Поручик (СИ)

– … загружают уголь на Свальбарде, и направляются сюда. Ассамблея одобрила монополию Альянса на внешнюю торговлю – вот и пользуются. Пушнина, драгоценные металлы, древесина и сырая нефть. Еще продовольствие – но с этим у нас самих туговато.
– А когда их это интересовало? Оружие в обмен на поцелуй в задницу больше не работает… Теперь оплата – вперед.
Я мотал всё это на ус. Они вообще очень много говорили про Альянс и лаймов. Некоторые – восторженно, некоторые – со злобой. Пока Регент строил самодостаточную, автаркическую экономику, Ассамблея шла по пути интеграции в мировой рынок и готовилась занять нишу в которую нас пытались впихнуть уже четверть века. Аграрно-сырьевой придаток – вот как это называется. И, учитывая территории, куда мы загнали синих, сырье тут было на первом месте. Многие были этим довольны – Тревельян бы вспомнил термин "компрадоры".
– Брат мой дом отгрохал – в два этажа, и баню, а во дворе – дорожки гранитной плиткой выложил. Говорит, и моя доля у него лежит!
– А лес не жалко? Вековые кедры…
– А что лес? Нарастет! Лаймы кругляк берут – сколько привезешь. Складируют, а потом в сезон по Ларьегану конвоями вывозят – на баржах. И ни одна имперская скотина…
По всему выходило – территории лоялистов переживали экономический подъем. Экспорт рос бешеными темпами, и за счет этого уменьшались налоги, и народ вздохнул полной грудью – не весь, конечно. С "бывшими" разговор у синих был короткий. Кто не сбежал – того за ноги – и на виселицу. Заодно и жилищный вопрос решили – в конфискованные жилплощади заселяли семьи военных. Лояльность вознаграждается – так, кажется, сказал Дыбенко? Сюда, на Северо-восток, бежали все, кто не мог ужиться с Новой Империей, отсюда – к нам, бежали "бывшие" и те, кто был недостаточно лоялен.
– … того парнишку. Молчун! Но на скрипке играл – закачаешься. Я спросил, кто учил его – а он говорит – слепой учил! Куда он делся – не знаешь?
– Да он как пришел – так и ушел. Говорили – родня у него на Свальбарде… Но играл знатно… Когда они с Дыбенкой "Цыганочку" бацали – весь клуб ходуном ходил!
– А мне кажется – он всё-таки из бывших… И лицо такое – знакомое, как будто где-то видел…
Есть! Кажется, Дыбенко очень старался кое-что скрыть от меня. Почему он так себя вел – вот вопрос. Но как его разговорить – я не знал. У меня был один вариант – самый проверенный и самый тупой.
* * *
– На кой черт тебе шкура полярного медведя? – выпучился на меня старшина Дыбенко.
– Ну, ты всё равно не поймешь…
– Давай, рассказывай, братишка. Прямо заинтриговал!
– Всё из-за моего старика. Он постоянно хочет навязать мне какие-то соревнования… Мы с ним даже боксировали, представляешь? Он хочет доказать сам себе что он еще ого-го! То секретаршу молодую наймет, то на охоту отправиться… Он завалил тура в последний раз, и хвастался этим недели три! Если я завалю полярного медведя – он заткнется. Я расскажу ему, как сбежал из Нового Света, как шел полторы сотни верст, и предъявлю медведя – он точно заткнется…
– А граница, то есть, для него не аргумент?
– А ты думаешь почему я стал пограничником? Ну а что может переплюнуть полярную экспедицию? Только служба на южной границе…
– И ты что, серьезно всё это делал из-за папаши?
Я устало отмахнулся:
– Ну да… Я же говорил – ты не поймешь… – еще бы он понял!
Я ведь всё это время говорил о его превосходительстве. Хотя, у Артура Николаевича не было секретарши. Это я был его секретаршей. Но шкуру медведя он бы действительно оценил – как привет из полярного прошлого. Но дело было, конечно, не в шкуре.
Дыбенко почесал затылок:
– Говорят, с брусникой медвежатинка особенно хороша…
В общем, я его уломал, пообещав приготовить медведя на весь отряд. Медведи порой заходили вверх по Ларьегану, почти до самой Янги, добывали рыбу в полыньях – так что шансы у нас были.
* * *
Дыбенко взял собачек и нарты. Самоедские собаки – это нечто. Здоровенная лохматая тварь величиной с теленка, которая только притворяется милой! Сожрать могут всё подряд – даже друг друга, в случае большое нужды. Если погонщик зазевается – то и его тоже…
 
Мы гнали по белому безмолвию – я впереди, старшина – сзади, корректируя курс каюрским шестом.
– Далеко отсюда до лаймов? – спросил я, перекрикивая ветер.
– Верст десять! У них фактория на острове, как раз в устье Янги. Недалеко от того места, где я тебя подобрал. А что?
– Интересно!
– Конечно, интересно! Там у них паровое отопление, патифон и девочки! И ледокол каждый месяц прессу привозит, представляешь? Ломится сюда по Ларьегану!
А вот это была всем новостям новость. Но я виду не подал – мы охотились на медведя.
Привлекательную полынью мы нашли ближе к вечеру и решили становиться на стоянку – Дыбенко уверял что в новых спальных мешках и палатке нам не грозит замерзнуть. Да и настоящие морозы еще не ударили.
Я начал разговор, когда мы зажгли горелку и разогревали ужин – консервную банку гречки с мясом. В палатке было действительно довольно тепло. Собачки снаружи подвывали и поскуливали, налопавшись пеммикана.
– Старшина, а ты как в лоялисты попал?
Дыбенко достал из-за пазухи плоскую фляжку со спиртным, открутил крышечку, приложился и протянул мне:
– Будешь?
У него там была лимонная водка.
– А я не попадал в лоялисты. Я на флоте служил – в Эвксине. Эсминец " Старательный"! – гордо сказал он. – Ух, попортили мы крови протекторским посудинам… Когда вся эта катавасия в столице началась – мы как раз в Миносе стояли, на базе Альянса – бункеровались углем. Они нас и интернировали. Жили в лагере с такими же горемыками – с других кораблей. А потом пришел эмиссар Новодворский и сказал: "Всё, ребята, Империя кончилась, нынче Республика Ассамблей, а это значит – демократия, свобода, равенство и братство!" Всем раздали синие мундиры, винтовки и прочий солдатский скарб – перевели в войска. Флота ведь по договору с Альянсом мы держать не могли!
Я вспомнил, как современные боевые корабли пилили на металлолом и дернул головой. Дыбенко кивнул то ли мне, то ли своим мыслям и продолжил:
– Прибыли мы в Империю – и удивились. Нынче всё по новому было! Вы-то, пограничники, плюнули на всё, а нам-то разбираться пришлось! Оно ведь вроде как справедливо и правильно всё получалось: вот представь – собирает волость ассамблею, выбирают туда своих представителей – депутатов. Самых достойных людей! Те всё коллективно решают, назначают эмиссаров – по конкретным вопросам. Образование там, или, предположим, защита белых медведей – и в этом они самые что ни на есть главные. Но в чужую сферу – не лезь! Потом волостная ассамблея от себя выдвигает пару человек в провинцию – там тоже у них своя, провинциальная Ассамблея… А те уже – посылают делегатов на Республику. Выходит – народ правит через своих представителей? – он усмехнулся.
Я ждал, что он скажет дальше.
– При Империи-то как было? Иерархия! Чтобы человеку, к примеру, стать директором грузового порта – он что? Правильно – учился, потом в доке горбатился, потом отделом руководил, потом – становился заместителем заместителя, потом… Потом оказывалось, что у нынешнего директора порта есть племянник, которому срать, что ты там горбатился – и он сразу после своей столичной Экономической академии становился твоим начальником… Такие порядки нам не нравились – и мы их поменяли!
 
 
– Весь мир насилья мы разрушим
 
До основанья, а затем
 
Мы наш, мы новый мир построим!
 
Кто был ничем, тот станет всем!..
 
 
– пропел я.
Дыбенко сверкнул глазами:
– И построили! Теперь докер мог стать эмиссаром по портовой части – и управлять! Но…
– Но эмиссарами становились не докеры, да? Хочешь, я тебе объясню, что было дальше?