Райский (ЛП)

Сделав глубокий вдох, я пересекаю комнату, чтобы открыть дверь.
Я испуганно вскрикиваю, когда обнаруживаю, что Сэйнт стоит по другую сторону порога.
— Я думала, ты занят.
Он никак не реагирует. На самом деле он не произносит ни слова. Он просто смотрит на меня сверху вниз долгими, нервирующими мгновениями. Наконец он спрашивает: — Что ты здесь делаешь?
Я моргаю, глядя на него, пока мой измученный разум пытается придумать ответ.
— Я пришла с Лони.
Он внезапно делает шаг вперед, загоняя меня обратно в ванную. Захлопнув за собой дверь, он на мгновение запирает ее, прежде чем окинуть меня свирепым взглядом.
— Тебе не следует быть здесь.
Я изумленно смотрю на него.
— С каких это пор ты говоришь мне, где я могу быть, а где нет? И почему бы мне не быть здесь? — требую я. — Потому что ты не хочешь, чтобы я видела, как ты ведешь себя как шлюха с каждой девушкой, которая хлопает на тебя ресницами?
На самом деле я не собиралась говорить ему, как я зла, но слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить, и на самом деле нет смысла пытаться взять их обратно. Поэтому вместо этого я просто смотрю на него, а он смеется, явно забавляясь моим гневом.
— Ты только что назвала меня шлюхой?
Я закатываю глаза.
— Это слово никогда не подходило кому-то так хорошо, как тебе
— Ты ревнуешь?
Вопрос почти дразнящий, что еще больше бесит меня.
— Я не ревную. Меня просто тошнит от твоих дерьмовых эмоциональных игр. В одну минуту ты пытаешься быть моим рыцарем в сияющих доспехах, а в следующую ведешь себя так, как будто меня не существует, и полностью бросаешь меня, чтобы пойти и трахнуть случайных девушек, которые просто спотыкаются, чтобы добраться до твоего члена.
Пока я говорю, его лицо темнеет, ухмылка исчезает. В его глазах вспыхивает гнев, но это не останавливает мою тираду.
— Ты думаешь, я играю в эмоциональные игры? — говорит он, как только я замолкаю, его голос низкий и вибрирующий. — Ты их королева, Мэллори.
— О чем ты говоришь? Я не играла с тобой ни в какие игры.
Я всегда только пыталась переиграть его.
Он наклоняется надо мной, и я испытываю искушение отступить и отойти от него, но я стою на своем. Я не могу дать ему ни дюйма, иначе он будет ходить по мне.
— Я сказал тебе, что люблю тебя. И вместо того, чтобы ответить тем же, ты говоришь мне, что мы не можем быть вместе. Ты ревнуешь, когда я разговариваю с другими девушками, но потом идешь и флиртуешь с моим лучшим другом.
— Я…
— Если ты думаешь, что я интересуюсь какой-либо другой девушкой в этой школе, ты идиотка. Если ты думаешь, что я собирался трахнуть кого-нибудь на этой вечеринке, ты еще большая идиотка, — рычит он, игнорируя мое отрицание. — Ты делаешь все для себя. Это всегда связано с твоими проблемами, но ты когда-нибудь задумывалась о том дерьме, через которое прошел я?
Мой гнев снова вспыхивает из-за того, что он эгоцентрично отвергает сумасшедшую чушь, которая происходит в моей жизни. Проблемы? Какие у него могут быть проблемы?
— Мне так жаль, что твоя жизнь так чертовски тяжела, — выплевываю я. — Должно быть, так сложно быть миллиардером и постоянно заставлять всех делать все, что ты говоришь. Я полагаю, у тебя действительно есть психопат-убийца, о котором должен беспокоиться отец, так что ты прав, обе наши жизни в равной степени отстойны.
— Ты даже не представляешь.
Я замолкаю и хмурюсь. Его голос стал глухим, и я никогда раньше не слышала, чтобы он звучал так… надломленно.
— Сэйнт, — говорю я более мягким тоном, протягивая к нему руку. — Что ты имеешь в виду?
Его ноздри раздуваются, а рот превращается в жесткую линию. Ясно, что он не хочет углубляться в эту тему, что только заставляет меня знать больше.
— Прости, — шепчу я.
Он смотрит на меня сверху вниз, его глаза широко раскрыты и на мгновение охвачены паникой. Я наблюдаю, как он смотрит в сторону двери, и очевидно, что он подумывает о том, чтобы уйти от меня. Нежным прикосновением я хватаю его за руку, чтобы удержать рядом со мной. Он вздрагивает от контакта, его взгляд возвращается, чтобы встретиться с моим.
 
— Мэллори…
— Просто доверься мне, хорошо?
Не похоже, что он хочет кому-то доверять, но я выдерживаю его взгляд, отказываясь позволить ему уйти от меня. Не сейчас. Не после того, как он начал это.
Наконец, он, кажется, понимает это, потому что он испускает вздох поражения и качает головой.
— Ты действительно хочешь знать просто насколько испорченной была моя жизнь?
— Кажется, это справедливо, — отвечаю я. — Ты же знаешь, как у меня все хреново на самом деле.
— Хорошо.
Одарив меня натянутой улыбкой, он наклоняет голову.
— Но не говори, что я тебя не предупреждал.
Тревога расцветает в моей груди, но я качаю головой.
— Испытай меня.
Его губы хмурятся в тяжелой гримасе. Взяв меня за руку, он подталкивает меня к унитазу и заставляет сесть на крышку. Прислонившись к столешнице, он скрещивает руки на груди и смотрит на стену над моей головой.
— Когда мне было пять лет, я застал своего отца трахающим мою няню в моей спальне. Он связал ее и заткнул рот кляпом. Я не думаю, что она этого хотела, но ему явно было все равно. Что еще хуже, он заметил, что я наблюдаю, слишком потрясенный, чтобы двигаться… И он просто продолжал свои действия.
— Срань господня, я…
— Да, ты извиняешься. Я понимаю — Он все еще не смотрит на меня, когда продолжает: — Она уволилась вскоре после этого, но она никогда не выдвигала обвинений. Я представляю, как папа щедро заплатил ей, чтобы она держала рот на замке.
Мой желудок скручивает от отвращения. Джеймсон Анжелл гребанное животное, и я боюсь услышать больше, но это то, о чем я просила.
— Что еще? — шепчу я.
Он проводит рукой по лицу.
— Когда мне было семь, у меня была любимая собака по кличке Дюк. Я любил эту гребаную собаку больше всего на свете. Однажды я сделал что-то такое, что разозлило моего отца. Я даже не помню, что это было, но он так разозлился, что забрал Дюка и велел его усыпить. Ему не нужно было убивать его. Он мог бы отдать его в приют, да все, что угодно. Но нет, ему нужно было, черт возьми, подчеркнуть свою точку зрения и показать мне, что он был хозяином вселенной, и у того, чтобы перечить ему, были последствия.
Меня тошнит. Это так невероятно жестоко, и я не могу понять, как кто-то мог так поступить со своим ребенком. Он рассказывает мне еще несколько ужасных вещей. Как отец ругал его в присутствии друзей. Как он никогда бы не поднял на него руку, но он эмоционально и умственно оскорблял его самыми разными способами. Как его мать никогда ничего не делала, чтобы остановить его отца, и даже говорила ему, что ему нужно вырасти и перестать быть ребенком.
Однако как раз в тот момент, когда я думаю, что больше не выдержу, он раскрывает самое худшее.
— В мой тринадцатый день рождения мой отец решил, что мне нужно потерять девственность. Он был убежден, что я выступаю за другую команду, и хотел, чтобы я проявил себя.
Я смотрю на него в полном ужасе.
— Что? Ты серьезно?
Он кивает. Он все еще не смотрит на меня, но я внимательно читаю его глаза, и единственная эмоция, которую я никогда не думала, что увижу в нем, прямо там, пылает в его выражении.
Стыд.
— Он купил мне проститутку. Сказала, что она мой подарок на день рождения и что она сделает меня мужчиной.
Мне приходится протянуть руку и ухватиться за столешницу, чтобы не свалиться в унитаз.
— Нет, он не мог этого сделать, — выдыхаю я. — Это…
— Отвратительно? — бормочет он. — Унизительно? Травмирует? Так и было, и даже больше, поверь мне. Меня вырвало до и после того, как она трахнула меня, а потом мне пришлось пойти в кабинет отца, чтобы сообщить обо всем этом
— О Боже.
Я нахожусь в полном состоянии шока, я действительно не знаю, что должна или могла бы сказать прямо сейчас. Когда я открываю рот, чтобы заговорить, все, что я могу выдавить, это: — Твой отец-монстр.