Путешествие по чашам весов. Левая чаша (СИ)

Гордон был большим городом, ведь не случайно он являлся столицей Миддлтона. Она шла уже час, а до причалов было еще далеко. Ближе к морю людей становилось больше. Это были в основном моряки. Их одежда, а иногда и полное ее отсутствие, определяли их принадлежность к различным народам, населяющим планету.
Здесь были и представители восточной части Миддлтона с длинными заплетенными в многочисленные косы волосами. Иногда попадались крепкие, чем-то похожие на вагкхов северяне. Все мужчины без исключения провожали ее взглядами, изредка отпуская скабрезности вслед. Комду это ничуть не волновало. Они казались ей детьми — переростками, на которых чем больше обращаешь внимание, тем наглее они себя ведут.
Она остановилась только один раз, чтобы спросить у сидевшего на пороге дома старика дорогу к восточному причалу. Тот посмотрел на нее светло — голубыми, словно весеннее море глазами и указал рукой куда — то влево. Женщина неторопливым шагом, каким проделала весь путь от дома Ацелиуса до причала, пошла в указанном направлении.
Комда поняла, что достигла нужного места, когда количество моряков и просто людей, любящих поразвлечься резко возросло. Она набросила на голову капюшон и посмотрела на руку. Кольцо было абсолютно черным, словно в оправу был вставлен кусок искрящегося антрацита. Комда опустила руку. Кольцо не могло помочь ей в поиске. Слишком сильная концентрация зла была в этом районе.
Женщина решила действовать так, как поступают старатели в погоне за крупинками золота, а именно: перемывают каждую горсть золотоносного песка. Она открыла дверь в первый повстречавшийся ей на пути трактир. На причале было шумно, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что она увидела и услышала внутри. Трактир был забит до отказа. Люди плечом к плечу сидели за столиками, но никто не уходил. Только вышибалы иногда выносили и выбрасывали прямо на каменные плиты улицы допившихся до потери сознания людей.
Она стояла в темном углу и смотрела на собравшихся, не понимая, что же их так привлекает сюда. Выпивка была такая же, как и везде. Обслуживание оставляло желать лучшего. Но люди с упорством бабочек, летящих на обжигающий свет, стремились в этот трактир. Стоило вышибалам выкинуть кого-нибудь за дверь, как его место занимал следующий кандидат на подобную участь.
Она постояла около двадцати минут и решительно покинула заведение. Влияние Тресс ощущалось на каждом шагу, но здесь ее явно не было. Так неторопливо, переходя из одного заведения в другое, Комда обошла почти все трактиры у восточного причала. Одни были больше, другие меньше и грязнее, но люди везде вели себя одинаково. Пили до одурения, а потом дрались. Нередко в ход шли ножи и тогда вышибалы выкидывали на улицу раненных, а иногда и убитых людей. Но, похоже, это никого не волновало. Моряки продолжали пить, не обращая внимания на исчезающих то справа, то слева соседей.
Комда чувствовала, что проголодалась и устала. На улице давно уже была ночь. Но она не хотела отступать. Открыв дверь очередного трактира, она почувствовала смутное предчувствие возможной встречи. Комда сосредоточилась. Все её отточенные годами тренировок инстинкты пришли в полную готовность. Она внимательно посмотрела по сторонам и направилась к стоящему в углу столику. Официант, в грязном фартуке, но с чистым полотенцем на руке подошел к ней.
— Локос и чего-нибудь поесть.
Он с насмешкой посмотрел на нее. Комда решила повторить свой заказ.
— Малый, ты случаем не глухой? Принеси локос и еды, чтобы перекусить.
Официант отошел, а она откинулась на спинку стула, теперь уже сидя наблюдая за происходящим в зале. Заказ ей пришлось ждать долго, а когда его принесли, она с удивлением посмотрела на поднос. Локос больше напоминал бурду, слитую со всех стаканов, мясо было подгоревшим, а овощи плохо пахли.
Комда встала, взяла кружку у продолжавшего нагло ухмыляться официанта и медленно вылила ему ее содержимое на голову. На мгновение в трактире стало тихо. Потом раздался такой дружный взрыв смеха, что казалось, стаканы с выпивкой подпрыгивают на столах. Мокрый официант не стал дожидаться, когда ему на голову вывалят мясо и овощи, а юркнул в небольшую дверь за стойкой.
 
Комда брезгливо посмотрела на принесенную еду и выкинула ее в лужу, образовавшуюся на полу от пролитого локоса. Она все еще смотрела на испачканный пол, когда увидела остановившиеся около ее стула сапоги огромного размера. Она медленно поднимала глаза вверх, постепенно рассматривая кожаные штаны, торчавшие из сапог, потом коричневую рубашку, распахнутую на широкой и покрытой черными и густыми волосами груди. Затем её взгляд поднялся совсем высоко и замер на лице.
Оно было под стать всему увиденному ею раньше. Сильная челюсть выдавалась вперед. Перебитый, а потом неправильно сросшийся нос смотрел в сторону. Глаза были словно у рака навыкате и, скрываясь под густыми бровями, злобно смотрели на нее. Завершали весь облик черная лохматая шевелюра и короткая, закрывающая нижнюю часть лица борода. Комда осталась сидеть на стуле, как сидела за минуту до этого. Она посмотрела в глаза стоящему перед ней мужчине и спросила:
— Ну, что? Хочешь что-нибудь сказать?
Подождав в тишине секунду, насмешливо, и чуть растягивая слова, добавила:
— Ты, часом не немой, голубчик?
Её слова опять вызвали взрыв смеха в трактире. Люди отставили в сторону недопитые кружки и с интересом наблюдали за дальнейшим развитием событий. Губы здоровяка разжались, и он хрипло произнес:
— Я хозяин этого заведения.
— Очень приятно. Значит, это вам я должна предъявить претензии по поводу плохого ужина и отвратительного обслуживания?
Хозяин моргнул и выдал фразу, которую ему не стоило произносить:
— Выкинуть её отсюда.
Два вышибалы из разных углов зала двинулись к ней, чтобы выполнить распоряжение хозяина. Комда встала. Но она не собиралась уходить. Женщина чувствовала, что, наконец, попала туда, куда стремилась. Вышибалы подошли к ней вплотную, но не успели ничего предпринять. Они даже не поняли, что произошло. Пол дрогнул под их ногами. Они пришли в себя, лежа друг на друге и вдыхая запахи, которые издавал давно уже не мытые доски. Комда села и с любопытством посмотрела на хозяина. Её взгляд, казалось, говорил: «Ну, что ты еще придумаешь?» Он не выдержал такой откровенной насмешки и охрипшим голосом громко позвал:
— Тресс!
После этого «крика души» в зале повисла мертвая тишина. Видимо, завсегдатаи заведения знали, что сейчас произойдет. Комда сидела, внимательно прислушиваясь к звукам, которые сначала тихо, а потом все громче стали доноситься из той части зала, где наверх вела узкая деревянная лестница. Звуки оказались не чем иным, как стуком каблуков по твердому покрытию лестницы. По ступенькам медленно спускался человек. Сначала показались ноги в сапогах на высоком тонком каблуке, а потом взору присутствующих предстала женщина.
Это была блондинка с высоко поднятыми и завязанными на затылке в тугой хвост волосами. На ней был странный для этого времени и этой планеты наряд. Узкие черные кожаные штаны переходили в корсаж, впереди зашнурованный блестящими золотыми веревками. Высокие, до колен, сапоги на тонком каблуке завершали ее нарочито вызывающий наряд. В руке женщина держала сложенный кнут, изредка постукивая им по ладони. Странные, темно — фиалковые глаза, светлеющие к зрачку, разом окинули весь зал и остановились на хозяине. Он вытянул вперед руку и указал ею на Комду:
— Она нарушает правила нашего заведения!
Комда расслаблено сидела на стуле, сложив руки на груди. Женщина, которую хозяин назвал Тресс, медленно направилась к ней. Она опустила кнут, и он жестким длинным хвостом волочился за ней следом. Когда до Комды оставалось несколько шагов, та быстрым движением руки сняла с головы капюшон плаща. Её темно-синие глаза встретились с фиалетовыми, и она спокойным голосом произнесла:
— Неужели нам опять необходимо выяснять, кто сильнее?
После паузы она так же спокойно добавила: