Сломленные (СИ)

— Подумаешь… — пробубнил Посредник. — Просто захотелось нормального завтрака.
Укаре тяжко вздохнул, качая головой, и тихо добавил:
— А потом нас чуть не сожрали.
Посредник смотрел на дождь. Он снова пытался вспомнить семью, но почему-то перед глазами возникал образ Оттона. Император наблюдает за казнью; его лицо бесстрастно. Рядом стоят советники, генералы, бывшие друзья…Трибуны заполнены, люди ликуют. Палач с трудом успевает дергать за рычаг — мятежников слишком много. Они дергаются, мешки на голове скрывают покрасневшие лица. Ферксийцы скандируют имя императора.
Гул в голове невыносим. Посредник скрипнул зубами от боли. Крики превращаются в хохот — хохот Эгона. Все темнеет, арена растворяется в бесцветной дымке, а затем — миг падения: он посреди множества мертвецов, весь в крови, стоит перед алтарем. Рука тянется к сокровищу.
— Что за дурак… — прошептал Посредник, прикоснувшись к кольцу на пальце.
Чем дольше он смотрел на самого себя, тем сложнее было не закричать, не бросить артефакт в болото и не поддаться проклятию. Молодой глупец. Тупица.
— Господин, — неожиданно раздался голос Укаре.
Посредник вздрогнул и выругался:
— Да меня удар так хватит!
Короткий смешок.
— Пф, даже Асмодею не под силу убить вас. — Эльф ненадолго притих, не решаясь задать вопрос. — Я хотел узнать: почему вы помогли тому бродяге? Стоит ему узнать вас и…
Посредник прилег, подложив под голову походный мешок. И правда — почему?
— Все заслуживают второй шанс. Тем более, он еще не сломлен. Это о многом говорит. — Ферксиец растопырил ладонь и взглянул на блестящее кольцо. — Порой, — задумчиво продолжил он, — голос в моей голове становится столь невыносимым, что я хочу сдаться. Кошмары пугают меня, видения и воспоминания мрачнеют. Я превращаюсь в развалину, хотя во мне лишь частичка тьмы. Никс же не сдается.
Молчание.
— Вы не хотите его убивать.
Проницательный сукин сын!
— Он справится.
Посредник нащупал рядом ларец. Он был небольшим, с двумя замочными скважинами и покрыт письменами. Ферксиец провел ладонью по крышке. Холодный металл обжигал. Тельзерит сдерживал силу проклятых артефактов, не давая ей прорваться в мир, и даже так злобный шепот Эгона все равно изредка просачивался через узкую щель. За двадцать лет странствий удалось собрать множество осколков падшего бога, но еще больше пока сокрыты. Нельзя допустить, чтобы реликвии попали в руки Конрада и его хозяев. Интересно, Никс смог выкрасть у Эрика шкатулку? Не хотелось бы рыться в развалинах. Посредник прикрыл глаза, чувствуя новый прилив боли. Вопрос времени, когда он станет походить на Конрада.
— Укаре.
— Господин?
— Я восхищен твоей силой воли, — сквозь сон произнес Посредник. — Мы уже два дня в пути, а содержимое ларца еще не свело тебя с ума.
— Сам удивляюсь. В Жемчужине я всегда слышал голос. Сейчас так тихо, будто…
Посредник резко открыл глаза и вскочил как ужаленный.
— Укаре, ключ!
Эльф молниеносно оказался возле своего господина и вставил стальной ключик в первую скважину. Посредник вставил во вторую — послышался щелчок. Он нерешительно поднял крышку и заглянул внутрь. Кулаки ферксийца сжались до хруста, лицо побагровело.
— Твою…
****
2152 год Новой эры. Тронный зал.
Как же он жалок. Даже голову не решается поднять. Слабак и предатель. Он не достоин стоять передо мной.
— На колени!
Пленник в лохмотьях рухнул как подкошенный.
Как же грозно звучит голос. Уверенно, мощно. Да, смотрите на меня, смотрите на свое будущее.
Ладонь сжала блестящую медаль на груди черного мундира — палящее солнце с каплей крови посередине. Орден за отвагу. Теперь он герой, новый генерал империи. Как и обещала Видящая. Теперь все в безопасности. Он доказал свою преданность. Теперь проще осуществить задуманное.
Взгляд метнулся к двум ферксийцам по обе стороны от трона. Оба в парадных доспехах, оба всю жизнь смотрели на него с недоверием. Самодовольные, старые идиоты. Из-за вас Хоэнтвиль чуть не захватили!
 
Кровь потекла по рукаву — настолько глубоко впились острые позолоченные лучи. И все равно что-то не так. Почему герольд медлит. Давай уже, начинай, тупица ряженый.
— Приветствуйте императора Оттона Первого, — произнес герольд. Пленник дернулся. — Великого объединителя, спасителя народа, разрушителя религиозных оков, миротворца…
Воистину так. Не хватает титулов «Шантажист», «Лжец» и «Убийца». Ха, никчемный предатель, вы друг друга стоите. Подними голову, подними ее. Ну же!
… - да славится он вечно!
Оттон плавно опускается на трон — величественный и устрашающий символ власти. От искусных рисунков не оторвать взгляд. Красивые сказки.
«Подлинная история самопожертвования и доблести предков. Смех, да только».
— Подними голову, — спокойно шепчет император.
Он слишком милосерден. Разрешает встать.
«О, — подонок плачет! И он называл эту предательскую мразь другом?».
Еле заметная презрительная ухмылка скользит по губам.
Глаза Оттона слегка прищурены, он положил ногу на ногу, обе руки на подлокотниках.
— Чего ты добивался? — Владыка усмехается. — Спасти народ? Никто и не жаловался, никто не хотел учиненной тобой разрухи.
— Ты зло…
Раздался возмущенный ропот:
— Совсем из ума выжил…
— Падаль…
— Убийца…
«Смелость проснулась? — Здоровая ладонь обхватывает рукоять меча. — Еще бы пара лишних дней в темнице сбили бы всю спесь с тебя».
Оттон потянулся ближе.
— Да? Тогда почему я еще жив? — Он вздыхает и кладет подбородок на ладонь. — Ох, люди вроде тебя не понимают, как работает власть. Ты не первый безрассудный болван, штурмующий Хоэнтвиль, но будешь последним.
— Иди к дьяволу!
«Где была эта смелость, когда ты держал в руках арбалет?».
Сильная рука сжала локоть. Дядя.
— Стой смирно, — зло шипит он. — Твоя дерзость не осталась незамеченной.
Оттон откидывается на троне и вальяжно хлопает в ладоши. В зале слышатся смешки.
— Я? Убил свободу? — Император царственно спустился к пленнику. Статный, полный решимости, в расцвете сил. Марионетка. Он что-то шепчет предателю на ухо.
«Проклятье, ничего не слышно!».
Оттон гордо выпрямился. Он обращается ко всем собравшимся:
— Мы — Ферксия! Мы выкованы в огне войны! Наша мощь безгранична, — он потряс кулаком, — наши легионы непобедимы. Скоро человечество перестанет плясать под дудку перворожденных и станет единолично править континентом, потому что мы достойны. Мы — правосудие! Мы — правда!
Все в зале одновременно стукнули себя кулаком по груди:
— Во славу Ферксии!
Пленник смеется. Лицо Оттона перекосилось от злобы.
— Что ты сказал?
— Я сказал: ты несчастный, завистливый дурак, который боится сказать людям правду. Трус.
Зал замер. По груди императора стекала кровавая слюна.
— Заприте его в самой тесной и темной камере, — велит он двум гвардейца. — Через месяц, на празднике Единения ты будешь казнен, изменник. Вон!
Оттон проводил взглядом предателя и кончиком плаща протер нагрудник.
— Конрад, — он манит к себе, — для тебя есть работа.
— Отпусти, — сквозь зубы вырывается угрожающее шипение. Реймонд разжимает медвежью хватку.
— Да, мой повелитель! — Колено стукается об пол.
— Головой отвечаешь за него.
— Слушаюсь!
Брови Оттона взмывают вверх; он усмехается.
— Ха, Видящая была права. Но заруби себе на носу: унижать человека без дозволение — не твоя привилегия. — Император посуровел. — Еще раз меня подведешь — твоя семья сгорит.
****
— Мы пришли.
Эрик руками раздвинул ветки, осторожно пробрался сквозь колючие кусты и вышел на открытую полянку перед домом. Конрад последовал за бывшим соратником.