Зерг по имени Маша (СИ)

– Только не говори, что сожрал её руку?
Естественно, Дружок не ответил, только облизнулся и алчно заглянул в содержимое могилы Кристины.
– Нет! Это не еда. Нельзя, фу. Ты понял?
Дружок грустно опустил голову, изображая обиду в лучших чувствах.
– Вот ведь наглая скотина. Тебе бы только пожрать! Ладно, домой придём, накормлю тебя от пуза.
Авторский зерглинг всё понял и повеселел. А Маша принялась сооружать из крипа протестантский или католический крест, она не сильно разбиралась в религии, и вообще, в своей человеческой жизни была скорее атеисткой, но теперь-то она знала, как обстоят дела и может, кто-то там увидит её старания, кому-то станет легче. А за неё замолвят словечко. Закончив со своей работой, она установила его в изголовье гроба и повесила на него жетон с именем.
– Вот так. Покойся с миром, Кристина Смит. Пусть крип тебе будет пухом.
Повесив винтовку за лямки себе на плечо, а в другую руку взяв мешок, созданный всё из того же крипа, и сложив туда обоймы, Маша зашагала к «дому». Если, конечно, это строение из крипа, затвердевшего до состояния кости, и крипа, скрепляющего несущие балки и опоры, вообще можно назвать домом. Строила она, что называется, по старинно русским технологиям, то есть без единого гвоздя. Хотела построить что-то вроде домика в деревне из рекламы. А получилась дача Сатаны из ада. Со стороны это строение выглядело как куполообразный пульсирующий нарост, из-под которого тут и там торчали кости, а также живые шевелящиеся щупальца. Так что в двух словах домик из крипа смотрелся КРИПОВО. Нормальный человек в таком не то что жить не будет, подойти побоится. Но что поделать, домов раньше Маша никогда не строила, и вообще, она не строитель, а девушка-блондинка. Зато своими руками. Ну–у–у почти, трутень тоже помогал. По началу она хотела собрать домик из окостеневшего крипа и слепить его детали клейкой слюной трутня. Домик из соплей и палок не получился. Поэтому Маша стала собирать квадратные фермы, стыковывать их друг с другом и приказывать крипу обживать доступное пространство. Кстати, домик оказался весьма выгодным вложением, хрен знает, как этот крип работает, но колония внутри домика собирала биомассы как с двухсот квадратных метров поверхности. Внутри купола было четыре комнаты. Небольшой прудик рождения, пять на пять метров, загон для зерглингов в двадцать квадратных метров, кладовая в два раза меньше - туда трутень складывал собираемую им биомассу - и личные покои Маши, представляющие из себя что-то вроде спальни четыре на три. Размеры комнат были сильно условны, так как были скорее круглые и овальные. Весь этот дом - это чисто человеческие капризы. Живя в пещерах, она не нуждалась в убежище, растущий повсюду крип обеспечивал Зергов едой, воздухом и поддерживал комфортную температуру. Загонять себя в рамки стен - это чисто человеческая психология. Даже если бы человеку пришлось жить в гигантском, просто громадном ангаре, он всё равно соорудил бы себе что–то вроде шалаша. Так сложилось эволюционно: на открытом пространстве в дикой природе много хищников, не знаешь откуда будет нанесён удар. А пещеры Чара просто гигантские, и не Зерги так постарались. Когда-то Чар был совсем другим, не райское место, конечно, а сырьевой придаток большой и мощной цивилизации. Единственная вина Чара, это то, что он был сказочно богат минеральными ресурсами. Люди жадно вгрызались в его недра и вынимали на поверхность миллионы тонн грунтовых пород. А потом корпорации начали войну за малонаселённую но богатую планету. Неограниченное применение ядерного оружия довело планету до нынешнего состояния, дошло до того что в некоторых местах человек не может появляться даже в защищённом костюме пехотинца с замкнутым циклом жизнеобеспечения. После войны минералы на планете добывали автоматизированные механизмы, а люди контролировали процесс со станции на орбите. А уже потом прилетели Зерги и добавили от себя. Теперь под всей поверхностью Чара есть гигантские тоннели и пещеры со злющими Зергами, которых просто так не выкуришь.
 
Возле входа в дом (большая кожистая мембрана, которая раздвигается, если её почесать) Машу встретили два авторских зерглинга, Ножницы и Комарик, и один гиблинг самый обычный. В этой дали было по-настоящему скучно, единственное развлечение - это редкие боестолкновения с дикими и изнасилование генного кода этих двух красавчиков. У Ножниц вместо пасти был клюв, вернее даже не так, больше всего это походило, собственно, на ножницы - треугольная вытянутая верхняя челюсть, сходилась с острым углом такой же челюсти, только маленькой снизу. Этот зерглинг был немного неповоротлив, довольно медлителен, но гидралиска мог перекусить пополам. Комарик, напротив, был шустрый, вёрткий и совсем бесполезный в затяжном бою, так как главное его оружие - это длинный и острый рог. Комарик - боец одного удара, он разгонялся, потом бодал своим конусообразным рогом противника. Если промахивался, то можно смело хоронить, если попадал, то всё равно не жилец. Пока Комарик вытащит свой рог, пока разгонится, да он в толпе даже развернуться не сможет. В общем, растерзают его однозначно. Но первый, кого ударит это бегающее копьё на ножках, однозначно труп.
В загоне отдыхали зерглинги, которые вернулись с постов, они выглядели уже довольно бодрыми и голодными. Один из них, думая что никто не видит, потихоньку жрал дом, ну, то есть объедал крип с каркаса.
– Фу, нельзя, плохой мальчик! Накажу! – заругалась Маша на зерга.
Её заметили все остальные и ой что началось. У кого есть дома собака, те поймут. А теперь представьте что собак десять, и каждая весом под шестьдесят килограмм. Когда Маше надоел общий дурдом, она мысленно приказала зерглингам строиться. Те тут же повиновались, выстроились вдоль одной стеночки по росту, как репетировали. В начале строя стоял Дружок, потом Ножницы с Комариком, а замыкал строй самый маленький, но при этом самый опасный гиблинг.
– Какие нехорошие мальчики. Повалили маму, обслюнявили, затоптали. Ну кто так себя ведёт? – зерглинги потупились все как один, с таким видом, будто им стыдно. – Ладно, хорош стесняться, сейчас кушать будем. Степаша, кати шарики.
Степашкой она прозвала единственного трутня. С остальными зерглингами он не жил, потому что «другие мальчики его обижают». Степашка держался с пофигизмом каменного истукана, но Маша то и дело замечала на нем свежие царапины, а один раз бедному Степашке вообще откусили одну из шести ходовых лапок. Ну а что он им сделает? Рабочий против солдат. Для рядовых Зергов такое поведение было типично, да и лапка за счёт регенерации у него отрастёт. Но если другим матерям стаи было пофиг на такое поведение, то Маша с этим мириться была не намерена.
– Не в моём доме! – строго она тогда заявила, совей свите.
Она не стала выдумывать заковыристых заданий. А просто запретила зерглингам самостоятельно посещать кладовую, а трутня наоборот, поселила туда. Флегматичный Степаша переселился в кладовую, лично ему было пофиг, обижают его зерглинги или нет. Но Маше так спокойней.
Напротив строя зерглингов было что–то вроде большого корыта, состоящего из окостеневшего крипа. В него Маша выливала биомассу, зерги, конечно, могли поесть и с пола, тупо слизав всё с крипа. Но как-то это всё выглядело совсем некультурно, да и часть биомассы крип впитывал. Прокалывая шарики, Маша сливала биомассу в корыто, чтобы всех накормить было достаточно двадцати норм. Зерглинки всё это время ждали у противоположной стены комнаты, и судя по свисающей до пола слюне, терпение у них кончалось.
«Интересно, а они, в случае острой голодухи, способны инстинкт перебороть и ослушаться меня?» – подумала Маша и отойдя от корыта в сторонку скомандовала. – Начали.
Зверинец ринулся к корыту, и громко чавкая, стал потреблять биомассу, корыто быстро пустело.
– Ну а ты есть хочешь? – обратилась Маша к Степаше.
Трутень ничего не ответил. Развернулся и отправился к себе в кладовку, попутно что–то ворчливо шипя. Маша поступила аналогичным образом, только пошла не к себе в спальню, а в прудик рождения, который она использовала вместо ванной. Часами она была готова отмокать в слабо–концентрированном растворе веспена и биомассы. В таком виде веспен не очень токсичен, но если надышаться его испарениями, можно ощутить легкую эйфорию.