Хамелеон и Бабочка (СИ)
— Сегодня будем украшать зал к Пасхе. Наташа придумала что-то интересное, правда не в нашем стиле. На американский манер. Пасхальные кролики, какие-то конкурсы с поиском шоколадных яиц.
— Ты же такое не любишь?
Максим пожал плечами, он понятия не имел, что там придумала Наташа.
— Посетители любят. Это интересно.
— А какие куличи у вас будут?
— Решили убить двух сразу зайцев: сделать обычные классические и экзотические с кокосовой мукой и папайей, и творожные тоже будут.
Дина словно пропустила мимо ушей его слова, задумчиво пробормотала:
— Не хотела сегодня за руль садиться.
Максим прочёл на лице Дины вопрос и, опередив её на несколько секунд, резко поднялся.
— Ладно, я побежал, реально опаздываю. Вечером увидимся.
Быстро поцеловал её в губы и, стянув с тумбы ключи, ринулся к выходу.
С предчувствием в этот раз не ошибся: в почтовом ящике его ждала открытка. «Час икс» отодвигался на вечер, а значит, Максиму предстояло весь день провести в слегка пьяном, нервно-возбуждённом состоянии.
Пришлось коротать время на работе и действительно озаботиться украшением зала. Периодически его взгляд натыкался на высокое здание напротив, а точнее устремлялся на четвёртый этаж с огромными панорамными окнами. За стеклом виднелись беговые дорожки, большей частью занятые, мелькали люди. Наверное, среди них была и Зоя.
Максим разозлился. Лёгкая симпатия и ни к чему необязывающий флирт как-то слишком быстро переросли в наваждение. Он нарочно проигнорировал тренажёрный зал, где мог бы встретиться с Зоей. Направился в другой. В нём он занимался уже больше года. Скинув избыток адреналина, Макс вернулся в кондитерскую, поглазел на бюст Наташи, когда та месила тесто. И наконец, ближе к шести двинулся в сторону моста. Именно туда его направляла открытка.
Неизвестный отправитель очень точно описал место, откуда будет прыгать суицидник. Пока позволяло время, Максим прошёлся по мосту, пытаясь унять нервную лихорадку. Стоять на месте было невозможно: горели подошвы, мышцы зудели от нервных импульсов, «час икс» приближался, а вот будущий самоубийца — нет. Максим замер на том самом месте, откуда должен был спрыгнуть неизвестный мужчина и бросил взгляд на запястье. Стрелки часов сигнализировали, что пять минут назад, случился поворот будущего на новую развилку, но никому так и не понадобилась помощь.
Максим снова прошёлся вправо и влево, перегнувшись через перила, посмотрел на мутную движущуюся воду. Он не мог опоздать, нарочно пришёл заранее. Где же несостоявшийся самоубийца?
Последнее время творилось что-то непонятное. Почти двадцать лет Максим получал открытки, и редкие сбои мог пересчитать по пальцам. Провалы случались в самом начале «открыточной карьеры», пока он ещё разбирался, что от него требуется, и не освоил науку притворяться. А такого чтобы указанное в послании событие вообще не произошло, не бывало никогда.
Максим резко остановился, поражённый догадкой: а что если вмешался другой… другой человек, такой как он? Осознание, что он, возможно, не единственный в своем роде не радовало. Эту мысль Максим обычно активно отгонял, но сейчас приятнее было думать не о своём фиаско, а о чужом вмешательстве. Что если, будущее уже повернуло на новую развилку, без его стараний?
Максим ещё немного постоял на мосту и спустился вниз к реке. От воды веяло холодом и сыростью, пахло тиной и немного гнилью. Конец апреля хоть и выдался тёплым, несколько дней подряд долго и нудно дождило. Вода высоко поднялась и бурлила, грозясь выйти из берегов. Опустившись на сваленное бревно, Максим едва успел вытянуть ноги, как увидел на мосту, именно там, где он стоял каких-то двадцать минут назад, мужчину. Незнакомец не раздумывал, не ждал, что кто-то остановит, не колебался. Быстро перелез через ограждение и спрыгнул в реку.
Максим только охнул, сделал два шага к мосту, а потом резко повернулся и побежал вдоль реки чуть ниже по течению. Опередив барахтающегося мужчину на несколько десятков метров, Максим с разбега прыгнул в воду и поплыл наперерез. Вода кусалась и сковывала мышцы, апрельская река не была ласковой, закручивалась мутными завихрениями и несла обломки деревьев.
Максиму даже в голову не пришло, что он рискует собственной жизнью, не раздумывая кинулся в бурлящую воду. О собственной уязвимости не думал. Никогда не думал. Он привык действовать и ощущал себя чуть ли не всемогущим.
Максим плыл, поглядывая в сторону прыгуна. Судя по активным гребкам и сдавленным всхлипам, тот не так уж хотел умирать, во всяком случае, его тело явно было против этого и пыталось спастись. Инстинкт самосохранения работал на полную мощность. Максиму и раньше приходилось спасать самоубийц, и он не раз наблюдал подобную картину. Чаще всего они хотели жить, лёгкие — дышать, сердце — биться.
Расстояние сокращалось быстро, не зря в жизни Максима был этап увлечения плаванием, да и физической формой он не пренебрегал. Догнал недоутопленника за несколько минут, тот даже не успел захлебнуться. Обхватив под мышками, Максим потянул его к берегу. Течение не мешало, наоборот, несло куда нужно, к изгибу реки. Зубы выбивали дробь, потяжелевшая от воды одежда осложняла процесс спасения, хорошо хоть мужчина не сопротивлялся, болтался послушной ношей, но и не помогал грести. Максим выбрался на берег и вытянул самоубийцу. Тот поднялся на колени и закашлялся. Вода стекала с него ручьями, волосы прилипли ко лбу мокрыми кляксами. Он напоминал больного пса. Не столько внешне, сколько по ощущениям и потерянному взгляду.
Максим сел на траву и опустил руки между коленей.
— Какого хрена?
— Что?
— Какого хрена ты прыгнул?
Мужчина сел на пятки, стянул на груди полы куртки, будто пытаясь прикрыть рану в груди.
— Какого хрена ты прыгнул за мной?
Максим пожал плечами. Он свое дело сделал, не факт, конечно, что спасённый не повторит попытку суицида, случалось и такое, но объяснять и уговаривать не собирался. К тому же утопленник, оказавшись в воде, слишком уж резво боролся за жизнь. Вполне возможно это был единичный порыв в состоянии аффекта.
Сейчас же хотелось уйти с берега и отогреться горячим чаем. Для Максима ценность жизни была непреложной истинной, он ею наслаждался и ярко проживал каждый день, не понимал, как можно самому отказаться от этого дара.
— Что бы не случилось, всё можно исправить. Пока жив, всё решаемо.
Мужчина саркастично хмыкнул.
— Пока я жив? Исправить? Откуда ты такой наивный взялся?
Сняв джинсовую куртку, Максим выжал воду, но надевать не стал.
— Думаешь, я не прав?
— Не прав.
Максим сел напротив, присмотрелся к бледному лицу с явными следами бессонницы. Тёмные круги под глазами и сумасшедший взгляд выдавали нервное напряжение.
— Что случилось? Нельзя это исправить или помочь?
— Нельзя, — он замолчал и неожиданно воскликнул: — Я не могу! Я не смог! Это ведь моя работа, сажать уродов.
Максим стянул через голову мокрую футболку, понюхав, скривился и выжал.
— Ты мент, что ли?
Мужчина смотрел на него, но видел явно что-то другое.
— Если я не смог, то кто тогда может?
Максим надел холодную сырую одежду.
— Что случилось?
— Какая тебе разница?
— Пытаюсь понять, что тебя погнало на мост. Не представляю, что может заставить расстаться с жизнью.
Мужчина встал, казалось он не испытывал дискомфорта из-за мокрой насквозь одежды, окружающую действительность он вообще не слишком замечал, явно пребывал частично в воспоминаниях, частично уже там за чертой. Словно и не понимал, что ему не дали умереть.
— Она была права. Любви нет, справедливости нет, ничего нет.
— Кто, она?
— Девушка.
— Какая ещё девушка?
Максим устало покачал головой. Надоело разгадывать ребус. Хотелось уйти с обдуваемого ветрами берега и переодеться. Он поднял мужчину и словно послушного ребёнка повёл вдоль реки к машине. Больше не спрашивал ни о чём, но это уже и не потребовалось.