Поручик (СИ)

Лошаденка резво бежала по загаженной конским навозом и мусором мостовой. Столица, так поразившая меня обилием жизни, красок, веселых людей, теперь производила тягостное впечатление. Больше всего она напоминала прифронтовой город накануне сдачи его неприятелю.
Я оплатил дорогу и зашагал к знакомой двери подъезда. Сколько раз я отворял ее? Тысячу? Две? Пришлось в свое время побегать… Навстречу мне вышла знакомая молодая семья – у отца семейста, служащего, половину лица скрывал огромный синяк, женщина куталась в ветхий платок. Только малчишки были все такими же веселыми – скатились по перилам крыльца и побежали во двор.
Мы поднялись по лестнице, которую я в очередной раз проклял, и я позвонил в дверь. Вместо таблички с именем владельца торчали четыре гвоздика без шляпок.
Дверь открыла Настенька- на ее лице застыло испуганное выражение. Когда она узнала меня – тут же улыбнулась:
– Господин поручик? Это вы? Проходите, проходите!
А потом она увидела моего спутника и попятилась.
– Что там? – Арис, ну надо же!
Никогда бы не подумал, что этот особист способен на такую собачью преданность! С другой стороны – что я о нем знаю, если по хорошему? Дурацкая привычка судить о людях исходя из собственных впечатлений…
– Поручик? А это… – особист также попятился.
– Да пропустите нас наконец! – я отодвинул рукой Ариса и мы прошли. – Где Его Высочество? Как он?
– Плох… – вздохнула Настенька. – Как удар у него случился, так из кресла, почитай, не встает…
Принц скрипнул зубами.
– Проводите нас?
Мы прошли в кабинет Артура Николаевича. В квартире витал тот самый, старческий дух болезни, от которого хочется бежать на все четыре стороны. Дверь открылась и я вошел первый.
– Ваше превосходительство, разрешите доложить – ваше приказание выполнено!
Следом за мной в комнату шагнул наследник.
Регент сидел в своем кресле, в какой-то пижаме, веки его были полуприкрыты и казалось, что он вообще нас не слышит. Он медленно повернул голову в нашу сторону, широко раскрыл глаза, зрачки его расширились…
– Поручик! Здесь!?
– Ваше приказание выполнено, ваше превосходительство! – повторил я, пытаясь не расплакаться.
– Что-о?
Наконец он разглядел моего спутника.
– Господи-ты-Боже-мой! – на одном дыханьи выпалил он, крепко взялся руками за подлокотники, напрягся и встал.
Артур Николаевич сделал несколько шагов в нашу сторону, и с каждой секундой его движения становились всё увереннее, спина распрямлялась, а взгляд обретал ясность. Он подошел к принцу и крепко сжал его руку.
– Как же я, черт возьми, рад тебя видеть! – они коротко обнялись. Регент осмотрел себя и недовольно фыркнул: – Мне нужно привести себя в порядок! А вы – действуйте. Помогу чем смогу, но время дорого… Слишком много мы его потеряли, слишком много! Вперед, вперед! Настало время молодых!
Легко ему было говорить – вперед! Я, например, очень смутно себе представлял, что вообще можно предприянять. Я должен был доставить наследника к Регенту – я это сделал. Мне хотелось просто рухнуть на кровать в своей каморке и проваляться так трое суток, но – это был еще не конец.
– Дураком чувствую себя в этом наряде, поручик. Есть во что переодеться? – это были первые слова от него за полдня.
– У меня только хаки, – развел руками я.
– Пусть будет хаки, почему нет? – кивнул наследник. – И рост у нас вроде почти одинаковый…
У меня тут были два запасных комплекта формы – полевая и парадная. Конечно, принцу я отдал парадный мундир.
Рост действительно был один, а вот в плечах он был пошире. Золотые погоны были аккуратно откреплены и переданы мне, фуражка – тоже. Он вообще снял все знаки различия, но и в этом довольно простом пехотном мундире смотрелся гораздо представительнее чем я – при погонах и крестах.
– Куда теперь? – спросил он.
– Есть только одно место, где я могу быть уверен в людях на все сто процентов, – ответил я.
Седьмая штурмовая дивизия квартировала на окраине столицы – как раз там, где Центральный проспект превращался в шоссе. Временно исполняющим обязанности ее командира был полковник Бероев. И, завидев меня на контрольно-пропускном пункте, он пришел в ошеломленное состояние души. А когда увидел, кто выпрыгнул из пролетки следом за мной – кажется, начал терять рассудок.
 
– Поручик, мать твою, это же, мать его…
– Мать его я бы трогать не стал, господин полковник, но в остальном вы абсолютно правы. Соберите людей на плацу?
– Слушаюсь! – вытянулся во фрунт он. А потом опомнился: – Тьфу, ты черт…
Плюнул, и пошел собирать людей.
Дивизия сохранила боеспособность – здесь были собраны обстрелянные, проверенные фронтовые части. Дислокация у столицы в течение последних трех месяцев – как раз после взятия Свальбарда – была своего рода наградой за безупречную службу. Патрули, частые увольнительные, хорошее питание и дополнительное денежное довольствие – солдаты оценили это по достоинству. Я видел на плацу знакомые лица – ребят из своей роты, офицеров из соседних частей. Конечно, наши вернулись со Свальбарда раньше – это на дирижаблях-то… Мерзавец Стеценко помахал мне ручкой и оскалился. Скучал я по нему!
Когда дивизия была построена, на помост поднялся наследник. Он скинул гражданское пальто и шляпу и остался в пехотном мундире и с непокрытой головой. По рядам солдат раздался слитный вздох. Он был очень похож на своего отца и еще больше – на своего деда. Высокий, плечистый, ясноглазый.
– Солдаты! Офицеры! Братья! – прозвенел его голос. – Я – ваш Император! Кто верит в меня – за мной!
И, спрыгнув с помоста, молча пошел к воротам части. Сломав строй, солдаты единым порывом кинулись за ним, и шли, оставив дистанцию примерно в два шага, радостно переговариваясь. Я, растолкав толпу локтями, оказался рядом с ним:
– Куда идем, Ваше Величество?
Он усмехнулся.
– Занимать трон предков, поручик. Делай что должно, и будь что будет, а?
За нашей спиной звонкий голос запел песню. Это был Лемешев – я давно не слышал, как он запевает. Вообще, мало кто пел в Империи песни последние пару лет. Разве что преторианцы.
 
 
Забота у нас простая,
 
Забота наша такая…
 
 
Один, два, десять, пятьдесят голосов подхватили:
 
 
Жила бы страна родная,
 
И нету других забот!
 
 
Мы шли по центральному проспекту, по загаженной мусором проезжей части, и всё больше людей присоединялись к нам, растревоженные солдатской песней, слушали, что говорили им бойцы, пытались высмотреть Императора и светлели лицом, лишь увидев его каштановую шевелюру и блеск ясных глаз.
 
 
И снег, и ветер,
 
И звёзд ночной полёт…
 
Меня мое сердце
 
В тревожную даль зовёт.
 
 
Вдруг поперек проспекта выехала целая колонная грузовиков, из которых начали выпрыгивать преторианцы в черных мундирах. Они перехватывали винтовки поудобнее, скалили зубы и щурились. Впереди стоял Арис.
Офицеры-пехотинцы окружили Императора, готовясь защищать его ценой собственной жизни, если потребуется. Здесь был и Бероев, и Вишневецкий, и многие другие, незнакомые мне люди в пехотном хаки и с золотыми погонами на плечах. Даже Стеценко мрачно сжал в зубах папиросу, глядя на особиста и преторианцев.
Вдруг Арис улыбнулся и подхватил песню, а следом рыкнули луженые глотки преторианцев, которые становились рядом с нами, плечом к плечу и обтекая грузовики, толпа солдат пошла дальше.
 
 
Пока я ходить умею,
 
Пока глядеть я умею,
 
Пока я дышать умею,
 
Я буду идти вперёд!
 
Не думай, что всё пропели,
 
Что бури все отгремели.
 
Готовься к великой цели,
 
А слава тебя найдёт!