С оттенком помешательства (СИ)
Гребаный Казанцев! Гребаный Довлатов!
— Я не понял, а кто это у нас так яро желает выделиться в первом же полугодии? — строжайшим тоном прогромыхал Эдгар Фаридович и сверился со списком фамилий в журнале. — Казанцев и... Зорина! Я для кого озвучивал требования к "допуску"? — от его неприязненного взгляда сердечко вдруг забарахлило и заглохло к чертям.
Капец...
— А че сразу Казанцев? — набычился Макс, падая на свою скамью. — Я тут вообще ни при делах!
Мужчина оперся на кафедру и сощурился, мысленно прогоняя нарушителей порядка через мясорубку.
— А кто же тогда при делах?
— Если в конфликте участвует баба? Хм, ясен хрен, что баба и виновата!
Каков наглец.
Жалея о своей выходке, вернула телефон Казанцеву, а Эдгар Фаридович тем временем уже поднимался по лестнице, устремляясь к нашим рядам.
Вера втянула головешку в плечи, я натянулась струной, ощущая царапающий холодок, бегущий вдоль позвоночника, а Казанцеву было по барабану. Вольготно развалившись на скамейке, он вертел телефон в руке, словно спинер.
Мужчина остановился меж пятым и шестым рядами. Все дружно задержали дыхание и уткнулись в свои конспекты.
— А ты у нас еще и сексист? — с претензией предъявил препод, убирая руки в карманы идеально отпаренных брюк.
Казанцев фыркнул и поднес трубку ко рту:
— Окей, Google, кто такой сексист?
Со стороны послышались смешки и возня. Преподаватель выжидательно смотрел на Казанцева, пока механический голос втолковывал ему о дискриминации людей по гендерному признаку. Вера заливалась краской, а кто-то из девушек выкрикнул: рука-лицо!
— Так, попрошу тишины в аудитории! — весьма доходчиво, после чего все заткнулись. — Ты заодно спроси у "Гугла", что такое уважение и где его взять, — следом прожигающий взгляд преподавателя обратился на меня. — Ну а тебе, Зорина, ни о чем не нужно побеседовать с "Гуглом"? Обратись к всезнающему, пока у нас тут интеллектуальная пауза выдалась.
Я бы с радостью, но, боюсь, даже "Гугл" не знает ответа на мой волнующий вопрос!
— Господи, кажется я опИсалась, — жалобно простонала Вера, чтобы услышала только я.
Я тоже пожалела, чтобы не запаслась подгузниками перед лекцией.
— Нет, Эдгар Фаридович. Извините меня, пожалуйста, — промямлила я, стыдливо потупив взор. — Впредь я не нарушу ни одно из требований, озвученных Вами ранее.
Преподаватель окинул меня леденящим душу взглядом и, смягчившись в лице, понимающе кивнул.
— Тогда спрячь свой телефон со стола, — подытожил, после чего наставил на Казанцева указательный палец. — Тебя это тоже касается! И сядь уже ровно! Ты не у себя дома!
— Ага, как же, — буркнул Макс едва слышно. — Будь я дома, хер бы ты мной командовал...
К счастью, комментарий Казанцева не был услышан преподавателем, поскольку тот уже стоял у доски. Быстро переключившись, мужчина продолжил зачитывать лекцию, а Максим периодически вздыхал и словно нарочно пинал скамью, на которой сидели я и Вера. Этим наш придурочный одногруппник страшно раздражал Лисовец.
А что до меня, то я уже не обращала внимания ни на Казанцева, ни на Камаева. Все вокруг престало существовать, слилось с серой массой, поскольку мысленно я перебирала всевозможные варианты, по которым вдруг понадобилась Довлатову.
Спустя три недели молчания... Спустя три недели спокойствия, где не было ни единого намека на существование Севера.
После вечеринки он словно сквозь землю провалился.
Что ему тут надо? Он же на заочке учится. И почему не написал мне напрямую?
Ах, да. Я же отправила его в черный список. Так ждала от него весточки, что по истечении недельного молчания отправила контакт в блок и выгнала поганой метлой из своих мыслей. Вышвырнула из памяти. Удивительно, но он больше не снился мне. Я забыла о нем. Не вспоминала о том, что он вытворял со мной в кладовой. Я вылечилась. Исцелилась.
И вот опять...
Ну уж нет. Меня в полной мере устраивает мое нынешнее состояние. Меня устраивает моя жизнь, где Север не представляет для меня ровным счетом ничего.
Долой Довлатова!
Глава 12. Ты попал... в черный список моего сердца
— Лина, можешь чуть помедленней? Лера же заняла нам места. Не несись так, умоляю. Я балетки еще не разносила. Жмут, зараза, — заныла Вера, замедляя шаг до черепашьей скорости.
Да как бы ей объяснить доходчиво, что ее не разношенная обувь — сущий пустяк в сравнении с тем, что может меня поджидать у женского туалета, если мы промедлим хотя бы на минутку.
А пока у меня есть шанс затеряться в толпе спешащих студентов, — самое время делать ноги, невзирая на мозоли на них и прочие неприятности.
— Вера, миленькая, шевелись. Ты же не хочешь, чтобы все хот-доги без нас слопали? — поторапливала нюдяще-пыхтящую копушу, изо всех сил тянув ее за собой.
— За "наши" хот-доги глотку перегрызу любому! — пылко воскликнула, словно воинственная амазонка, и, путаясь в своей юбке, перестроилась на спортивную ходьбу.
По пути к лестнице нас то и дело толкали учащиеся. Толпа была густой, голодной и оттого дикой. В ней вполне можно было укрыться от Довлатова. Тем не менее ноги у меня становились все тяжелее и тяжелее, будто через каждый пройденный метр на них цепляли по килограммовому грузилу.
Проходя закуток с туалетами, я мысленно заставляла себя не смотреть по сторонам. Не искать его взглядом, чтобы не дай бог не напороться на него и не потеряться в прострации. С трудом у меня получилось следовать своему внутреннему голосу. И Вера оказывала на меня нужное воздействие, делясь своими впечатлениями о прошедшей паре.
— Все-таки философ наш хорош, да? — произнесла она мечтательно.
— Ага, — ответила отстраненно.
— Прикинь, сегодня он мне даже приснился. Чтоб ты понимала, такие сны мне никогда еще не снились.
Я рассмеялась в голос.
Вот и скромница наша!
— Кстати, а ты с Казанцевым и раньше была знакома? — сменила она тему, вероятно, чтобы я не расспрашивала о содержании ее сна, иначе бы Вера свалилась в обморок от смущения.
Я скривилась моментально, как если бы проглотила дольку лимона. Вместе с гнилой цедрой.
— К сожалению. Он учился со мной в параллели. Тот еще придурок. А что?
— Да так, — пожала она плечами.
— Говори! — попыталась надавить, так как нутром почуяла, что она о чем-то недоговаривает.
И нутро меня не подвело. Какое-то время Вера еще сомневалась, стоит ли ей делиться со мной своими переживания, но, в конце концов, она взяла меня под руку и тихо произнесла:
— Он откуда-то узнал мой номер.
— И?
К лицу Лисовец прилила краска, в огромных глазах проглядывалось теперь уже гадкое смущение, граничащее с омерзением.
— Короче, вчера он ни с того ни с сего отправил мне фо..., — запнулась на полуслове, а после короткой паузы едва слышно продолжила: — Фото члена.
Находясь под скверным впечатлением, непроизвольно хватанула ртом воздух, но глоток кислорода вошел не в то горло. Я поперхнулась и вросла ступнями в бетонный пол.
— С-с-своего?
— Да откуда ж мне знать, его это член был или скачанный из интернета! — смущаясь пуще прежнего, нервно протараторила Вера, отчего проходящие мимо парни покосились на нее и глумливо заржали.
— Да и какая разница, чей он? Я не хочу даже думать об этом! — зажмурилась, очевидно, прогоняя из памяти "хозяйство" Казанцева.
Она вцепилась в мою руку мертвой хваткой, ища равновесие. "Лисичке" сиюсекундно потребовалась моральная поддержка.
— Просто сегодня Казанцев вел себя так, словно это не он отправлял мне фотку... той штуки. А я весь день места себе не находила. Боялась, что он разболтает всей группе, а потом все дойдет до куратора, а там и до родителей. А они не станут разбираться, заберут меня домой и все. Я правда боюсь, что у меня отберут мою мечту. А Казанцев еще как нарочно сегодня на всех парах садился за мной.