Абсолютный слух. Счастливчик Майки (СИ)

— А, что? Это, он, меня, втянул в эти танцы!
Я, подхватил Машу на руки.
— Майкл, не урони ее — заволновалась Нина Александровна.
Машка, насмешливо смотрела на меня и я решил поставить ее на место, а, то, потом, совсем на шею сядет. Хорошенько вложившись в усилие, я подкинул ее в вверх. Маша, сверкнула трусиками, азартно завизжала и улетела на верх, на высоту на много больше метра, от моей головы. Я, поймал ее и впервые, осознал, что со мной, что — то не так, даже в своем взрослом теле, я не смог бы ее подкинуть так высоко. А, я, ведь и в той жизни, хиляком не был. Если она, действительно, весит тридцать восемь килограммов, то со мной, что — то не то. Маша, посмотрела на маму, которая держалась за сердце, счастливыми глазами, уцепившись за мою шею, дотянувшись ртом до моего уха, намекающе прошептала:
— Пойдем в мою комнату, у нас еще дела есть!
Оставив ошарашенную Нину Александровну, я, легко взлетел по лестнице, с Машей на руках и скрылся в коридоре. Мы, добрались до комнаты Маши.
— Подкинь меня еще раз! — Потребовала Маша, отпуская мою шею.
«Поставишь ее на место, как, же, — подумал я, глядя на верх — Если бы, здесь, потолки были, как у нас, Машка бы разбилась». Осознал я, с запоздалым страхом. Здешние, четырехметровые потолки, делали полеты безопасными. Я, подкинул Машу четыре раза. Она больше не визжала, только, посматривала на меня восторженно — счастливыми глазами. Потом, я ее скинул на постель и потребовал оплату за услуги.
Мы, целовались минут десять.
— Ой, Майки, платье изомнется, — опомнилась Маша — сейчас, я, сниму платье, а, потом, ты меня потискаешь!
Пока, Маша, пристраивала свое платье в шкаф, я тоже скинул кожаную куртку. Не успел, я полюбоваться ее стриптизом, как она сократила дистанцию, бросилась и завалила меня на постель. Потом, я ее ласкал, Маша прогибала спинку, судорожно вздыхала, когда я добирался до ее чувствительных мест.
— Надо, в твою дверь замок врезать, а, то, я, все время, жду, что кто нибудь войдет.
— Мама, не войдет, она же понимает, что мы с тобой, сюда, не в шахматы пришли играть.
— А, дедушка?
— Дедушка, по лестнице, больше не поднимается, в этом году такого, точно, не было.
Маша, лежала рядом, в одних трусиках и на моем одетом фоне, выглядела, слишком, обнаженной. Я, пошлепал Машку по попке, она устроила свою голову у меня на груди, я, снова, стал, ее гладить по спине и она замерла принимая мои ласки.
— Через десять минут, я ухожу.
— Давай, через двадцать?
— Не могу, я и так, тянул до последнего, к одинадцати, мне надо быть дома, отец, сегодня, не должен ложиться спать в одиночестве.
— Это, да, как, все, странно случилось, ты потерял маму и тут, же нашел меня, теперь, я, буду о тебе заботится.
Потеря мамы, честно говоря, меня не напрягала, как, это ни жестоко, но это было, кстати. Мне, бы, не удалось, обмануть мать моего предшественника, сердце матери не обманешь. С отцом, все получилось, только, потому, что он, редко бывал дома, повезло мне, как всегда. Я, еще в той жизни, был везунчиком, в нашей компании, только, я, не был на зоне и до сорока лет дожил, только, я. Кто — то остался под номерным бугорком, на зонах нашей бескрайней Родины, кто — то переселился на городское кладбище. Я, умер, когда мне было, шестьдесят шесть лет, по сравнению с дедушкой Маши, вроде бы не много, но учитывая образ жизни, который я вел, это, когда, водку считают литрами, а выбитые зубы, всего, лишь повод, для безобидных шуток, я прожил долгую жизнь. После смерти последнего друга, мне хватило здоровья, еще на двадцать шесть лет, полноценной жизни. Я, ни, чем не болел, а самое главное, сумел сохранить свой разум, в работоспособном состоянии. Да и моя внезапная смерть, тоже, была везением, по большому счету, кому еще давали возможность, прожить вторую жизнь? Время вышло. Я встал, произведя в уме не хитрые подсчеты, извлек пятерку баксов из кармана кожаной куртки и одел свою, джинсовую куртку.
— У тебя найдется, еще одно место в шкафу?
— Конечно, Майки, давай я повешу ее, я, буду хранить, эту куртку для тебя!
 
Маша показала, просто, чудеса ловкости, она буквально запрыгнула в свои шортики, едва прикрывшие ее трусики, грациозно изогнувшись, влезла в свою коротенькую майку, с крупным зайцем на груди и надписью «Пейте морковный сок!». Взяла меня за руку и мы пошли, заглянули в комнату Нины Александровны, она меня обняла на прощание, под ревнивым взглядом Маши, вышли из дома, остановились у машин, где я поцеловал Машу, несколько раз, ворота открылись и я уехал, оставив свою грустную девочку.
Отец еще не ложился, он встретил меня в коридоре и сказал:
— Там, еще осталась, твоя стряпня, разогрей себе, если голоден.
Я, пошел на кухню, подогрел то, что оставалось в кастрюле, получилась довольно крупная порция, когда я начал есть, пришел отец и сел напротив меня, он ничего не говорил, смотрел на, что — то видимое, только, ему. Мы с минуту помолчали, потом, он спросил:
— Ты, совсем ее не помнишь?
— Нет, извини.
— Ты, ни в чем не виноват, это, просто, несчастный случай. Зато, ты, не чувствуешь боль…
Глаза его стали тоскливыми и он продолжил:
— Ты, должен знать, она тебя очень любила, жила ради тебя, после твоего рождения, я, всегда, был для нее, на втором месте… Ладно, я, пошел спать, ты тоже не засиживайся.
Я, помыл посуду и в подавленном настроении, решил ложится спать, а, что еще делать? Отец уже лег. Я, расправил измятую, после нашего с Машей эротического свидания, простыню и лег, долго ворочался, сожалея, что рядом нет Машки, вместе с ней, мне, удивительно, хорошо спалось, вдохнул запах ее волос, моя щедрая девочка оставила мне свой запах и наконец забылся тревожным сном.
  
Глава 6
 
Мое сердце сжала невидимая, жесткая рука, я, судорожно вздохнул и Земная гравитация оставила меня. Видимая картинка повернулась на девяносто градусов, я видел окно, пронзительную синь неба и ослепительные, мультяшные облака. Поле зрения стало отдалятся от меня, превратилось сначала в туманное пятнышко, потом, в точку, потом, исчезло и это. И я, остался один. Душа содрогнулась от глобальности потерь, бесконечная тоска придавила мою душу. Я, чувствовал Его, Он был далеко.
Его равнодушие, просто, убивало меня, но, как можно убить того, кто уже умер?
Время остановилось, мысли исчезли, остались, только, чувства. Я, пережил сначала одну бесконечность, потом, другую. Наконец, чья — то милосердная воля, погасила мое сознание.
Он был в домашнем халате, сидел за огромным письменным столом, а в метрах двух от него, сидел я, в большом, кожаном кресле. Я, огляделся, большой кабинет, пожалуй, позапрошлого века. Встретился взглядом со стариком.
— Как, можно, быть таким безответственным? — Напористо спросил он — О чем ты думал, когда сляпал эту штуку?
— Вы, про установку говорите?
— Про нее, что будет, если она попадет в чьи — то преступные руки? А, она попадет, именно к негодяям, в конце — концов все и попадает.
— А, вы кто?
— Смотрящий, присматриваю тут за вашим сектором. Что, делать будем?
Он посмотрел на меня пронзительным взглядом и я отвел глаза. За окном клубилось нечто.
— Что, это? — Растерянно спросил я.
А, — отмахнулся он, — энтропия напирает, создал кластер, что бы мы могли поговорить в привычной для тебя обстановке, вот и напирает. Что, делать будем?
— А, что я могу? По моему, я, умер.
— Ну, знаешь, ли, одному на все плевать! Другой умер! А, я, что, рыжий? За вас, за всех, расхлебывать?! Болтаешься в Отстойнике и в ус не дуешь, а, я, тут, за тебя думать должен?! Это, ведь ты, ее сделал?!
 
— Ну, сделал, — я, тоже повысил голос — интересно было, вот и сделал! Отстойник, это ваша работа? Я, там, болтался миллионы лет! Не могли раньше вытащить?!
— Отстойник, объективно существует! Я, здесь, ни при чем и времени, там, нет! Время, это, знаешь ли философская категория! А, не физическая, как тут некоторые думают! Нет, ну, надо же! Понятия не имеет о времени и сделал такую гадость! Да, она работает, только потому, что ты в это веришь! Поверил в чудо, вот чудо и случилось! И никакой гарантии, что она перестанет работать после твоей смерти!