Искушение Эльминстера

— Я волнуюсь за тебя, Ужасный Брат, —прошептала она ему на ухо, прежде чем дать ему обычную пощечину. Опустившись на колени, он вцепился в ее лодыжки с еще большим, чем обычно, энтузиазмом, его сердце колотилось от собственного возбуждения. Ему казалось, что жестокая Начальница Послушников довольно пристально наблюдала за ним в течение последней десятидневки или около того; был ли это его шанс, наконец? Когда он остался один, то поспешил закрепить мантию из осколков вокруг себя, плотно подоткнув ее между бедер, чтобы заставить ее пустить кровь перед первым шагом, вместо того, чтобы идти с бесконечной осторожностью, избегая ран, как это делало большинство. Затем он взял блюдо, высоко поднял его и вознес безмолвную молитву всевидящей богине.
О, святая Шар, прости мою самонадеянность, но я буду служить тебе как темный ночной ветер, зазубренный черный клинок, твой бич и верная рука, а не просто как храмовая марионетка по прихоти Клалаэры.
— Шар, — выдохнул он вслух, на случай, если кто-то подглядывал из-за панелей и думал, что он дрожал или мечтал вместо того, чтобы молиться. Он поднял и опустил блюдо в знак приветствия и быстро зашагал по тускло освещенным факелами залам храма. Гладкий черный мрамор был холоден под его босыми ногами, и его конечности покалывало там, где стекали струйки крови. Он шел прямо и гордо, никогда не оглядываясь на голых послушников, ползущих за ним по пятам, слизывая его кровь там, где она падала, и не подавал никаких признаков того, что слышал хрюканье, рыдания и приглушенные крики за дверями, мимо которых проходил, когда амбициозное духовенство Дома приносило свои собственные жертвы боли Святой Шар. Он услышал грохот одинокого барабана задолго до того, как достиг Внутреннего Портала, и его возбуждение переросло в почти невыносимое пение внутри него. Высокий Ритуал, необъявленный и неожиданный, и он должен был стать его частью. Ужасный Брат Дарлахан. О да. Наконец-то хоть какая-то мера власти. Он был на пути к величию. Дарлахан обогнул последнюю колонну и направился к арке, где две жрицы скрестили перед ним свои острые, как бритва, черные клинки, затем самым нежным движением привели ими по его груди, пока он высоко держал блюдо. Они повернулись к нему этой ночью, и Дарлахан остановился, дрожа, чтобы получить высшую награду: они позволили ему наблюдать, как стряхивали его кровь с лезвий своих мечей в сложенные чашей ладони и подносили ко рту. Он прошептал им «Как пожелает Шар» тоном благодарности, затем зашагал по последнему проходу к Внутреннему Порталу. Барабанный бой впереди становился все громче. Он был удивлен, обнаружив, что сам Портал не охраняется. Черный занавес, украшенный Темным Диском, висел в обычно пустой Арке Портала. Дарлахан на мгновение замедлился, раздумывая, что делать, затем решил, что должен следовать процедуре, которой обучались все послушники, как будто ничего необычного не происходило. Он остановился у Портала, выставил локти, чтобы осколки в последний раз впились в него и не мешали, когда он опустился на колени, вытянув перед собой блюдо и прикоснувшись лбом к холодному мрамору порога. Быстрые руки выхватили блюдо, а другие обезглавили его одним резким ударом.
Длинная, гладкая рука схватила за волосы истекающую кровью голову. Смазанное маслом тело потянулось и сунуло голову Дарлахана в жаровню, не обращая внимания на пламя, которое устремилось по намасленой плоти.
— Последний, — пробормотал этот кто-то напряженным от боги голосом.
— Тогда познай покой, Ужасная Сестра, — сказал кто-то другой, касаясь ее черным Гасящим Жезлом, который выпил весь огонь. Барабан громыхнул в последний раз и замолчал, рука с длинными ногтями сделала жест, и черное пламя взметнулось из дюжины жаровен со слаженным треском и рычанием. На каждой жаровне в круге лежала почерневшая отрубленная голова. Каждый язык темного пламени поднимался извилистой струящейся колонной, питая темную сферу над головой. Священная комната Шар, самая священная комната в Доме Святой Ночи, действительно была переполнена. Все жестокие и могущественные верховные жрицы Шар собрались здесь в своих черных и пурпурных одеждах под сферой клубящихся теней. У всех их текла кровь из открытых ран, все их глаза блестели от возбуждения, и все их внимание теперь было приковано к сфере, которая возвышалась над головами, такая большая, высотой с шесть человек. Что-то на мгновение появилось в поле зрения внутри сферы: человеческая рука, тонкая и женственная, с белой кожей, тщетно цепляющаяся за пустоту. Затем показался локоть, и внезапно в поле зрения появились голова и плечи слабо сопротивляющейся человеческой женщины. Все, что можно было разглядеть, было обнажено, и она металась в огне, по-видимому, слепая. Отчаяние было написано на ее лице, глаза потемнели, застыв, рот открылся в бесконечном, беззвучном крике. Среди собравшихся жриц послышался ропот недоумения и удивления — и самая высокая из них, блистательная в своем черном головном уборе с рогами и мантии темно-фиолетового цвета, шагнула вперед и с жестокой силой опустила длинную плеть в руке на голую спину мужчины, стоящего на коленях под сферой.
 
— Объясни, Высший Ужасный Брат, — приказала Темная Госпожа Дома резким голосом. — Ты обещал нам, как и послание самого Пламени Тьмы, что твое начинание принесет нам великую силу и великие возможности. Даже если эта девка — какая-нибудь великая королева Фаэруна, я не вижу здесь ни силы, ни возможностей, кроме сомнительного достижения захвата земли и ее сундуков. Объясни хорошо и быстро — и живи.
Старший жрец Дома посмотрел на борющуюся фигуру в сфере, он опустил руки по бокам, а затем в изнеможении откинулся на мраморный пол. Сквозь его вздохи жрицы увидели яркую вспышку улыбки.
— Это успех, ваше Темнейшество, — сказал он, когда смог достаточно отдышаться. —  Это аватар богини Мистры, хотя и обладающий гораздо меньшей силой, чем большинство из тех, что она посылает. Мы не можем причинить ему вред, не высвобождая магию, слишком дикую для всех нас, чтобы надеяться контролировать, но пока мы держим его в ловушке таким образом, мы можем в любое время использовать Плетение, получая магию, которую можно изучать и творить, как это делают волшебники. Этот аватар, должно быть, был запятнан своим флиртом с Бэйном... Я полагаю, это давняя слабость.
— Позже будет  достаточно времени для таких размышлений, — твердо сказала Темная Госпожа Авроана. Ее голос все еще был холодным и резким, но нетерпение на ее лице и постукивание хлыстом по собственному бедру, а не по лицу Высшего Брата Нарлконда, выдавали ее волнение и одобрение. — Расскажи мне об этих заклинаниях. Мы сядем и будем учить, как это делают маги, и заполним наши умы — и что тогда?
— Сила не проникает в эти заученные узоры, пока наша пленница здесь не попытается прикоснуться к Плетению, — ответил коленопреклонный старший жрец, поворачиваясь лицом к ней, — что происходит каждые несколько часов или около того. Кажется, она не может не стремиться к этому, ибо такова суть ее природы, и...
— Как долго мы сможем продолжать в том же духе? — рявкнула Авроана, указывая хлыстом на сферу.
— До тех пор, пока у нас есть восторженные верующие в Темную Мать, снабжающие нас своими головами.
— Еще больше было призвано сюда, — сказала Темная Госпожа, и ее губы на очень короткое мгновение сложились в улыбку, которая была такой же холодной, как ледник, который запечатывает северную гробницу. — Им сказали, что мы отправляемся в священный поход.
— Ваше Темнейшество, — ответил Верховный Брат Нарлконд, сам мягко улыбаясь, —так и есть.
* * * * *
— Это то, что в человеческой речи было бы названо Наблюдательным Деревом, — сказал лунный эльф, садясь на огромный лист, который быстро свернулся и изогнулся вокруг него в форме кушетки, обхватив его как гигантская нежная рука. Амбрегард огляделся по сторонам, созерцая вид между огромными изогнутыми ветвями, которые расходились там, где они стояли, и поднимались еще выше в разреженный холодный воздух.