Нарисованная любовь (СИ)

Послеобеденный чай накрыли на террасе. Роберт хотел увести Артура с собой, чтобы показать привезенную коллекцию, но тетя Энн запротестовала.
— Пейте спокойно чай, а потом возьмете Элизу и пойдете вместе, — она укоризненно посмотрела на сына. — Элиза тоже давно не виделась с Артуром, соскучилась за ним.
Теперь Элиза недовольно глянула на мать, а та только решительно и твердо добавила:
— Да.
Молодые люди лениво отсели в сторону, пускали дым, а Дженни заметила, что Артур частенько подолгу смотрит на неё. Стушевалась и сидела, не поднимая глаз.
— Вот теперь можете идти, — заявила Энн. — А вы, Керри и Дженнифер, идите отдыхать к себе. Взрослые пообщаются, а потом Элиза сыграет на рояле. Мы вас позовём.
Девочки поблагодарили за обед и нехотя ушли в другую половину дома.
Артур уезжал вечером. С обитательницами дома он распрощался у крыльца.
— Ты приезжай почаще, хоть каждый день, а то и вовсе погостил бы у нас, — тараторила тетя Энн, и Дженни подумала, что не будь тетя такой тучной, запрыгала бы, как мячик.
Артур кивал, обещая все сразу.
Дальше его провожал один Роберт.
— Не скучно дома после стольких лет путешествия? — спросил Артур.
— Нет. Я, наверное, очень домашний человек. Только немножко отвык от здешнего уклада. Думал, приеду, буду сутками спать. Хватило пару дней. Чувствую, стал лениться, а мне это не нравится. Так что сейчас встаю рано, мы с Дженни по утрам совершаем конные прогулки. Присоединяйся к нам. Это так чудесно взбодриться по свежему воздуху. Выезжай навстречу по проселочной дороге, не потеряемся. Согласен?
— Спасибо. Хорошее предложение, завтра буду. А Дженни — это кто?
— Мой кузен Эдвин женат на её сестре. Мама не одобряет этого брака, хотя ничего плохого об их семье сказать нельзя. Но они не нашего круга. Дядя Фред был не против, да и сам женился на их тёте. Представляешь, в его положении.
— А как ты насчет женитьбы?
— Я старомоден: за равные браки.
Артур усмехнулся:
— Это ты еще не влюблялся. Тогда никакой рассудок не поможет.
— Обязан помочь, я это знаю. В крайнем случае, любовь- это само собой, а брак — по существующим правилам. Я вижу, ты не совсем согласен. Ну и ладно, не будем спорить. Пока ни любви, ни брака не предвидится. Запомни: мы каждое утро в седле. Надумаешь — будем только рады.
Утренние поездки стали неотъемлемой частью дружбы. В основном выезжали втроем, но чуть ли не по приказу тети Энн иногда присоединялась Элиза. Она говорила, что это все чудесно и полезно, но подниматься в такую рань — выше ее сил.
Дженни чувствовала себя королевой. Она упивалась восхищенными взглядами Артура и Роберта, была легкой, раскованной. И если Роберт смотрел по-дружески, то во взгляде Артура было то, что заставляло ее сердце подпрыгивать и падать одновременно.
По возвращении с прогулок Дженни надолго укрывалась у себя в комнате, чтобы успокоиться и избежать подозрительного взгляда тети Энн и недовольно брошенных вопросов: «Не понятно, отчего такое счастье на лице?»
Однажды Керри, увидев Дженни после прогулки, воскликнула при всех:
— Ты прекрасна, как принцесса!
Тетя Энн незамедлительно отреагировала и старалась, чтобы с ребятами была только Элиза, а девочек под разными предлогами отправляла из гостиной.
Несколько раз Артур оставался погостить на пару дней, но это было для Дженни тягостно. Она замечала, что он всё настойчивее старался быть ближе к ней и уже не хотел контролировать свои чувства, постоянно отыскивая её глазами. Но она знала свое место в этом доме, знала планы тети и никак не хотела быть помехой, как бы её сердце не рвалось навстречу манящему взгляду.
— Знаете, Дженни, пусть мои слова покажутся вам жестокими, но я рад, что у Роберта захромала лошадь, и он вернул. Я надеялся, что-нибудь в этом роде произойдет, и нам посчастливиться погулять вдвоем. Вы ведь не убежите от меня?
Дженни покачала головой: нет.
— Тогда не будем спешить, — предложил Артур. — Утро сегодня особенное. И говорить хочется о чем-то приятном. Вот вы, Дженни, как относитесь к любви?
 
— Прекрасно! А вы?
— Так же.
Дженни недоверчиво скосила на него глаза, заулыбалась.
Артур приподнял брови.
— Ваш взгляд мне не нравится. Словно вы вновь мне не верите.
— Верю. А что такое любовь, по-вашему?
— Сначала я думал, что это взрыв. Когда хочется кричать о своем счастье во весь голос. Мчаться верхом во весь опор и кричать! А потом упасть в траву, закинуть руки за голову и бессмысленно смотреть в небо, глупо улыбаясь. А теперь всё стало по-другому. Любовь — когда просыпаешься счастливым, хотя ещё ничего не произошло. На душе покой, в мыслях умиротворение. И ожидание, и наслаждение. Не знаю, как сказать точнее. А как все воспринимаете вы?
— Вот так. — Дженни подняла лицо вверх, закрыла глаза и раскинула руки, словно стараясь охватить небо. — Всё мое, до последнего вздоха.
Она покачнулась и чуть не упала.
Артур спрыгнул с лошади, подал руку.
— Слазьте, пройдемся немного. Смотрите, как солнце блестит в росинках! Собрать бы весь этот жемчуг и осыпать вас. Впрочем, — добавил он тише, — вам это не надо. Вы и так светитесь. Дженни…
Артур взял ее руку. Поцеловал и, закрыв глаза, прижался к руке щекой.
Дженни замерла. Совсем близко его черные локоны, стоит лишь протянуть руку. Это же её мечта, всё продумано до мелочей.
Что-то удерживало её. Не хотелось делать это рассчитанным движением. Всё должно быть не так.
Артур оторвался от руки и несильно потянул ее к себе. Дженни поддалась. Артур осторожно прижал ее к груди.
Они замерли.
А потом она почувствовала, что он гладит и целует её волосы.
— Не надо, — отстранилась Дженни.
— Почему?
— Все как-то не хорошо. Элиза моя самая близкая подруга, я не должна этого делать. Нам пора возвращаться.
Она направилась в сторону лошадей.
Артур догнал ее.
— А причем тут Элиза? Она и мой друг. Я её очень ценю, могу говорить с ней о любви, да о чем угодно. Но мне никогда не хотелось взять еёе за руку и застыть так навечно. И никогда ни с кем не хотелось.
Дженни остановилась и резко обернулась, глядя на Артура.
«А как же Алисия? — хотелось крикнуть ей. — И те слова, которые тоже вы говорили ей?»
Вот это и мешает. И та безумная клятва никогда не позволит приблизиться друг к другу. Слишком сильно вошли те события в душу юной девочки.
Она собрала всю волю и спокойно сказала:
— Вы не можете не замечать, как относится к вам тетя Энн. Ей явно не нужна ваша братская дружба, а частые визиты дают основание надеяться на другое.
— Я приезжаю, потому что хочу видеть вас. Вот сейчас мы расстанемся, а к вечеру я обязательно приеду. И пусть думают, что хотят. Запомните: я приезжаю к вам. Не знаю, сколько еще выдержу эти ужасные вечера, когда маемся и я, и Элиза под надзором её матушки. По-моему, Элизе это совершенно не нужно. Она никогда не смотрит на меня так, как вы, когда задумаетесь или не в силах владеть собой.
— Ах, — выдохнула Дженни и закрыла лицо. Постояла так недолго и обернулась к Артуру с улыбкой.
— Хотела засмущаться от ваших слов — не вышло, а притворяться не могу. Не провожайте меня больше, а то я начну вредничать.
— Опять скажете, что я вам не нравлюсь?
— Что вырвется, то и скажу, — засмеялась Дженни.
Артур помог ей сесть на лошадь.
Дженни помахала ему и поехала, зная, что Артур смотрит вслед.
Она больше не улыбалась. Что происходит? Почему долгожданный горящий взгляд не трогает сердце так, как должно? Почему тогда холодные глаза Эдвина почти лишают рассудка?
Дженни мрачно подумала: нашла повод — дружба с Элизой. А как тогда Ани? Почему не думается о ней, когда стоишь почти на краю? Хорошо, пусть в случае с Артуром срабатывает контроль под гнетом его клятвы: «И если мои глаза…» А с Эдвином? Наверное, она хорошо понимает, что ничего страшного не случится, потому что Ани — незримый контролер, присутствовавший всегда глубоко в подсознании, о ней даже не надо специально думать.