Острова объяты тьмой (СИ)

— О боги…
— Сука, — прошипел безопасник в очередной попытке отшатнуться.
— Это ещё не конец, друзья мои, — призвал их к тишине Тимур. — Но я вижу, что все мы устали, поэтому буду краток.
Итак, в третьей серии миссис Лиам, после истеричного звонка мужу, вместе с ним же избавляется от трупа Джульетт. Они почти начисто заметают следы, более того, успевают отправить все нужные бумаги на согласование туда, наверх, в головной офис. — Тим потыкал указательным пальцем куда-то в направлении потолка. — Но на сцене появляется ещё одно действующее лицо — коллега и подруга Джульетт. Она знала об её интрижке с мистером Лиамом, догадывалась о дельце с зерном, и, когда подруга пропала, конечно же, забила тревогу. Не будем вдаваться в подробности расследования, у меня тут не первый сезон «Шерлока», но доказательства нашлись. Мистер и миссис Лиам сейчас под стражей, думаю, их упекут за решетку. Эта сюжетная линия закончена.
Притихший Пётр Фомич почти добрался до второго узла на своих запястьях. Аккуратно наблюдая за вновь принявшимся расхаживать по комнатушке парнем, он всё никак не мог взять в толк, на кой чёрт ему сдалась эта мыльная история. Но переключить свои мысли на что-то, что помогло бы ему выбраться отсюда, безопасник так и не сумел. Хотя каким-то чудом пальцы рефлекторно продолжали теребить верёвку.
— Сеймур, я приступаю?
— Кульминация, Мишель, ещё кульминация, — проговорил Тим. — Когда в головном офисе всё вскрылось (а, оно, естественно, вскрылось), совет директоров решил не просирать международный контракт. Ну, знаете, чем дольше простои — тем больше издержки, огромные деньги, всё-таки. Груз им нужно было отправить ровно неделю назад, что они преспокойно и сделали, запрятав многотонный контейнер с гнилым зерном меж остальных. Японцы, которым этот экспорт предназначался, по идее, не должны были проверять всю партию. Но тут мы вспоминаем бдительную подругу Джульетт из третьей серии. Она, движимая жаждой справедливости, слила принимающей стороне номер того самого контейнера, и японцы, встретив груз у себя в порту, уже точно знали, что отправят всю партию обратно.
Тимур умолк, медленно застыв в нескольких шагах от стула, на котором восседал Пётр Фомич. Встал к нему вполоборота, а после заговорил вновь, но уже холодным, без намека на шутку и без единой эмоции голосом:
— А теперь следи за пальцами, мистер бывший КГБ-шник. Следи очень внимательно. Сегодня в пять тринадцать утра судно с грузом ВизитедИнтернейшенл внепланово проходило мимо моего острова. Возвращалось от недовольных японцев. И оно совершенно случайно поймало сигнал бедствия, который ты в этот момент посылал в открытый океан. Так что, да, Пётр Фомич, я уверен, что тебе тупо повезло. И чтобы выяснить это я потратил несколько часов своего личного времени, которое очень, очень дорого стоит. Знаешь, почему? Потому что я, блядь, лучший в своём деле! Потому что равных мне в добычи информации просто нет! А что насчёт тебя? Каким «своим парням» ты там отправил сигнал? Кто, по-твоему, сюда явится с австралийского грузового судна? А?.. Хотя нет, не отвечай, сам выясню, — отмахнулся Тимур с таким видом, будто бы всё, что было нужно, он от этой беседы взял. И сам Пётр ему теперь точно бесполезная и не особо интересная подсохшая водоросль на черных гранях прибрежной скалы.
Парень равнодушно отвернулся и тут же распорядился:
— Мишель, твоя очередь.
— Ха, чёртов сказочник! — заорал Пётр. — Решил отдать меня своим уродам для развлечения?! Я живым не дамся!
Он сплюнул в сторону Мишель в выражении неприкрытой ненависти. Разъярив себя и удачно освободившись от пут, мужчина уже готов был подскочить со стула, чтобы парой-тройкой выверенных ударов вырубить этих двоих и унести ноги отсюда как можно скорее. Но даже дёрнуться не успел, как в его плечо резко вошло нечто болезненно-острое. И сознание моментально отключилось.
— Какой же гадкий мужчина, — со вздохом произнесла Мишель, вытаскивая иглу и делая маленький шаг в сторону. Завалившееся на бок тело с приглушенным стуком тут же рухнуло на пол у её ног.
 
— Но какая искренняя ярость, — задумчиво ответил Тимур, у которого в голове словно бы щёлкнул пазл давно интересовавшей его загадки.
  
Просто космос
 
По Аниным предположениям сейчас на её далекой родине как раз наступал глубокий предсумеречный вечер. Когда потемневшая зелень вот точно так же, как здесь, в тропиках, полнилась многообразием звуков: стрёкотом кузнечиков и соловьиными переливами. Ещё в лесу за изгибом реки, где редкими раскатами потрескивали древние, покачивающиеся на легком ветру стволы высоких сосен, нет-нет, а услышишь глухое и пугающее «ух-ху». И совсем это не филин, как ей казалось раньше, филины перекликались по-другому. Всего-навсего дикая голубица, светло-бурая неприглядная птичка, забралась под самую ветвистую крону и сидит там, выжидающе подвывает этим своим тоскливо-длинным посвистом.
Ане хотелось подвывать также.
После того, как они с Интаном от души похохотали (в случае с наёмником будет точнее сказать «покривил губами в усмешке») над ошеломленной физиономией администратора, Аню ожидаемо настигла расплата. Потому что ущемленная мужская гордыня — самое ранимое на свете место. Её Гринпис оберегать должен, а не каких-то там белоруких гиббонов…
Макака по имени Эдик, справившись с потрясением от того, что над ним беззлобно подшутили, решил отомстить по-царски, со всей широтой своей уязвленной обезьяньей души. И громко, так, чтобы уж точно услышала остальная труппа, поинтересовался, у всех ли секретарей входит в привычку раздвигать ноги перед начальством, или это Аня мелодрам насмотрелась и начиталась дешёвых книжонок про страстную любовь на директорском столе.
Подначивающие тычки в спину, да и в лоб, её уже давно не задевали. Хуже было другое. После слов Эдуарда над бассейном разлилась неловкая тишина, которую тут же прорезала громкая фраза Максима Сергеевича:
— А реальная жизнь, Анютка, это тебе не книжки.
Конечно же, коллеги поддержали его дружным хохотом в ответ. Все, кроме Анны, которая, не желая задерживаться у бассейна больше ни единой секунды, поспешила скрыться за пышной зеленой изгородью.
На кухню она уже не пошла. Желе расхотелось, да и видеть кого-то тоже. Девушка свернула по мощенной камнями тропинке дальше, обогнула белоснежную стену виллы и, наконец поняв, что отошла настолько далеко, что кроме обычных звуков джунглей больше ничего не слышно, остановилась.
Лёгкость, с какой люди переходят тот самый берег, где начинаются унижения и завистливые, полные злобы комментарии, всегда обескураживала её. Как дети, которым более сильный, более капризный ребенок ткнул пальцем на кого-то особо непонравившегося ему, и те принялись забрасывать его песком с собственных лопаток. Только её коллеги уже давно были взрослыми, самостоятельными людьми, со своими личными семейными дрязгами и грузом обыденных проблем за спиной. Они каждый раз будто бы убеждали Анну, что по-другому не бывает. Что только такое унылое, полное тоскливых серых будней и пьяных вечеров пятниц существование останется до конца её дней. И с этим ничего не поделать, только смириться.
Когда-то Аню ждала участь гораздо хуже, чем пятидневка в замызганном питерском театре в качестве помощника человека, который на поверку оказался тем ещё гадом. Но она сменила жизнь, сменила окружение и поначалу даже поверила этому гаду, прониклась идеалами, что он проповедовал. Поэтому сейчас ей было не просто обидно, а до слёз жалко тех надежд, возложенных на новую жизнь. Ведь всё оказалось в точности таким же, только что поданным под другим соусом.
Однако как дерьмо не приправляй, вкуснее оно не станет.
— Юстас, мать твою! — вдруг послышалось из-за деревьев. — Верни чеку на место!
Аня наскоро вытерла тыльной стороной ладони соленые дорожки на щеках и прошла чуть дальше, вдоль рядком росших высоких тростников, сквозь узкие листья которых проглядывали стены одной из хозяйственных построек.