Движимые (ЛП)

Только когда солнечные лучи проглядывают сквозь закрытые мини-жалюзи, мы оба погружаемся в глубокий сон.
  
ГЛАВА 13
 
Колтон
Дрожь двигателя проходит сквозь мое тело, когда я щелкаю переключателем, входя в четвертый поворот. Твою мать. Что-то не так. Что-то не так. Снижаю скорость больше, чем необходимо, когда пересекаю линию и заезжаю на апрон, выходя из поворота (Прим. переводчика: Апрон — плоская часть трассы, отделяющая желтой или белой линией основную часть трека от внутренней (инфилд), где обычно располагаются пит-комплексы).
— Что происходит? — Бестелесный голос Бэкса наполняет мои уши.
— Черт, я не знаю, — отрезаю я, увеличивая скорость, чтобы попытаться понять, что мне скажет автомобиль. Каждая дрожь. Каждый звук. Каждый толчок моего тела. Напрягаю внимание, пытаясь определить, что идет не так — подкрепить доказательством, почему машина, похоже, не ведет себя так, как положено. Не могу понять, что я упускаю из виду, чего я, вероятно, не досмотрел, и это может стоить нам гонки.
Или же я врежусь прямо башкой в стену.
В голове стучит от стресса и сосредоточенности. Прохожу прямую старт-финиш, трибуны справа от меня превращаются в один сплошной участок смешанных цветов. Размытые очертания, в которых я живу.
— Это…
— Сколько предварительной нагрузки в дифференциале? — спрашиваю я, ударяя еще по одному переключателю, направляясь в поворот. Заднюю часть автомобиля начинает заносить, я нажимаю газ, выходя из поворота, ускоряя автомобиль до максимума. Мое тело автоматически смещается, чтобы компенсировать давление, оказываемое на него силой и углом наклона трека. — Может дело в дисках сцепления? Зад заносит, — говорю я ему, сражаясь за то, чтобы вернуть машину под контроль, прежде чем войти во второй поворот.
— Это невозм…
— Сейчас ты за рулем гребаной машины, Бэкс? — рявкаю я в микрофон, мои руки в отчаянии сжимают руль. Бэккет, очевидно, читает мое настроение, потому что радио молчит. В голове вспыхивают отрывки из кошмаров, которые мучили меня прошлой ночью. Мне не удалось поговорить с Райли этим утром, когда я ей звонил. Мне нужно услышать ее голос, чтобы очистить свой разум от следов кошмара.
Черт возьми, Донаван, вернись на трек. Раздражение — на себя, на Бэккета, на гребаную машину — заставляет меня сильнее чем нужно жать на педаль, чтобы вернуться на прямую. Мое гребаное стремление использовать адреналин, чтобы заглушить мысли в голове.
Знаю, Бэкс сейчас, наверное, вне себя от мысли, что я сожгу двигатель. Угроблю все потраченное время и настройки, которые мы устанавливали на двигатель. Приближаюсь к третьему повороту, и часть меня хочет, чтобы его не было. Просто прямой участок дороги, по которому я мог бы продолжить движение, вдавив газ на полную, мчаться по ветру и обгонять дерьмо в моей голове — страх, сжимающий мое сердце.
Погоня за возможностями просто вне моей досягаемости.
Впереди нет ничего. Лишь еще один гребаный поворот. Я как хомячок в проклятом колесе.
Вхожу в поворот слишком резво, в голове слишком много херни, чтобы находиться сейчас на треке. Я должен осознанно напоминать себе об этом, чтобы попытаться и не переусердствовать в корректировке движения, когда упускаю из виду зад машины и ее заносит вправо, дрейфуя слишком сильно. Дрожь страха пробегает у основания моего позвоночника в течение той доли секунды, когда я не уверен, смогу ли вытянуть машину вовремя, чтобы не поцеловать барьер.
Бэккет чертыхается по радио, что я едва этого избежал, а я выкрикиваю в ответ одно из своих ругательств. Единственный способ выразить страх, который только что пронзил мое тело. Адреналин — мой выбор сиюминутного наркотика, царит до тех пор, пока в ближайшие минуты осознание моей глупости не берет верх. Взрыв понимания всегда занимает несколько секунд.
Чтоб меня. Довольно. Я не должен сейчас находиться в машине. Это глупо с моей стороны, когда у меня в голове бардак. Снижаю скорость, входя в четвертый поворот, замедляясь, заезжаю в ангар и останавливаюсь там, где за противопожарной перегородкой стоит моя команда. Заглушаю двигатель и шумно вздыхаю. Они все просто стоят, никто и шагу не делает, когда я отстегиваю шлем и отсоединяю рулевое колесо. Стягиваю шлем и его вырывают у меня из рук.
 
— Ты пытаешься покончить с собой? — кричит на меня Бэккет, когда я снимаю подшлемник и наушники. Теперь я знаю, почему команда осталась за стеной. Они привыкли к непостоянству и жестокой честности между мной и Бэксом. Они знают, когда стоит держаться подальше. — Тогда делай это в свое чертово личное время. Не в мою смену! — Он в бешенстве и имеет на это полное право, но черта с два, если я ему это скажу.
Просто смотрю на него, слегка ухмыляюсь моему старшему другу, приподнимая уголки губ. Пытаясь спровоцировать его, чтобы он не заметил, как дрожат мои руки. Верный способ для него узнать, что я тоже испугался до усрачки и подлить масла в огонь. Какого черта я думал, садясь в машину с забитой дерьмом башкой? Он просто смотрит на меня, стиснув челюсти и расправив плечи, прежде чем покачать головой, повернуться ко мне спиной и уйти.
Как только Бэкс поворачивает за угол, моя команда разбегается из-за стены и начинает выполнять свою работу, а я вылезаю из машины. Рад, что они избегают меня, все, очевидно, привыкли к моей угрюмости, когда испытание катится ко всем чертям.
Провожу ладонью по лицу и мокрым от пота волосам. Иду туда же, куда ушел Бэкс, зная, что у него было достаточно времени успокоиться, чтобы мы могли поговорить. Возможно. Твою мать. Не знаю. Когда между нами что-то не так, остальная команда это чувствует. Я не могу допустить, чтобы это перенеслось в новый сезон.
Следую за ним до трейлера и поднимаюсь по ступенькам. Он сидит в кресле напротив двери, наклонившись вперед, локти на коленях. Он просто смотрит на меня и качает головой, заставляя чувству вины за годы жизни, потраченные на меня, ударить по мне в ответ на мой беспечный фокус.
— Какого хрена это было? — спрашивает он слишком тихим голосом — голосом родителя, разочарованного своим ребенком.
Расстегиваю костюм до пояса, позволяя рукавам свеситься по бокам, прежде чем снять футболку и упасть на диван. Закрываю глаза, устраиваясь так, что моя голова опирается на один подлокотник, а ноги на противоположный. Я так устал. Мне требуется сон, не заполненный всеми долбаными кошмарами, которые неоднократно приходили с того утра с Райли. Я гребаная развалина. Не могу мыслить здраво. Очевидно, мое вождение — полное дерьмо.
— Я не знаю, Бэкс, — вздыхаю я. — Голова была не на месте. Я не должен был…
— Ты чертовски прав, ты не должен был, — кричит он на меня. — Это был глупый гребаный трюк, и, если ты когда-нибудь снова выкинешь такое — сядешь в машину, когда не мыслишь ясно — можешь искать себе другого чертова командира экипажа. — Скрип стула говорит мне, что он оттолкнулся и встал. Трейлер раскачивается от его движений, дверь со стуком хлопает, когда он уходит.
Держу глаза закрытыми, погружаясь в продавленный задницами диван, просто желая забыться, желая поговорить с Райли, но зная, что она, вероятно, сама спит после ночных событий.
Не знаю, почему я так запаниковал этим утром, когда не смог до нее дозвониться. Мой разум сразу же обратился к мыслям о ней и несчастном случае. Застрявшей где-то в искореженной машине. Одинокой и испуганной. В груди все сжалось при мысли об этом, пока я не связался с Хэдди, которая дала мне номер стационарного телефона Дома. Я почувствовал себя лучше — и хуже — после разговора с Джексоном о беспорядочном кошмаре Зандера.
Бедный искалеченный ребенок. Кошмары могут быть настолько чертовски жестокими. Стать шагом назад и еще больше накрыть воспоминаниями. Сделать их еще хуже. Заставить тебя пережить их в еще худшем виде. Вспомнить то, чего не должен был помнить. Или же не хотел. Ни раньше, ни впредь. Но, по крайней мере, у него была Райли, чтобы успокоить его, остаться с ним и держать демонов в страхе своим ласковым голосом и обнадеживающим прикосновением.