Закон обратного отсчета (СИ)

— Нас при этом не покусают? — уточняет Романов. — Как я понял, Падре не терпит увиливаний от закона, а мы только этим и занимаемся.
— Посмотрим. Может, наши законы ему понравятся больше.
Индейку Джа пережарил, мясо вышло жестким, безвкусным. Олька ночует у родителей, можно развалиться на диване и нон-стопом смотреть боевики с низким рейтингом Кинопоиска, пока кровь из глаз не хлынет. Раньше они с Джа устраивали такие «ночи ужасов», что-то вроде тренировки — придумаешь ли ты ответный ход на самую тупую или извращенную выходку сценариста. Из Джа получился бы отличный маньяк, не будь он пророком.
— Скажу тебе кое-что, только ты не ори, — Джа щелкает пультом телевизора, выбирая файл на забитой до отказа флешке. — Я на этой неделе до нотариуса прогулялся. У нас здесь в конце улицы. Написал завещание. На тебя. Если что, имей ввиду.
— А запасного указал? — спрашивает Джен спокойно. — Я-то могу вместе с тобой скопытиться.
Джа задумался.
— Так можно?
— Ага. Я в свое Ольку добавил. Если ты подкачаешь.
У дивана стоит большая чашка жареного арахиса. Джен пристраивает ее на коленях так, чтобы пророку тоже удобно было нырять лапой.
— А с чего ты взял, что орать буду? — спрашивает он.
Джа морщится, будто приходится объяснять очевидное.
— Ты ж у нас оптимист. Мы всех победим, не смей думать о смерти — вот это все. А я подумал… Случись что, набегут мои родители, отожмут у тебя половину мастерской, нервы попортят, по судам затаскают, а тебе мир спасать в одиночку. Не справедливо.
— С твоей стороны хоть есть кому набежать.
Нежданно подкатывает тоска, щемится вверх по горлу прорваться то ли криком, то ли воем. Царапает изнутри сожалениями и чувством вины — бесполезным и неуемным, не поддающимся ни времени, ни здравому смыслу, хоть убейся.
— Не дрейфь, — Джа закидывает руку на плечо Джена, нагоняет картинного пафоса, произносит с апломбом: — У тебя есть я!
И хохочет зловеще. Придурок.
На экране крутой полицейский неправильно держит дисерт игл, которым никогда не вооружали силовиков США. При реальной встрече Джен скрутил бы этого умельца в захват одной правой. И любого другого. Если бы в реальной жизни противник стоял лицом к лицу и можно было разглядеть дуло направленного на тебя пистолета.
  
Глава 17
 
Нортон урчит довольно, соскучился. Владей Савва пирокинезом, байк расплавился бы в лужицу прямо под пророком. Джа надевает шлем, стянув пальцами в хвост волосы, которые стричь, похоже, вообще не собирается. Зажимает сцепление, проворачивает рукоятку газа, ловит вибрации застоявшегося мотоцикла. И спускает его с поводка. Савва не скрывает досады, у нее почти получилось сдержать Джа, приструнить, усадить на скамью запасных, но ключица восстановилась, лодыжка зажила, и Нортон снова в строю.
У постсоветского офисного здания вообще нет парковки. Вдоль изъеденных лишаем времени стен стелется разбитый тротуар, за ним — плотный ковер золотых листьев с торчащими в хаотичном порядке березами. Среди рощи отсвечивают яркими боками мотоциклы, в основном — японские стриты, и все как один малой кубатуры. Девчачьи. На их фоне даже Монстер Саввы оправдывает свое название, что уж говорить о Фаере, да и Нортоны выглядят олдскульными тяжеловесами.
На проходной скучающий охранник следит за сериальными ментами через смартфон пристальнее, чем за мониторами видеокамер. Даже головы не поднял из-за ресепшена.
— Нам на третий этаж, — бросает ему, как в стену, Савва и ведет к лестнице.
Не смотря на относительно свежий ремонт, коридоры пропитаны запахом старых зданий — смесь рассохшегося дерева, красного кирпича и известки. Разноцветные вывески-стрелки вдоль лестницы зазывают в кабинеты за маникюром, разливными духами и турпутевками. Темно. С весны немытые окна забрызганы ливнями и голубями, из-за пышных крон деревьев солнцу внутрь не пробраться. Поднявшись на третий этаж, Савва ведет через длинный узкий коридор до поворота, за которым — второй столь же длинный и узкий. Из его глубины доносятся тихие голоса и запах сигаретного дыма.
 
Дойдя почти в конец коридора, Савва тормозит у двери с зеленой табличкой.
— Погоди, — просит Джа. Останавливается, чтобы прочитать надпись: — «Некоммерческая региональная общественная организация по защите животных и окружающей среды от хомосапиенс».
Пока Джа хохочет, взгляд Джена падает на парочку курящих у окна.
— Вы не представляете, как это красиво, — говорит сидящий на подоконнике персонаж с длинными волосами и идеально подстриженной бородой. Длинный васильковый пиджак и остроносые туфли делают его похожим на хиппи в Gucci.
Собеседница — мягкая полноватая женщина с ямочками на щеках — только делает вид, что курит. Она подносит сигарету к губам, вдыхает совсем чуть-чуть и тут же выпускает дым, не затянувшись.
— Ой, я бы так хотела это увидеть, — мечтательно произносит она.
— Телефон в офисе оставил, позже покажу вам фото, — Хиппи отвлекается от жертвы своего обаяния, машет Савве рукой с сигаретой. — Я сейчас подойду.
— Это и есть ваш Падре? — тихо спрашивает Джен, когда Савва закрывает за ними дверь офиса.
Внутри неожиданно много места и людей. Сквозь жалюзи ножами вспарывает комнату солнце. Помещение разделено на три зоны стеклянными перегородками. Слева в огромном опенспейсе гудит рой молодых девчонок, перед каждой на столе по ноутбуку с двумя-тремя дополнительными мониторами. Из-под потолка пульсирует негромко музыка. Напротив двери — маленькая зона отдыха с диванами и кофемашиной. Дверь в помещение справа закрыта, но отсутствие теней выдает ее пустоту.
— Чай, кофе, потанцуем? — весело спрашивает юная нимфа, выпорхнув из опенспейса в объятья Саввы.
— А коньяк закончился? — Олька картинно вскидывает брови.
— Магазин недалеко.
— Не беспокойся. Мы к Святейшеству. Подождем в кабинете.
— Ладно, — звонко отвечает нимфа и улыбается так лучезарно, что Джен готов плюнуть на цель визита, чтобы беззаботно поворковать с этим чудом природы. — Может все-таки кофе? Джентльмены?
— А капучино сделаете? — спрашивает Джен.
— Даже латте могу, если пожелаете.
— Ему столько лактозы будет вредно, — смеется Джа и подпихивает Джена в кабинет вслед за Саввой. — Пойдем… кофеман.
В кабинете светло и пусто, из мебели два длинных дивана, обтянутых дерматином с паутинами кракелюра на подлокотниках, да хромированный сервировочный столик на колесиках. Выкрашенные в белый стены испещрены следами канцелярских булавок и запыленными клейкими островками от скотча. На подоконнике неаккуратными стопками разложены фотографии в рамочках, газетные вырезки, распечатки статей новостных порталов и снимков с массовых мероприятий. Джен подходит ближе, чтобы рассмотреть гирлянду из рукопожатий Падре с разными людьми. Ни одного знакомого лица.
— Кто это? — спрашивает у Саввы.
— Адвокаты, прокуроры, меценаты. Все они действительно помогают сделать мир лучше, но их никто не узнает на улице.
— Может, оно и к лучшему, — замечает Джа, рассевшись на диване. — Целее будут.
— И то правда, — раздается за спиной, заставляя Джена обернуться.
Падре появляется в кабинете бесшумно, даже старые деревянные доски не скрипят под линолеумом. Тепло обняв Савву, он опускается на диван рядом с ней и жестом приглашает Джен сесть напротив.
— Не успел представиться, — говорит он, тут же подскакивает, тянет к пророку руку. — Даниил Летов. Можно просто Даниил и на «ты».
— Джа, — отвечает пророк. Спрашивает миролюбиво: — А «Падре» вас только адепты культа называют?
— Члены семьи, — поправляет Летов с улыбкой. — И коль вы — семья нашей Саввы, добро пожаловать. Не сочтите за напыщенность, кто-то из ребят ляпнул, и приклеилось. У нас, в «Эквитас», псевдонимы как вторая личина.
Он протягивает руку инквизитору, пожимает крепко, двумя ладонями.