Память гарпии (СИ)

Они были шумной веселой компанией и часто, выпив для храбрости, подходили общаться к бородатым профессорам и преуспевающим коучам с бизнес-улыбками. Те, кому удавалось произвести впечатление, возвращались с новой осанкой и говорили другим тоном.
Орфин встретил свою судьбу на афтер-пати после помпезной лекции именитого зарубежного психолога. Вмешался в чужую беседу — нахально, но как иначе?
— Статистические исследования близнецов ясно показывают, что творческие способности врожденные, и… — говорила женщина.
— Только отчасти, — возражал мужчина. — Слишком легко свести всё к концепции таланта.
Она — высокая блондинка с короткой стрижкой. Он — пониже ростом, с длинным тонким носом и дергаными пальцами музыканта. Орфин знал эту даму и потому вступил в разговор на ее стороне. «Вы, конечно, читали последнюю статью? Автор приводит сравнительный анализ…»
Женщина доброжелательно улыбнулась, ответила, продолжила беседу вопросом. С каждым «пассом» Орфин волновался всё больше, боясь налажать. Это ведь сама хозяйка «Сияния». Если удастся впечатлить ее настолько, что примет на работу — он переплюнет всех приятелей. Разговор шел как по маслу, пока внезапно Медеш не оборвала его.
— Прошу прощения, я временно оставлю вас. Здесь душно, не находите?
Поколебавшись, он купил коктейль со льдом и пошел искать ее на балконе. Расчет оказался верный. Она курила длинную сигарету. Кто знает, может, она правда хочет побыть одна, и настойчивость приведет ее в раздражение? Или же ему не померещилось, и она впрямь одарила его чуть более долгим взглядом, когда прощалась? Отбросив сомнения, Орфин направился к Медеш.
— Вы хотели освежиться? — он протянул ей холодный коктейль.
Женщина рассмеялась.
— Такими темпами я заледенею, но спасибо, — она приняла напиток.
— Простите мою прямоту, — сказал Орфин. — Но я восхищаюсь вашими профессиональными успехами и славой «Сияния». Должно быть, было непросто собрать такую хорошую команду и привлечь столько клиентов.
— Клиенты приходят сами, если специалисты хорошие. Сарафанное радио работает лучше всего.
Он льстил, она врала, но это никого не волновало.
— Я в этом году получаю диплом, и если вы позволите попрактиковаться у вас — это будет просто подарком, фантастической возможностью. Дайте мне шанс, и уверяю: вы не разочаруетесь. Я схватываю всё на лету.
На лице Медеш застыла улыбка, но глаза смотрели холодно. Запоздало Орфин сообразил: она решила, что его внимание вызвано вовсе не карьерным интересом. Черт.
— Что ж, — сказала Медеш, пригубив коктейль. — Ты можешь прийти на собеседование. Завтра.
***
Он стал частью постоянного штаба «Сияния». Студенческие друзья сменились коллегами, но тусовки остались прежними, только теперь не нужно было выискивать приглашения. Следующим летом Медеш устроила корпоратив на прогулочном теплоходе. Отдыхая за кальяном и глядя на проплывающую мимо вечернюю Москву, опытные коллеги рассказывали забавные истории про своих клиентов.
— Она уже давно не носит бюстгальтеры на сеансы, независимо от погоды, — вещал рыжеволосый психолог с залысиной. — А бюст у нее дай боже, и блузки всегда тоньше некуда. Светит, значит, своими бидонами и говорит: «Ой, доктор, я просто обязана сделать пластику. Они неправильной формы и никому не нравятся. Вот даже вам». «И как вы это определили?» — спрашиваю. А они, и правда, у нее «косоглазые», эдак по бокам раскинулись. И знаете, что она ответила? «У вас на столе всякий раз стакан воды. И вы ни разу его на меня не разлили».
Взрыв смеха.
— Ты предложил ей облиться самой? — подначил полноватый коллега с усами.
— Думаешь, стоит? «Чтоб полюбить свое тело, вы должны отделять собственные фантазии от действий окружающих и осуществлять их самостоятельно. Это будет первым шагом».
— Слушай, может, направишь эту дамочку ко мне на пару сеансов? — усатый скабрезно ухмыльнулся.
 
— Не-е, не выйдет. Она совершенно убеждена, что я единственный могу ей помочь. Через раз говорит, что хотела бы такого мужа.
— Разве это не перенос? — осторожно спросил Орфин.
— Конечно, перенос. Но кто тебе сказал, что это плохо? Терапевтический перенос может быть о-очень эффективен, — коллега дернул бровью, и все засмеялись, будто старой шутке.
Орфин засмеялся тоже. У него мурашки шли от их цинизма, но он боялся, что начав спорить, потеряет и уважение, и должность. В конце концов, некорректные шутки в кругу друзей еще не значат, что они неэтичны на самих сеансах. Ведь так?
Коллеги продолжили потешаться над клиентами. Один портит воздух, другая пискляво разговаривает и повторяет одни и те же фразы, третий — подкаблучник-мазохист и всегда затягивает галстук так, что едва дышит.
В ход пошел алкоголь, и с каждой рюмкой истории становились всё похабней. «Что я здесь делаю?» — спросил себя Орфин. Нужно было поддержать разговор, но как можно так свысока смотреть на людей, которые доверили тебе самое сокровенное?
Он извинился, кивнул коллегам и поднялся на крышу теплохода, навстречу промозглому ветру и запахам реки. Оперся на фальшборт, глядя в темную воду и погружаясь в тяжелые мысли. Но его быстро прервали.
— Скучаешь? — Медеш чуть улыбалась ему. Он и не заметил, что она тоже тут. Дама изящно курила в другом углу крыши, в бежевом кожаном плаще поверх узкого платья.
— Нет, просто… вышел немного подышать. Всё в порядке.
Что-то сверкнуло в ее взгляде, в серых, как небо, глазах, но он не смог прочесть эмоцию. С прежней улыбкой Медеш кивнула ему, докурила сигарету и выкинула в реку. Начал накрапывать дождь. Звеня каблуками, дама покинула верхнюю палубу, по пути едва ощутимо коснувшись его локтя.
Через пару минут, к удивлению Орфина, на крышу вылез рыжий коллега с залысиной. Он похлопал Орфина по плечу и склонился над парапетом рядом с ним.
— Смотришь на нас и думаешь: ну и козлы, да? Ты не смущайся, Андрюх, ты хорошо держал лицо. Просто я за столько лет научился читать мысли, — он рассмеялся и хлебнул пива. — Можешь не притворяться старым циником раньше времени. Как говорится, молодость — это недуг, который быстро лечится. Это нормально, что ты осуждаешь, вчерашний студент. Годик-другой поработаешь — и поймешь, откуда в нас столько желчи.
— Этого я и боюсь.
— Напрасно. В этом нет ничего страшного, это просто опыт и немного профессиональной деформации, — он хохотнул. — Не будет ведь сапожник молиться на каждый ботинок?
— Но разве смысл не в том, чтоб разобраться в проблеме клиента, найти подход?..
— Конечно, вот только подход — он всегда один. К нам ведь обращаются в основном люди одного сорта — зависимые. Те, кто физически не в состоянии принимать решения сам. Приходят и плачутся, как у них всё по жизни хреново — ну еще бы! Только прикол в том, что их нельзя ни вылечить, ни научить. Забудь свои учебники, Андрюх, никто не приходит к нам для «личностного роста». Никому это всё нахрен не сдалось. Людям банально нужен совет, как жить. Так что лучшее, что ты можешь, как спец — это взять шефство над их судьбами и направлять их. Вот и вся песня.
Орфин молча смотрел в воду. От слов старшего коллеги становилось гадко.
— Вижу, ты не рад это слышать, — сказал тот мягче. — Что ж, кто знает. Может, тебе больше повезет с клиентами, и ты встретишь действительно интересные случаи. Может, ты сохранишь этот сияющий взгляд… и будешь лучше нас, — он сделал паузу, давая Орфину посмаковать эту лесть. — Видеть в клиентах людей не возбраняется, покуда они тебе платят, — он снова хохотнул. — Но тут я должен предостеречь тебя от другой крайности. Можешь заботиться о них сколько влезет, копаться в их дерьме, детстве, снах, травмах или чему там тебя учили. Получать их благодарности и любовь. Но какими бы милыми и ранимыми они ни казались — не поддавайся эмоциям. Ни в коем случае не допускай контрперенос. Ты меня понял? Влюбиться в пациентку — это крах. Медеш прощает многие косяки, но за такое она тебя вышвырнет.