Честное пионерское! Часть 4 (СИ)

— Он был капитаном! — заявил Вовчик. — Этот… Катькин батя. Точно вам говорю!..
Рыжий затолкал в рот очередную шоколадную конфету, бросил на диван смятый фантик (конфеты в квартиру Солнцевых почти ежедневно приносила Каховская).
— Это мы и без твоих подсказок знаем, — сказала Зоя. — Умник!
Она несильно ткнула Вовчика локтем в бок — мальчик этого будто и не заметил (он нарочно громко жевал конфету, чтобы разозлить девочку, ненавидевшую его чавканье).
— Ну, это только если в книжке всё так же, как в фильме… — произнёс Павлик.
Рыжий снисходительно усмехнулся, похлопал первоклассника по плечу (за что получил локтем в рёбра уже от Солнцева: тот не любил подобные «похлопывания»).
— Конечно, там всё точно так же! — сказал Вовчик. — Балбес! Кинчики же по книгам снимают!
Павлик поёрзал в углу дивана (он и Зоя Каховская занимали углы — конопатый третьеклассник расселся, скрестив ноги, в центре). Мальчик нахмурился. Исподлобья посмотрел на своего соседа по дивану.
— Папа говорил, что иногда снимают не по книге, а по… «по мотивам» — это когда от книжки в фильме остаётся только название и имена главных героев, — сообщил Солнцев.
Паша скрестил на груди руки, словно отгородился от доводов рыжего приятеля. Я улыбнулся (потому что вспомнил эти папины слова — слышал их от Виктора Егоровича ещё в прошлой жизни).
Вовчик вдохнул полной грудью: намеревался вступить с Павликом в спор. Но не успел. Он шумно выдохнул и растеряно посмотрел на книгу «Два капитана», которую я ему вручил.
— Читай вместо меня.
— Я?
Рыжий мальчишка вытаращил глаза. Выронил книгу себе на ноги, будто обжёг об неё пальцы. Едва ли не с испугом взглянул на серебристые буквы, что блестели на синей обложке.
— Чё это — я?
Вовчик помотал головой.
— Неее, — проблеял он. — Я плохо читаю!
Протянул книгу мне.
— У тебя, Миха, лучше получается.
Но я книгу не взял.
— Мне позвонить нужно. Ровно в полдень. Я обещал.
Показал на настенные часы — сидевшие на диване дети дружно взглянули на циферблат.
— Сам же говорил, что читаешь теперь каждый день — перед сном, — сказал я. — Вот и покажи нам, каких успехов ты добился в этом нелёгком деле. Светки сегодня нет — стесняться тебе некого.
Вовчик бросил книгу на диван (между собой и Зоей). Выставил перед собой руку (как тот парень на известном советском плакате) — отгородился ладонью от романа Каверина. Но я не принял его отказ.
Показал рыжему указательный палец.
— Одну главу, — сказал я. — И всё.
Махнул руками — изобразил жест футбольного судьи, отменявшего своё предыдущее решение.
— А потом я вернусь и продолжу чтение.
Вовчик вздохнул и неохотно потянулся за книгой.
— Ладно, — пробормотал он. — Но только одну!
Мальчик торопливо дожевал конфету.
— И ещё: я сяду в твоё кресло! — заявил он.
* * *
—… Так и долж-но… должно быть, — доносился из гостиной громкий голос Вовчика. — И папа сам на-пи-сал… написал, что писем больше не будет. Но всё-таки это было очень грустно…
Я невольно вспомнил, как читал этот рыжий мальчик ещё полгода назад, когда мы вместе с ним лежали в больнице. Тогда я не понимал и половины предложений, которые Вовчик зачитывал (он тогда мучил «Сто лет тому вперёд» Кира Болычева). Его чтение походило на скрип пенопласта: оно так же травмировало мою нервную систему. Однако теперь Вовчик проговаривал текст книги пусть и медленно, но понятно. Чем очень меня удивил и порадовал. О чём я ему и сказал, прежде чем покинул большую комнату. Но в спальню Павлика я пошёл не сразу (хотя стрелки настенных часов уже минуты три назад встретились на цифре двенадцать). Несколько минут я стоял в прихожей, около приоткрытой двери гостиной — прислушивался к вполне сносному чтению конопатого третьеклассника.
—…Эти слова пов-то-ря-лись… повторялись каждый день, — читал Вовчик, — особенно по вечерам, когда Катька ложилась спать, а мама с бабушкой всё говорили и говорили…
«А ведь он уже читает вполне прилично для своего возраста, — подумал я. — Хоть что-то хорошее Вовчик получил от общения со мной — не только карамельку в горле и ледышкой по голове…»
 
Я на цыпочках отошёл от двери. Взял с полки в прихожей украшенный переводными картинками зелёный телефонный аппарат, перенёс его в маленькую комнату (длина шнура позволяла носить телефон из комнаты в комнату). Прикрыл дверь — голос конопатого боксёра стал тише. Я установил телефон на столе. Уселся на скрипучий деревянный стул, похожий на тот, что был и в Мишиной спальне. Скользнул взглядом по знакомым царапинам на полированной столешнице, вспомнил их происхождение (не всех, но многих). Представил, как сейчас посматривал на телефон Иван Сомов, дожидаясь обещанного звонка. «Или же он не понял, что именно я ему принёс, и завалился спать», — подумал я. По тут же отмёл эту мысль, как маловероятную. Потому что помнил, как взглянул на меня старший брат Вовчика после упоминания «самолёта» и «Турции».
Я пальцем повертел телефонный диск — по памяти набрал номер телефона квартиры Сомовых.
В трубке прозвучал лишь один длинный гудок.
— Слушаю, — сказал голос Ивана Сомова.
Я хмыкнул. Подумал: «Не уснул». Потёр пальцем царапину на столе.
Пару секунд слушал шорохи от дыхания на другом конце телефонного провода.
— Пацан, это ты? — сказал Сомов. — Не слышу тебя!
Мне почудилось, что парень подул в динамик трубки.
Неприятный звук вынудил меня заговорить.
— Прочёл? — спросил я.
— Прочёл, и что дальше? — сказал Иван.
— Сразу тебе говорю: тот экземпляр, что я отдал тебе — это вторая копия.
— И что с того?
Сомов не повышал голос.
Но и не говорил спокойно — я чувствовал в его словах тревогу.
— Первую копию моего рассказа отдадут Юрию Фёдоровичу Каховскому, подполковнику милиции, заместителю начальника Великозаводского УВД, — сообщил я. — Если со мной… случится неприятность. Или если мы с тобой не договоримся.
— Какая ещё неприятность, шкет? Ты что несёшь?
— Твои приятели немцы — резкие парни, как мне кажется. Поэтому я подстраховался.
Я говорил по телефону и смотрел при этом на детский рисунок, что висел на стене. Смутно помнил, как я его рисовал. И точно знал, что рисовал его для мамы — той, что была у меня в прошлой жизни (пусть и недолго).
— Ты бредишь, пацан, — сказал Иван.
— Рассуждаю здраво, — возразил я.
Сомов молчал, дышал в трубку.
Я дожидался его вопроса — и парень оправдал мои ожидания.
— А второй экземпляр для чего? — спросил он.
— Оригинал моего сочинения отправится по правильному адресу, не сомневайся. И попадёт именно к тем людям, которые по долгу службы интересуются угонщиками самолётов.
Иван Сомов молчал. За стеной, в большой комнате раздавался громкий голос его младшего брата. Слова Вовчика я почти не различал. Но надеялся, что мальчик не дочитает главу, пока мы с его «брательником» не договоримся.
— Тебе никто не поверит, — сказал Иван.
— Зато поверят тем людям, у которых вы заказывали детали для оружия, — сказал я. — И тем, кто покупал в охотничьих магазинах пачки пороха для ваших гранат. Их имена и фамилии я перечислил в своём рассказе — убедись сам, если сразу не заметил.
— Ну, допустим…
Я порадовался, что Сомов не пустился в спор, как это наверняка бы сделал его младший брат. Чувствовал, что парень отчаянно искал выход из угла, куда я его загнал. Но пока не находил его.
— Если так много знаешь о наших делах, — сказал Сомов, — то почему сразу не настучал на нас этому своему подполковнику? Или уже рассказал ему?
«О наших делах», — мысленно повторил я его слова.
— Не рассказал… пока. И не расскажу, если мы с тобой договоримся.
— О чём договоримся⁈ — повысил голос Сомов. — Пацан, ты можешь говорить понятно? По делу! Без этих своих дурацких намёков!
Я снова порадовался, что говорил с Иваном по телефону, а не с глазу на глаз, как планировал изначально. Потому что сейчас непременно получил бы по шее от Вовчикового «брательника» — если бы тот до меня дотянулся.