Ты будешь мой (СИ)
Так что я отлично понимала, почему среди дворян ещё находятся идиоты, рискующие меня убить. Несмотря на то, что без меня духи тумана сойдут с ума. И несмотря на то, что мы тогда будем беззащитны. Я одного только понять не могла: почему этим идиотом оказался приставленный к проклятой русалке охранник?
У меня тот день вообще был днём удивлений. Сначала я узнала, что бесхвостая девица всадила кухонный нож в глотку «матери», а потом она же весьма недурно разобралась с «поклонником», вывихнув ему запястья и нацепив фэйрийский рабский ошейник. Да девчонке в пору было завидовать, и на этот раз отнюдь не красоте и женственности.
Марк, разжалованный некогда командующий Южной крепости (и, вдобавок, любимец матери, что делало его одним из десятка моих предполагаемых отцов, о чём он очень любил напоминать), висел на дыбе и так мерзко ухмылялся, что в какой-то момент мне захотелось нарисовать ему похожую «улыбку» на шее и закончить наш разговор, не начав.
«Ну уж нет, — напомнила я себе. — Этот мерзавец мне нужен, и убивать его я не стану». Помимо неприятного характера и злого языка, бывший мамин фаворит обладал массой достоинств. Например, умел виртуозно лгать, договариваться с кем угодно и о чём угодно, и оставлять этого кого угодно с носом. Я подумывала отправить его в Инесс, в гости к моему будущему свёкру. Они бы друг другу понравились.
Оставалось только придумать заклинание, обязывающее служить мне верой и правдой. Между прочим, ещё одно достоинство: я знала, что этот мерзавец продаст меня при первом же удобном случае. Он этого и не скрывал никогда. А другие лебезили и прятали кинжалы за спиной.
Другое дело, что планы Марка почти всегда оказывались удачными.
«Что, Илвушка, хочешь подкрутить винт? — прохрипел Марк, спокойно глядя на меня. — Добавь-ка огоньку, доченька».
Этой «доченькой» он бесил меня ещё в прошлое наше свидание — ровно полгода назад и тоже в пыточной. Тогда я решила, что прекрасным ответом будет необходимость изображать влюблённого в фэйрискую красотку. Не учла, что Марк тоже отличный колдун, и заклинание, наложенное на него, оказалось слишком слабым.
Сейчас я просто подкрутила винт, регулирующий верёвку. Кости хрустнули, мамин фаворит закричал. Хриплым сорванным голосом.
Я подвинула шкатулку с лезвиями, влезла на стол и приготовилась слушать. Обычно где-то в это время гленцы становились очень разговорчивыми (правда, больше не по делу), а мои подданные — очень испуганными. Без рук они не могли колдовать — а это настоящий ужас, уж я-то знаю.
Марк испуганным не выглядел. Больным, злым — не испуганным, чем удивлял меня и бесил неимоверно.
Молчание затягивалось.
«Илвушка, ну что ты даже ничего не спрашиваешь? — не выдержал, наконец, Марк. — Поинтересуйся, как у меня дела. Будь ласковой девочкой».
Я с сомнением посмотрела на шкатулку, потом передумала и снова подкрутила винт.
Как у него дела, я видела и так. Чуть-чуть, и руки можно будет отрубать. Впрочем, зачем послу руки?
На этот раз молчал Марк дольше. Настолько, что я не выдержала, плеснула ему в лицо холодной водой и погромче поинтересовалась, за сколько он меня продал гленцам. Не то чтобы мне было очень любопытно… Впрочем, было. Хотелось знать, во сколько меня оценили обиженные зверьки.
Марк, отфыркиваясь, дрожащим голосом рассказал.
«М-мало, — решила я. — Прод-дешевил. На т-тебя н-не п-похоже».
«Так родители твоей русалки дали бы больше», — хохотнул Марк и тут же зашипел от боли.
«С чего б-бы?» — удивилась я, терпеливо дождавшись, когда он успокоится.
«За то, что привёл их дочку домой невредимой», — прошептал Марк, вызвав смешок уже у меня.
«И ты н-настолько г-глуп, что д-думаешь, б-будто они вст-третили б-бы т-тебя с распростёртыми об-бъятьями? Д-да они всад-дили б-бы тебе трезуб-бец в б-брюхо, заб-брали д-девку, а тебя отд-дали б-бы своим чуд-довищам: они, г-говорят, в-вечно г-голодные».
«В мужа своей дочки? — Марк сделал попытку улыбнуться. — Это только ты, крошка, убиваешь родственников, а морские фэйри семью уважают. И в отца своего внука или внучки трезубцем бы тыкать не стали».
Я опёрлась рукой о столешницу и согнулась от хохота. Ну вот, есть же люди, которым плевать на русалкины чары. Муж! После моего принца-то. Ну девка, теперь-то я понимала, почему она не стала его убивать. Оставила грязную работу мне. Уважаю. А вот я его тоже не трону. Назло и потому, что такими изворотливыми мерзавцами не размениваются. Их и так мало.
«Про ошейник расск-кажешь?» — поинтересовалась я, протягивая руки к винту.
Марк проследил за мной, попытался фыркнуть, но боль гордость победила. Рассказал — в выражениях, которые не следовало слышать придворной даме, тем более, королеве.
Русалка в моих глазах поднялась ещё на ступень: девка заполучила личного охранника из гленцов. На недавних игрищах — быстра. И без гроша в кармане: не было у неё таких денег, чтобы зверька купить.
Умна, быстра и красива. Но заклинание не разрушила и не разрушит — маг из неё, как из меня красотка. А значит, с глаз долой из сердца вон. И хвала духам.
«Может, ещё что рассказать, дочка? Я-то всяко лучше тебя разговариваю, — ухмылялся Марк, глядя, как я выбираю клинок из шкатулки. — Без этих твоих заи-и-и-иканий. Хочешь послушать, как гленцев в Битэг провёл? Или что они ещё для тебя готовят? Ты же знаешь, я дочь в обиду не дам, я тебе всю правду расскажу. Не понимаю только, как у такой красотки, как Давина, и у такого молодца, как я, получилась такая неказистая, косноязычная дочурка…»
Устал, поняла я. Устал и пытается заработать быструю смерть. Решил, я из себя выйду и убью его. Блефует и нарывается. Ну-ну. Убью его не сейчас, и вообще, не скоро.
Я отложила клинок, подалась к винту. И вздрогнула, услышав звонкое:
«Как ты смеешь оскорблять мою невесту?»
Я снова схватилась за столешницу — на этот раз, чтобы не упасть.
«Рэян? Чт-то ты т-тут д-делаешь?»
Второй инесский принц стегнул меня улыбкой, как хлыстом, и нежно произнёс:
«Искал тебя, Илва. Я беспокоился: тебя пытаются убить даже в вашей святыне — ты не боишься ходить по дворцу одна?»
Марк на дыбе хрипло захохотал. А я проглотила ехидную реплику: Рэян иногда «выдавал» и не такие глупости, бывало. Но прийти за мной в пыточную…
«Со мной всё в порядке, любимый, возвращайся в свои покои», — пока я пыталась это выдавить, Рэян, не слушая, подошёл к столу, взял отброшенный мной нож и на моих глазах всадил его Марку в плечо.
Я остолбенела.
«Р-рэян?»
«Это ничтожество посмело тебя оскорбить, — произнёс принц сквозь стоны Марка, ведя клинком вниз, к локтю. — Даже смерть будет слишком лёгким наказанием».
«Вот и оставь его в покое!» — хотелось воскликнуть мне, но вместо этого вырвалось испуганное: «Р-рэян, что с т-тобой?»
Инесский принц, великодушный и всепрощающий добряк, вечно упрашивающий меня пощадить то гленцев, то моих собственных вельмож, сейчас криво улыбнулся и повернул клинок.
Брызнула кровь, закричал, выгибаясь, Марк, а мне впервые духи знают за какое время стало страшно.
«Рэян! Оставь его!» — взвизгнула я, отворачиваясь.
Резко оборвавшийся крик и глухой удар врезались мне в память надолго.
«Как скажешь, любимая. Но ты же не думала оставлять его в живых?»
Я торопливо обернулась. Марк по-прежнему висел на дыбе, из длинной глубокой раны на его левой руке пока ещё сочилась кровь, в груди по самую рукоять торчал нож.
«Илва?»
Я медленно перевела взгляд: Рэян стоял рядом с дыбой, нежно мне улыбался, а его коричневую рубашку покрывали бурые пятна.
«Илва, любимая? С тобой всё в порядке?»
Я отшатнулась к стене, споткнулась о табурет, перевернула его и с грохотом упала на пол.
Рэян оказался рядом быстрее, чем я опомнилась. «Илва, ты так побледнела. Тебе нужно отдохнуть, любимая. Пойдём, я отведу тебя в нашу спальню».
«Н-нашу сп-пальню?» — ахнула я, отползая.
«Ну конечно, милая, — в глазах Рэяна я ясно читала беспокойство. — Илва, любимая, неужели я чем-то вызвал твоё недовольство? Ты отвергаешь меня?»