Острова объяты тьмой (СИ)

— Тогда нахрена тебе моя сотня?! — смешливо возмутилась девушка. Интан ответил широкой, чуть кривоватой из-за мелкой сетки шрамов ухмылкой, и повёл плечом в сторону, чтобы Аня смогла пройти по тропинке дальше (на кухню или куда она там собиралась), но чей-то внезапный оклик заставил девушку удивленно обернуться.
— У тебя всё в порядке? — поинтересовался Эдик, с хамоватым любопытством оглядывая стоящего рядом с Анной плечистого наёмника.
Единственное, чем Интан уступал щуплому, бледному администратору театра русской культуры, так это ростом, поскольку был довольно приземист, головы на полторы ниже Эдички. Парень от такой разницы никак не выигрывал, но сам, по всей видимости, считал иначе, потому что следом от него послышалось не менее самоуверенное:
— Ань, если тебя достают, ты только скажи.
— И что?
— И разберёмся.
— Эдя, — со вздохом проговорила девушка, — вернись, пожалуйста, к бассейну.
— Твоё дело, — пожал плечами он. — Я только помочь хотел.
— Ага.
— Это вместо «спасибо»?
«Это вместо «Иди в жопу», — подумалось Анне, но тут она очень кстати вспомнила о чужой меркантильной натуре и настороженно поинтересовалась:
— Ты хотел что-то?
— Ну, даже не зна-а-а-ю, — протянул Эдик с таким видом, словно бы не ему вообще всё это было нужно. Он же здесь по доброте душевной решил помочь, а его ещё и слушать не желают. — Я мог бы немало порассказать об очень тесных и, не побоюсь этого слова, интимных связях в нашем маленьком дружном коллективе. Если кому-то вдруг такая информация покажется интересной, конечно.
— О каких связях? — не поняла Аня его витиеватых фраз.
— Например, об отношении директора к своим самым приближенным, самым доверенным лицам, — милостиво пояснил он.
— Ясно.
— Ну так что, — с ухмылкой продолжил Эдик, наблюдая за сменой настроений на её лице: от настороженного до напряженного, и теперь, казалось, совсем расстроенного. — Идём поболтаем в сторонке?
Анна от подобной наглости поначалу просто растерялась.
Будь здесь Тимур, он бы, конечно, посоветовал ей послать собеседника в такие дальние дали, откуда бы тот не вернулся ни через неделю, ни через десять лет. И был бы прав, потому что окажись у Эдуарда на руках хоть самые страшные секреты мировых держав, хоть самые правдивые слухи об Аниной связи с начальником, ничего бы это в её жизни не поменяло. Сплетни, перемолотые кости и выпотрошенное грязное бельё ещё ни разу не принесли ей счастья, только одну сплошную едкую ненависть.
— Знаешь-ка что, Эдь? — спокойно проговорила девушка.
— Ну?
— Мы с тобой обязательно поболтаем, как только у меня, м-м-м, ну… — задумалась она лишь на секунду, затем кивнула сама себе, будто бы найдя наиболее удачный вариант, и продолжила уже бодрее: — Когда у меня выдастся свободная минутка. А пока к тебе будет одно ответственное задание. Мне его Максим Сергеич поручил, но со всей этой суматохой совсем из башки вылетело. Что поделать, — Аня легко пожала плечами, — девичья память. Так поможешь мне?
— Помочь? — удивлённо пробормотал Эдик, ещё не до конца осознав, как их разговор перетёк в другое русло. Но уже заранее предвкушая, в каких красках распишет кое-чью дырявую, непонятно чем забитую голову. — С чем?
— Нужно срочно собрать сотню баксов. — Аня повернулась к Интану и, поскольку весь диалог её с Эдуардом велся на русском, по-английски уточнила: — Сотню же, да?
— Да, — со смешком отозвался наёмник.
— Ну вот, сто долларов надо, Эдь.
— Что? Зачем?
Анна с Интаном переглянулись, и тот понял её без слов. Оба они почти синхронно посмотрели на вмиг сконфузившегося парня так, что он явно почувствовал себя здесь самым тупым. Потому что все знали какую-то понятную и доступную информацию, даже Максим Сергеевич, давший такое поручение, был в курсе, а он, администратор всей труппы, отчего-то — нет. И поскольку собеседники его продолжали молчать, Эдик, попытавшись придать голосу деловитости, надменно выдал:
— Я, в отличие от некоторых, ответственно подхожу к приказам высшего руководства! И мне нужно больше вводной информации, чтобы пояснять людям, для каких нужд нам понадобилось собирать такую сумму.
 
— Да-да, — со всей серьезностью отозвалась Аня, — это правильно, хороший подход.
— Так зачем деньги?
— Ну, как же, Эдь? Ты не знаешь, что ли?
— К сожалению, меня не ввели в курс дела, — почти без заминки выговорил Эдик. — Кто-то явно забыл сообщить мне об этом.
— Правда? Как жаль.
— Так ты… не скажешь?
— Что сказать?
— Господи, Аня! — не выдержал парень. — Нахрена нам сотня долларов?
Ответа у неё не было, да и строить из себя откровенную дуру ей порядком надоело. Поэтому Анна в поисках хоть какой-то помощи осторожно покосилась на Интана. Наёмник же, то ли долго соображая, то ли выдерживая присущую случаю напряженную паузу, вновь проявил чудеса смекалки. И на удивление чётко выдал:
— Сервисный сбор.
***
— Я бы не сказал, что это мой промах, — задумчиво произнёс Тимур. — Ведь жизнь — не шахматная партия, и любая на много ходов рассчитанная стратегия всегда имеет шансы на провал из-за сучьей случайности. Это я тебе, Пётр Фомич, всё объясняю, что бы ты, кретин контуженный, не приписывал себе великих заслуг. И да, заранее прошу прощения за оскорбления, я, по некоторым причинам, вне себя от ярости, и буду поливать тебя грязью без остановки. Как грубо с моей стороны. — Он слегка покачал головой. — Но тебе просто не повезло попасть под горячую руку. А ведь везение — это всё те же случайные переменные…
— Что за херню ты несёшь? — усмехнулся мужчина. На протяжении десяти долгих, показавшихся растянутыми на часы минут он неустанно следил за тем, как хозяин виллы измеряет шагами небольшое подвальное помещение, в которое не столь давно приволокли самого Петра.
Парень замер на половине движения и резко развернулся к собеседнику. Из-за отсутствия очков ухмылку на круглом, мясистом лице мужчины было не разглядеть. Но Тимур прекрасно знал, что стоит сосредоточиться, и он даже с такого расстояния отчётливо увидит чужие глаза, сможет завладеть вниманием их хозяина и заставить подчиняться. Вместе с альбинизмом, гемофилией и постоянно ухудшающимся зрением ему в наследство досталось ещё и это. Способность, которая не раз спасала жизнь. И калечила тоже.
— Как ты передал сигнал?
— Что, гондон, думал, понаставил глушилок, и ни одна волна не проскочит? — прорычал безопасник в ответ. — Даже если ты пристрелишь меня, мои парни успеют до тебя добраться! Посмотрим тогда, сколько заплатят уже за твою голову!
— А я тебе и так скажу, — спокойно ответил Тим. — Дохрена.
— Этот Матахари Хитам, видать, печётся о каждой своей сучке?
— О, боги… ну ты-то откуда о нём знаешь?
— Мне многое известно.
Тимур возвёл задумчиво-вопросительный взгляд к растрескавшемуся потолку, щербатому от времени и слегка влажному. Отстраненно проскользнула мысль запланировать на следующую неделю проверку системы кондиционирования. Более оформлено подумалось, что только теперь он в полной мере проникся Аниным руководством. Хватило парочки не самых мудрых бесед, чтобы осознать всю глубину того дна, куда приходилось проваливаться с целью хотя бы примерно начать понимать, о чём вообще говорят эти люди.
— Ты, да и все тут, — продолжал распинаться Петр, — работаете на него!
— Мишель, какого хрена? — воскликнул на это Тим.
— Что такое, дорогой? — отозвалась врач, неторопливо выкатывая на середину комнатушки жестяной столик с медикаментами и шприцами.
— Почему зарплату выдаю я, а пашете вы все на него?!
— Ты же понимаешь, мой мальчик, картель — дело семейное.
— Безобразие!
— Ну что я могу.
— Клоуны, — процедил безопасник сквозь зубы. И попытался незаметно ослабить узлы жёсткой верёвки позади себя.
Его запястья сковали профессиональным приёмом, вывернув руки под нужным углом и заведя за спинку высокого стула так, чтобы он не имел возможности вырваться, не навредив себе. Если сидеть прямо, не шелохнувшись, боли не чувствовалось. Но одно движение чуть вбок или в сторону, и руки начинало ломить просто нестерпимо. Однако кое-чего эти бандиты не учили. Пётр был привычен к боли, и помешать ему она не могла.