Нарисованная мечта (СИ)

«Неприятно?!».
Аика могла бы подобрать другие эпитеты. Отвратительно. Мерзко. Гадко.
- Почему я? – не удержавшись, она озвучила вопрос, который мучил её все эти дни.
Карас сразу понял о чём она.
- Ты легкая добыча, - ответил он, и, видя непонимание в её глазах, продолжил, - жертва. Ведешь себя так, что глядя на тебя, хочется или защитить тебя, или помучить. Для Льянс ты стала подарком небес. Ты, наверное, по малейшему поводу переживала так, словно это конец всему и вся. Да и она, я уверен, не пускала всё на самотек, как только ты успокаивалась, подбрасывала новую проблемку.
Аика поёжилась от стыда, ведь всё так и было. Синан никогда не успокаивала её. Наоборот, в любой ситуации начинала выдавать жуткие сценарии развития событий, от чёго Аика беспокоилась и тревожилась ещё сильнее.
Карас опустился в кресло, откинулся на спинку и продолжил:
- Одного не пойму, неужели ты ничего не замечала? Льянс – это вампир. Эмоциональный. Вы у себя в глубинке ничем не интересуетесь, а между тем такие вещи нужно знать. Эти люди питаются чувствами других. Радость, горе, волнение, переживания – всё это еда. И чем они сильнее выражены, тем вкуснее. Но твоя подруга вообще отдельная тема, - Аика застыла, вслушиваясь в каждое слово. – Я наблюдал за ней и понял, что ей нравятся исключительно негативные эмоции. Она смакует, когда кто-то плачет, убивается. Ты для неё была как деликатес. Это ведь твой конёк – беспокоиться, страдать. А сама она, кстати, не умеет чувствовать. Вообще. Синан - калека в этом плане. И когда она изображает великую любовь с Лифаром, она попросту подражает тебе. Так что вот тебе мой совет…
Карас выпрямился в кресле. Вытянув из стопки чистый лист бумаги, он начал убирать со стола рисунки. Над одним из них его рука зависла. Оглянувшаяся на шелест Аика, изумлённо замерла. Лицо её собеседника менялось на глазах, как будто развеивался морок. Снисходительность на лице, усмешка в глазах, вальяжность в позе - всё словно смыло, проявляя хищный облик. Как будто это другой человек. Каким-то смазанным пятном метнувшись к ней, он больно стиснул её предплечье.
- Моя дорогая ини, расскажите-ка мне кто вы такая, и что вам понадобилось в этом доме? – тёмный взгляд пронзал, словно пытался добраться до самых глубин её мыслей.
Напуганная странной переменой девушка глядела тревожно и боязливо. И молчала, не понимая смысла вопроса.
- Отвечай! – прорычал Карас и встряхнул её.
- Я А-Аика, – заикаясь, ответила она.
- Что тебе понадобилось от дяди? Кто тебя сюда послал?
- В-вы сами меня привезли, – выдохнула девушка, стараясь не застонать от боли в руке.
- Откуда ты знаешь моего дядю? – продолжал допрашивать Карас, не ослабляя хватки.
- Я его не знаю! – выкрикнула Аика и попыталась высвободиться. Но на её потуги не обратили внимания.
- Ах, вот оно что, не знаешь! – слова безобидные, но сталь в голосе словно резала. – А чем ты объяснишь вот это?!
Он сунул ей под нос один из её набросков.
- Это я рисовала, – прошептала Аика, не понимая, что происходит.
- Прекрасно, что ты это признаешь, – «ласково» процедил Карас. – А теперь втолкуй-ка мне, идиоту, как ты, не зная этого человека, сумела так блестяще его изобразить?
- Так само получается, – чуть не плача выговорила Аика, мотнула головой, указывая на стол. – Там в ящике связник лежал, когда его в руки взяла, в голове сразу это лицо появилось. Я и набросала. Со мной такое случается. – Глаза блестели от слез, а голос дрожал от испуга и обиды.
- Случается, говоришь? – с мягкой задумчивостью произнес Карас. – Ну, поглядим, как это у тебя… случается.
Подтащив Аику к креслу, он усадил её. Затем опустив руку в карман, достал женскую сережку и положил перед ней.
- А теперь представь хозяйку или хозяина этой вещицы и изобрази, – потребовал Карас. – И пусть Эйдол тебя помилует, если ты ошибёшься или скажешь, что твоё «само» изменяет тебе сегодня.
Карас был светлокожим блондином, отчего его чёрные глаза всегда заметно выделялись на лице. Но сейчас они, словно наполнившись тьмой, угрожающе впивались в побледневшую девушку. Он навис над ней, своим видом напоминая волка, приготовившегося к прыжку.
 
Потрясенная Аика не говоря ни слова, дрожащей правой рукой взяла карандаш, левой – аккуратно подхватила серьгу, выполненную в виде изумрудной грозди винограда. Слегка сжав её, она закрыла глаза и замерла. Карандаш скользнул по глади бумаги, нарушая его белизну. Он запорхал, как мотылёк, где-то зависая надолго, где-то лишь небрежно мелькнув.
Глядя на это, лицо Караса начало меняться. Хищный оскал исчезал, уступая место недоверчивому изумлению.
Аика рисовала с закрытыми глазами!
А когда закончила, её руки безвольно разжались, оставляя предметы на столе. Она устало откинулась на спинку, не открывая глаз, страшась нарушить сгустившуюся тишину.
Карас присел на край стола и с удивлением начал разглядывать портрет молодой ини.
- Я и подзабыл эту её капризную гримасу, – с нежностью в голосе сказал он.
Шокированная непонятными поворотами в его поведении, Аика широко распахнула глаза.
- Это моя сестра, – пояснил Карас, словно это всё объясняло.
Она не ответила, лишь подтянула сползшую шаль и закуталась в неё, мечтая оказаться подальше от этого места. Аика вдруг осознала, что они одни в уединенном доме. Что она во власти этого, в сущности незнакомого ей, человека.
- Ох, нет. Притормози своё воображение, – посоветовал Карас, правильно разгадав направление её мыслей. – Признаю, перегнул палку. Но моя подозрительность не беспочвенна. Я решил, что ты подбираешься к моему дяде. Но глядя на этот рисунок, понимаю: даже если ты и знаешь в лицо всех четырёх моих сестёр, ты не могла знать, какая именно из них потеряла серёжку, когда приезжала ко мне несколько лет назад. Как ты это делаешь? – с нескрываемым любопытством спросил он.
- Не знаю, – покачав головой, ответила Аика. – Так…получается. Иногда, прикоснувшись к чему-нибудь, я ясно вижу того, кто последним держал эту вещь. И делаю набросок.
- С закрытыми глазами?
- Не-ет, – неуверенно потянула она. – Просто… до сих пор я рисовала то, что хотелось… самой.
Карас подобрал злополучный мужской портрет, выроненный ранее на стол:
- То, что хотелось самой, – задумчиво повторил он, разглядывая резкие черты своего дяди. - Ясно.
Аика вспыхнула румянцем.
- И давно у тебя эти видения? – спросил Карас, вставая и протягивая ей руку. – Поужинаем, я проголодался, – пояснил он свои действия на вопрошающий взгляд.
Аика обрадовавшись смене темы, ответила:
- У меня это с детства, только я никому не говорила. – Опёршись на его руку она встала, и они вместе отправились на кухню.
- Ты маг?
Аика горько усмехнулась.
- Если бы у меня был магический дар, я бы не стала поступать на управленца.
- Зачем ты вообще туда поступала, ведь ясно, что это не для тебя?
- Ну-у… я считала, что цифры – это нечто неизменное, точное. Они как-то упорядочивают жизнь.
- Короче, ты вообразила, что связавшись с числами, тебе не придется много общаться с людьми? – насмешливо спросил Карас.
Аика зябко передёрнула плечами: «Всё-то он знает!»
А на кухне ей снова пришлось краснеть. Из съедобного здесь были только кусок сыра, пара ломтей хлеба, жасминовый чай и мандариновое желе. Скривившись от этого натюрморта, Карас спросил:
- Я так понимаю, ты не прикасалась к деньгам, которые я тебе оставил?
- Мне не очень хотелось есть, – призналась Аика.
- Ага, ты сочла, что круги под глазами, впалые щёки и выпирающие ключицы добавят тебе шарма перед выходом в люди, – съязвил Карас.
Он решительно подошёл к домашнему связнику и вызвал бей-верд.
- Поужинаем в таверне здесь неподалёку, – сообщил он.
Вот только отправляться туда ему пришлось одному, потому что Аика наотрез отказалась выходить из дому.
- Вся такая слабая, беззащитная, – пробурчал Карас, захлопывая парадную дверь, – а упрямства на целый полк хватит.