Шолох. Долина Колокольчиков
Мы с Берти кивнули.
Покинутый Асулен – он же город ста безмолвных колоколен, утонувшая в веках родина давным-давно исчезнувших великанов. Там царит вечная осень, и сухая листва, кружась, шепчет голосами растворившихся в небытии жителей.
В комнату вошла призрачная трактирщица и подлила нам ещё грога.
– Спасибо, Гедвига, – сказал ей Силграс, и она нежно улыбнулась. Затем Авалати выдавил:
– Вероятно, Тофф надеялся, что найдёт в Асулене способ расколдовать деревню. Но вместо этого он нашёл свою смерть… Снежные духи снуи передали, что там под Рассветной башней лежит его скелет. Если бы Хеголу убили одинокие тени, главный бич Асулена, то костей бы не осталось. Если бы убил человек – забрал бы драгоценный сундук, в который Тофф сложил колокольчики. Я заманил вас сюда, чтобы попросить привезти мне его. И чтобы вы узнали, – Силграс сглотнул, – как умер мой друг.
Я молчала. Безжалостное, неостановимое время всегда казалось мне самой страшной вещью во вселенной – настоящим и единственным врагом всего живого, – и от истории Силграса и Хеголы у меня горько сжималось сердце.
Берти между тем был воплощением рациональности:
– А почему ты сам не заберёшь свой сундук, Силграс? Прости, но ты не похож на парня, которого испугала бы поездка в Покинутый Асулен. Во всяком случае, настолько, чтобы он попробовал подрядить на это каких-то случайных чужеземцев.
– Я бы с удовольствием сделал всё сам, но не могу переступить границы Асулена, – Силграс поджал губы. – Так устроена моя жизнь: чем дольше я хожу с данным мне телом, тем неизбывнее меня притягивает моя гора. С каждым годом мне всё сложнее находиться вдалеке от пика Осколрог. Асулен уже недоступен мне, как и многие другие города севера. Именно поэтому мне пришлось придумать план с привлечением колдунов из Врат Солнца.
Как оказалось, мы с Берти были не первыми путешественниками, на которых Силграс положил глаз как на потенциальных помощников.
Сложность заключалась в том, что чужакам в заколдованную Долину Колокольчиков можно было попасть только добровольно и в полном сознании, но при этом, если искать её специально – не найдёшь. Поэтому возница разработал план с «исчезновением» и «коварным снуи».
Раз за разом ничего не удавалось: путники, заманенные в кэб и брошенные посреди горы, дружно слали приключения к праховой бабушке и пешком возвращались в город. В этом случае Силграс догонял их, стирал им память и уже вёз по назначенному адресу нормально (репутацию надо беречь). Лишь изредка кто-то оставался на дороге достаточно долго для того, чтобы ему являлся снуи, но… Все путешественники из данной категории умудрялись попасть под чары снежного духа, что тоже не подходило.
В общем, вознице нужны были два безбашенно-любопытных человека с иммунитетом к гипнозу, которые в ночи бы попёрлись навстречу проблемам, а не тёплому очагу. И в этом плане ему повезло – в кои-то веки! – с нами.
– Помогите мне, – буркнул Силграс в конце концов. И с видимым трудом добавил: – Пожалуйста. Я хочу исправить то, что ещё можно исправить…
Глядя на бледного Авалати, эту загадку природы, однажды споткнувшуюся о собственный страх показаться слабым, я тихо сказала:
– Я готова.
Берти, до того задумчиво водивший по столу пальцем, поднял голову:
– Я тоже.
Силграс рвано выдохнул, кивнул и отвернулся.
8. Тем временем Морган
Скальники – народ, ныне живущий под стенами Покинутого Асулена. Во многих поселениях Cедых гор на роль деревенского колдуна стараются пригласить шамана из числа скальников: они мастерски изгоняют тёмные силы, что неудивительно, учитывая их место проживания.
Морган ГарвусМорган проснулся, Морган поел, Морган пострадал.
Долбаная диссертация, как же неохота её писать!..
В шале было тихо. Ворон Кори мирно чистил пёрышки в своём углу, в гостиной на первом этаже тикали часы, а на улице светило яркое полуденное солнце, во всей красе показывающее чистые голубые и белые цвета пейзажа. Тишь да гладь. Дом Гарвуса, как цукат, единственный торчал на сахарном кексе холма. Да-да, Морган купил шале в одной из непопулярных заснеженных зон Седых гор, ведь он обожал зиму.
Жители ближайшей деревеньки считали его загадочным богачом-интеллектуалом с причудами. По сути, они были правы. Однако им казалось, что будни Моргана должны быть очень возвышенными и романтичными, но в реальности – вот он, сидит, натурально бьётся головой об стол, кляня себя за то, что с какой-то радости выбрал научную стезю.
«Бум». – Удар. – «Бум».
И ведь не то чтобы кто-то заставлял Гарвуса быть учёным. Миру на самом-то деле глубоко наплевать, кто чем занят. Ты смертный? Поздравляем, твоя план-программа минимальна: рождаешься, суетишься, умираешь. Стиль суеты можешь выбрать сам, на свой вкус, так и быть.
Так. Ладно.
Надо собраться.
Потерев покрасневший лоб, Гарвус гневно фыркнул и поставил чашку поверх стопки черновиков, смутно надеясь, что она сейчас перевернётся и чай из неё зальёт к праховой бабушке все его бездарные писульки. Тогда можно будет с чистой совестью сообщить в Башню магов, что срок сдачи исследования необходимо увеличить ввиду непреодолимых внешних обстоятельств…
– Кар-р-р! – ехидно прокомментировал Корвин.
Кажется, мудрая птица догадывалась о том, какие мысли бродят в голове её хозяина.
– Да, я прокрастинирую, – надменно признал Морган.
А потом с тяжким вздохом откинулся на спинку стула и накрыл лицо случайной книгой со стола. Какое-то время он провёл в этой позе, неудобной, но эффектной. Потом сдался и снова сел нормально.
– Может, мне сделать перерыв и поизучать Седые горы? – прищурился он, глядя в окно. Вид из кабинета был потрясающий, манил и обещал приключения.
– Кар, кар, кар! – Кори завозмущался и захлопал крыльями.
Гарвус обернулся на ворона.
– Полагаешь, это не лучшая идея для одинокого учёного? – Он всегда очень быстро интерпретировал «высказывания» своего питомца. Не факт, правда, что правильно. – Ну да, так говорят. Но ведь Голден-Халле это не помешало свалить отсюда. А я уж точно дам сто очков вперёд этой рыжей бестолочи. Где он не пропадёт, там я тем более буду в безопасности…
Кори как-то странно шевельнул крылом, будто пытаясь покрутить перьями у виска.
– А, – нахмурился Морган. – Ты о том, что если он попадёт в беду, то наверняка попробует связаться со мной? Ну да, в этом случае действительно будет как-то нехорошо, если посланная им почтовая белка окажется перед запертыми дверьми. С другой стороны, я могу нанять кого-нибудь для ежедневных проверок… – продолжил рассуждать доктор, поглаживая подбородок.
Впрочем, это было притворством. И сам Морган, и Кори знали: никуда они не уедут из коттеджа, пока кое-кто невыносимый не пришлёт весточку, мол, я выбрался из Норшвайна живой и невредимый, йоу.
Но рассуждения о вещах, которые явно не будут сделаны, тоже были элементом знаменитой моргановской прокрастинации.
Обычно она длилась дней десять. За это время Гарвус успевал тысячу раз в сердцах назвать себя «ничтожеством» и придумать с полсотни изощрённых способов самоубийства, ибо как этой несчастной земле в дальнейшем носить такого дурня, как он, не совсем понятно. Лучше помочь ей от себя избавиться. Милосерднее будет.
А затем Моргана перещёлкивало.
Он переставал мучиться и вдруг с холодной ясностью понимал, что, кроме него, никто его работу не сделает. И вспоминал, что вообще-то он обожает свою науку. И что надо просто начать, и продолжать, и не сдаваться, и желательно не грызть себя – по привычке – за любые оплошности, а вместо этого нахваливать своё отражение за малейшие успехи. Последнее было сложнее всего. Морган виртуозно обращался с кнутом, но до сих пор не научился угощать себя пряниками.