, потерся щекой о ее волосы. – Утром уйдешь, ладно?
– Ладно! – кивнула с готовностью. – И завтра ровно в восемь честно забуду все, что тут между нами было!
Сережа молчал. Сейчас он понимал, что совершенно не хочет, чтобы она все забыла. Но надо… Черт, надо!
***
За окном шел дождь. Дождь в январе. Дикость, нелепость, которая не приведет ни к чему хорошему. Люди поскальзывались на серой, промерзлой земле, старались не вдыхать мокрый, леденящий горло воздух, не выходить на улицу вообще.
В теплой гостиной дома престарелых было уютно. Густой тюль удачно маскировал стеклянную мерзость и множественными бликами отражал свет ламп, торшеров, бра и люстры. В одну из стен был вмонтирован электрический камин, который сейчас радовал стариков, весело потрескивая пластиковыми бревнами.
Сережка сидел напротив бабушки, внимательно смотрел на нее, но не слышал ни одного слова.
– Вот подходит тогда ко мне наша старшая методист… – бабушка переживала какой-то из своих открытых уроков, а Сережка возвращался мыслями в прошедшую ночь.
«Научишь меня его надевать ртом?»
Они лежат уже на расстеленном диване, Тайка на спине, он целует ее, ласкает языком ее грудки, чуть кусает плечи. Она хохочет и крутит между пальцев фольгированный квадратик, а взгляд озорной, шаловливый.
«Не думаю, что его стоит надевать, – ухмыляется. – Ртом, руками или еще чем бы то ни было. Проникающего секса тебе на сегодня хватит».
– Вы, говорит, Душечка, – у нее все, кто моложе ее, были Душечки, – бабушка экспрессивно взмахивает рукой с зажатым в ней платком…
«Ух ты, – Тая потешно округляет глаза. – А не проникающего?»
Сережка чуть сползает, целует ее живот, аккуратно, но очень настойчиво опускает язык в ее пупок, при этом не отрывает взгляда от ее глаз. Она все понимает, краснеет, дергается.
«Ты мне не доверяешь?» – в его голосе шутливое возмущение и удивление.
Тая выдыхает, прищуривается: «Доверяю! Но при одном условии! – Сережка поднимает брови, молчит, а она продолжает: – Ты меня все-таки научишь это, – поднимает презерватив, – надевать, – вскидывает брови. – Ртом!»
Сережка смеется, подхватывает ее под поясницу, переворачивает, щекочет. Тая визжит, пытается вырваться. Смешно стучит ладошками по его плечам. Он сжимает ее, стискивает, вдруг смех замолкает. Они просто смотрят друг другу в глаза. Долго. Молча. Он проводит кончиками пальцев по ее щеке. Губы раскрываются, давая возможность языку толкнуться о зубы и безмолвно произнести "Тая"...
 
– Да ты меня не слушаешь совсем, – бабушка так не вовремя вернулась в эту реальность. – Как у тебя у самого-то дела?
– Все хорошо, ба, – встрепенулся. – Все нормально…
«Я провел эту ночь с девушкой, ба. С живой, теплой, нежной, смешливой девушкой. Ее зовут Тая, ба. Не Лера. Тая».
  
Глава 25
 
– Леш?
Заканчивалась зима, февраль нагнал такие обычные для него метели и после всех январских оттепелей и не думал уступать место марту. Жители мегаполиса грустно шутили про ждущий их феврарт, феврель и, может быть, даже феврай.
– Леш, а ты давно его видел? – Тайка стояла в коридоре, указывая глазами на Сережкину дверь.
– Эм… Он уехал, – этот ответ Лешка считал достаточным. Работу с Тайкой никто не обсуждал.
– А когда вернется? – свела бровки.
– Должен в конце следующей недели, – пожал плечами Лешка.
Серый уехал с клиенткой в Тай. Долго смеялся, что она едет в Тулу со своим самоваром, но он ей благодарен за эту глупость. Погода в Москве была уже невыносима.
– Блин! – она казалась расстроенной, но разве по ее смешливой мордашке что-то можно понять? – Тогда подарок под дверью оставлю!
– Ну… Можно за дверью, – пожал плечами Леха. – Он не закрывает комнату, – посмотрел на Таю: – Из-за тебя.
– В смысле? – картинно расширила глаза.
– На случай, если тебе переночевать надо будет.
– Ой! – нахмурилась. – Какой заботливый. Ну ладно.
Тая зашла в комнату, демонстративно оставив дверь открытой, положила на Сережкин диван что-то плоское формата А4 в цветном конверте и тут же вышла. Лешка старательно делал вид, что не смотрит.
Закрыла за собой комнату.
– Тебе завтра подарю! – речь шла о традиционном мужском празднике. – Ты же будешь дома?
– Буду, – хмыкнул Леха. – Днем так точно.
– Ну и отлично, – расплылась в обезоруживающей улыбке Тая и ушла на кухню.
Лешка крутился по квартире еще почти три часа, и все это время Тая, что-то напевая себе под нос, жарила, пекла, мыла… Производила впечатление вполне себе беззаботной особы. Но стоило Лешке закрыть за собой входную дверь, как вся эта веселость в миг растаяла. Тайка вышла в коридор, убедилась, что Леха действительно ушел, а потом медленно открыла комнату Серого. Зашла, тихо села на диван, замерла. Не глядя, нащупала руками какую-то из цветных подушек, прижала к груди, зажмурилась. Сидела так долго, уткнувшись носом в мягкий велюр.
«Все будет как прежде?!» – она одевалась, стоя перед ним.
«Мы же договаривались, – подтянул ее за пояс джинсов, застегнул пуговицу. Тая потянулась к его губам. – Мы договаривались!» – отпрянул.
«Восьми еще нет!» – она озорно прищурилась. Сережка в ответ нежно улыбнулся.
Тайка восприняла это, как разрешение, и рванулась к его губам. Поцеловал. Нежно, страстно, возбуждающе… Последний раз…
«Все! – отстранил ее от себя, шумно дыша. – Пожалуйста!» Он смотрел ей в глаза и очень о многом молчал.
«Да! Все, – кивнула, опустила взгляд. – Я пошла».
Подхватила сумку, ушла в коридор. Он подал ей куртку, проводил, закрыл за ней дверь. Смотрел так, будто не хочет ее отпускать, но сам даже не обнял, даже… Ах… Что она натворила?
С того самого утра она его и не видела. Он отвечал на сообщения, но, если она приходила, его неизменно не было дома. Спрашивала его напрямую. Отшучивался. Или просто молчал. В последнее время все чаще молчал.
Тая всхлипнула, уткнулась носом в подушку. Зачем?! Зачем он так?! Внутри все ныло, скребло, стонало.
Если бы она только знала, что потеряет его. Она же не понимала, действительно не понимала. Как же он ей нужен.
***
Сережка сидел в чистом, но все равно тесном и неуютном зале бизнес-класса Тайского аэропорта и перечитывал Тайкины сообщения.
«Доброй ночи! Сладких снов!» – в тот же вечер, после ее ухода.