Нарисованная мечта (СИ)
Нарисованная мечта
Пролог
Верховный жрец Таэрии шёл быстрым шагом. Стук его посоха эхом разносился под высокими каменными сводами. Белые одежды не сковывали движений. Длинные седые волосы развевались за плечами.
Из бокового арочного прохода выскочил толстый коротышка в жреческой тоге и, всплеснув руками, запричитал:
- О, Святейший! Вы уже прибыли?! Я не знал, простите…
- Как это произошло, Зарен? – бросил Верховный, не замедляя шаг.
Коротышка, едва поспевая, устремился за ним.
- Это была плановая уборка, – заговорил он. – Один из низших случайно задел Жезл. Он упал и... От него откололось навершие. – Зарен начал задыхаться. Он старался не отставать от начальства, но отсутствие опыта уже начало сказываться. Его размеренная сытая жизнь не предполагала таких забегов. К счастью, после его слов Верховный резко остановился.
- Ну, конечно, – прошептал старец и процитировал: – «Завещание моё в моих руках найдёте». В той суете на посох просто не обратили внимания.
Он продолжил путь, бормоча себе что-то под нос. А вспотевший и тяжело дышавший Зарен поспешил за ним. Но это продлилось недолго, ибо они уже пришли. Верховный жрец отворил высокие резные двери. Не обращая внимания на окружающих, он подошёл к лежащему на мраморном полу посоху. Рядом с ним валялось отколовшееся навершие украшенное драгоценными камнями. Выпавший из него свиток бумаги был перетянут красной нитью, что указывало на то, что это завещание.
Верховный оглядел испуганно сжавшихся в углу молодых людей в серых робах. Его льдистые глаза сверкнули.
- Вон!
Началось паническое бегство с давкой у дверей. Затем всё стихло. Двое в белых одеждах остались одни.
Руки, покрытые старой пергаментной кожей, сдёрнули нить и развернули свиток. Взгляд забегал по листу бумаги. Губы зашептали чужие слова.
- Эйдол Светлый! – потрясённо выдохнул Верховный, закончив читать. Он стоял неподвижно, устремив вдаль взгляд прозрачно-голубых глаз. Коротышка рядом даже затаил дыхание, боясь помешать.
Приняв ему одному ведомое решение, жрец развернулся, чтобы уйти, когда Зарен спросил:
- Святейший, что мне делать с Жезлом? Вызвать ювелиров?
- Ты идиот, Зарен, - прошипел Верховный. – Какие ювелиры?! Его можно починить только магией, – глаза коротышки округлились при этих словах. – И да… Не забудь наказать виновного.
- Наказать? – переспросил Зарен.
- Один из этих криворуков сломал посох Радетеля, ты собираешься его наградить за это?!
- Нет, - прошептал испуганно Зарен, – нет…
Глава 1. Чужая на празднике жизни
- Ой, чуть не забыла тебе сказать. Сегодня полгода как мы встречаемся с Лифаром. Будем отмечать в «Королевском соколе».
Тоска, поселившаяся где-то глубоко внутри, привычно всколыхнулась мутной взвесью. Только в этот раз к ней добавилось глухое раздражение: «Отсутствие фантазии у её подруги и бывшего парня уже начинает смахивать на извращение. Совпадают и даты и место… и даже повод».
Аика, отрешённо кивнув, продолжила подсчёты, придав лицу сосредоточенности. Прозвенел звонок, ломая дремотное оцепенение, и заставляя вспомнить, что здесь полно молодых тел, наполненных горячей кровью. Едва нарушаемая сонная тишь вдруг потонула в шелесте торопливо складываемых бумаг, в оживлённом гомоне весёлых голосов, обсуждающих предстоящие выходные.
Быстро собрав сумку и закинув её на плечо, Аика подхватила тяжёлый том и двинулась к дальней стене, вдоль которой вытянулись стеллажи с ячейками. Подойдя к своей, она аккуратно положила книгу на стопку и незаметно огляделась. На неё никто не обращал внимания, даже Синан. Плавно переместившись, девушка проскользнула в закуток, который образовался после нескольких перепланировок. Затаив дыхание, Аика замерла, прильнув к маленькой щёлочке, стараясь не обращать внимания на пыль и паутину.
Оживление в аудитории сходило на нет. Люди расходились, и как будто забирали с собой часть звуков, оставляя после себя пятна тишины. Помещение опустело. Но затаившаяся девушка не спешила прерывать игру в прятки. Она слышала, как Синан несколько раз звала её. И расспрашивала – не видел ли кто её соседку по комнате. А когда все ушли, ещё несколько раз прошлась между рядами.
«Упрямая» - с горькой усмешкой подумала Аика, глядя вслед уходящей подруге. Она дождалась, когда гул людских голосов утихнет, словно унесённый отливной волной. Выйдя из своего укрытия, девушка огляделась.
Эта аудитория отличалась от других. К каждому столу примыкал высокий узкий шкафчик. И столы, и шкафчики, поставленные под различными углами, создавали своеобразный лабиринт, в котором при желании можно укрыться от всевидящего взора преподавателя. Например, чтобы скрыть красные от недосыпа глаза или опухшее от чрезмерных возлияний лицо. Правда, профессор Радаб на присутствие, отсутствие и другие нюансы бытия студентов мало обращал внимания. Грамотное ведение гроссбухов, правильные отчёты и документация – точные числа, которые никогда не врут, вот что было важным для него. Так что, тёмные углы здесь часто использовались студентами для того, чтобы просто отоспаться.
Аика прислушалась к пустой тишине. Положив сумку на ближайший стол, она вытащила зачарованный платок, и начала с таким тщанием очищать себя от пыли и паутины, словно от этого зависела её жизнь. А закончив, устало опустилась на стул, как будто эти нехитрые действия забрали все её силы. Сложив руки перед собой, она уткнулась в них головой.
Этот год давался нелегко. Гораздо труднее, чем прошедший, когда она возомнила, что сумела изменить свою судьбу. Когда решила, что ухитрилась порвать с прошлым. Оно догнало её, представ в неприглядном свете, с обнажёнными уродливыми изъянами.
Аика Линаэрт родилась далеко от столицы, в маленьком провинциальном городке Койши, в котором все друг друга знали в лицо, и в котором невозможно укрыться от всевидящих глаз. Её мать умерла в родах, а на младенца, рождённого вне брака, была наложена Печать Бастарда. Безрадостное начало жизни маленькой девочки. Хотя… Если бы ей не посчастливилось родиться пятьюдесятью годами ранее, эта жизнь оборвалась бы так и не успев начаться. Тогда жрецы казнили незаконнорожденных детей вместе с их матерями на центральной площади, в назидание другим. Теперь многое изменилось. Когда-то храмы обладали абсолютной властью во всех сферах жизни королевства. После реформ в их ведении остались лишь некоторые, в число которых входил и моральный облик народа. «Избранники Эйдола» с дикой фанатичностью следили за выполнением всех норм нравственного поведения. Одним из самых непростительных грехов считалось «зачатие дитя вне осенённого храмом брака». Мать Аики, Алайша, своею смертью в муках частично искупила вину. Но ребёнок от этого чище не стал.
Первые восемь лет жизни маленькой бастарды были довольно безоблачными. Бабушка с дедушкой, заменив ей родителей, трепетно оберегали единственную внучку. И активно поддерживали её увлечение рисованием.
Но удержать время невозможно, оно беспечно и быстротечно приблизило тот миг, когда Аике пришлось идти в храмовую школу, где получали обязательное начальное трехлетнее образование. Там она и узнала, почему у неё никогда не было друзей, почему с нею не играли другие дети. Преподавательницы-жрицы не выбирали выражения, объясняя восьмилетнему ребенку, почему она является «грязным отродьем». Ученики быстро сообразили, что на бастарду можно свалить любые проказы. Даже свои невыученные уроки. Несмотря на нелепость этих обвинений, девочку наказывали без какого-либо расследования. И порку приходилось выдерживать, стиснув зубы. Не по годам смышлёная малышка понимала, ей нужно выдержать эти три года, иначе она не сможет продолжить учебу. Дедушка объяснил, чем грозит необразованность.
И хотя казалось, что время растянулось бесконечно, этот период жизни всё же закончился. Новая школа – светская – казалась новым миром. Здесь не было злобствующих мегер, не разучивались ежедневно нараспев псалмы, не было наказаний розгами за малейшую провинность. Аика решила запрятать воспоминания о храмовой школе в глубоких тайниках своей памяти, забыть как дурной сон. Только ей напомнили, что эта роскошь ей недоступна. Это случилось через неделю. Во время перемены, играя рядом с витражным окном, один из учеников замахнувшись палкой, случайно разбил его. Галдящий до этого класс мгновенно затих.