Что творится под этой крышей (СИ)

— Сюда поставить?
— Ага, — я смотрела, как он хозяйничает в моём гнезде, опять впадая в какое-то странное трансовое состояние, как будто всё происходящее мне снится, и я могу этим управлять, но проснуться не могу — такая плата за всемогущество. Он закончил с бутылкой, взял с полки мой телефон и протянул мне:
— Я добавил свой номер.
— Я видела Альбинкины сообщения.
Он посмотрел на меня удивлённо, потом медленно перестал улыбаться и отвёл глаза, я кивнула вниз на свою комнату и сказала:
— У меня в ноутбуке синхронизация. Я всё прочитала.
Он постоял молча, потом развёл руками и сказал:
— Я был в чём-то неправ?
По его тону было ясно, что он себя неправым не считает, я не собиралась его переубеждать, тем более, что аргументов у меня не было, вообще ни единого. Я просто нервно пожала плечами и сказала почти шёпотом, по звучанию своего голоса понимая, с большим опозданием, что боюсь Альбинки больше, чем мистических совпадений, вымышленного Честера и всего вообще в мире:
— Я не знаю, что делать.
— Иди сюда, — он меня обнял и прижал к себе, как будто я плакала, хотя я не плакала, но возражать не стала.
Он так пах, что в него хотелось завернуться целиком и там уснуть навсегда, но мне было нельзя — я была ужасным человеком. И я не просто тихо себе была им где-то в тёмном углу, где никто не видит, как обычно, нет — сегодня я была им напоказ, я своими фантазиями выделывалась перед Альбинкой, а в её мире выделываться имеет право только она, для остальных это наказуемо. Она говорила, что мы должны одеваться поярче и краситься посмелее, она вроде как поддерживала в нас с Санюшкой желание казаться взрослыми и дерзкими, но это были просто слова, это не было правдой. Добрая королева, которая улучшает и мотивирует подданных — это был её стиль, образ и маска, я видела это, и Санюшка видела, но мы молчали, потому что это была игра на её правилах, и все под ними подписались своим бездействием, давно, и с тех пор ничего не менялось, потому что всех всё устраивало. Альбинка была в нашей группе сверкающей примой, а мы были кем-то рядом, кого можно заменить, никто и не заметит, потому что никто даже имён их не помнит, они никого не интересуют, будь они хоть трижды талантливы, потому что она — звезда, а они — нет. Точнее, они может и звёзды, пока они каждая сама по себе, но когда появляется настоящая звезда, они меркнут, добровольно, потому что не хотят узнать, что такое померкнуть принудительно. Я привыкла к такому положению вещей, для меня это было даже удобно — к танцору массовки меньше внимания и ниже требования, можно где-то и схалтурить, никто не заметит и не казнит, а прима так не может, она обязана быть совершенством в каждом проявлении, потому что все прожекторы смотрят на неё, и она сверкает, одна в центре мира. И вот, сегодня я выперлась в своём костюме массовки на её трон, и парня притащила, и не просто какого-то, а вот этого.
«Она меня сожрёт вместе с этой майкой, даже пайетки не выплюнет. Даже если бы я не врала, она бы меня съела просто за смелость, за Честера, за то, что он такой классный и просто приехал. А он ещё и нагрубил ей... Мне конец.» 
Я обхватила его покрепче и прошептала:
— Что мне делать? Она мне этого не простит.
— Да кто она такая?
— Она звезда...
Он фыркнул, я запнулась, но продолжила:
— Ты не понимаешь. В твоём классе есть звезда? Самая красивая девочка, в которую были влюблены все мальчики хотя бы временно, но никто к ней не подходил, потому что она настолько красивая, что явно им не светит. Они к ней не лезут, но они всегда на неё смотрят, и девочки смотрят, ненавидят её из зависти, но невольно подражают ей во всём. В моём классе это Альбина. Если она просто скажет вслух что угодно, все мигом примут это за истину, и начнут жить так, как будто это истина и есть. И теперь она скажет что-нибудь плохое обо мне. Меня начнёт пинать весь класс, мне школу придётся сменить... Что мне делать?
Он погладил меня по голове и мягко сказал:
— Мне кажется, ты сильно преувеличиваешь. Очень сильно.
 
— Тебе кажется. Ты не знаешь просто.
— Я не знаю твою Альбину, но я видел достаточно зазвездившихся дур, которые теряли связь с реальностью, а потом падали со своего пьедестала очень больно. И если она попробует тебе что-то сделать, я ей этот последний полёт организую. С удовольствием.
Я немного отодвинулась, чтобы посмотреть на него, на минуточку забыв, что смотреть на него чревато сауной, он поймал мой взгляд и усмехнулся, сообщая как неприличный секрет:
— Она ведёт себя как невоспитанная дура и выглядит как Мэрлин Мэнсон на минималках. Я вообще не понимаю, что ты в ней нашла.
Я вздохнула и опять спрятала лицо у него на груди, чтобы не отвечать на вопрос.
«Я тоже не понимаю. У меня тоже к ней поднакопилось претензий. И вдвоём с Санюшкой нам совершенно не хуже, чем втроём с ней и Альбинкой. Я просто не люблю, когда меня бросают.» 
Он обнял меня крепче, ободряюще потрепал по плечу и сказал:
— Нам нужен план. Пойдём, сверим часы и календари, и всё придумаем.
Я ничего не поняла, но пошла за ним, мне нравилась его решительность. Мы сели в гнезде плечом к плечу, он взял свой телефон и открыл календарь, мне сказал открыть мой, стал тыкать пальцами в даты и рассказывать:
— Смотри, по легенде, мы познакомились неделю назад. Если она нашла меня на видео с длинными волосами, а ты ей говорила про стрижку, то давай возьмём за рабочую версию, что на тот момент я хотел подстричься, и обсуждал с тобой, как это лучше сделать, и мы выбрали этот вариант. Можем сказать, что ты меня вообще не видела тогда, или волосы не видела, я был в кепке. Стригся я сегодня, об этом глупо врать, потому что у нас на весь посёлок три парикмахерские, кто-нибудь обязательно спалит. Так что говорим, что ты меня сама сегодня впервые увидела с этой стрижкой.
— Можем сказать, что мы вообще не виделись в реале, только в игре, — осторожно предложила я, он качнул головой:
— Я уже сказал твоей Альбине, что когда она тебе звонила, я рядом сидел и видел её фотку.
— Когда? — я повернулась к нему с круглыми глазами, он ответил ироничным взглядом и вздохом, я вспомнила и прикусила губу, начиная смеяться, он улыбнулся и качнул головой:
— Ты на мне спала, как на диване, эксплуатирующая ты белочка! А когда я попытался с тобой заговорить, сделала вид, что не услышала. Коза.
— Я правда не слышала... — попыталась изобразить несчастные глазки я, он усмехнулся и развёл руками:
— Как ты умудрилась вообще там уснуть? Чем ты ночами занимаешься?
— Чай пью, книжки читаю, — я обвела взглядом стены из книжных полок, вздохнула, опуская глаза, — тебя придумываю. Много чем. Я люблю ночью не спать, ночью так тихо и загадочно, все сидят по домам, никто по огородам не бегает, на машинах не ездит, не отвлекает. Я иногда всю ночь музыку слушаю и рисую. Там, в грязной зоне, за вон той стенкой, у меня большой стол и краски, я там иногда просто ерунду всякую рисую, иногда ремонты планирую, иногда на кусках обоев просто цвета сочетаю и придумываю, как будет новая комната выглядеть. У меня целый склад таких кусков, я иногда даже куски разных материалов на доску прибиваю или приклеиваю, крашу их там, смотрю, как выглядит, когда высохнет, как переживает зиму на чердаке. Днём нельзя этим заниматься, у меня не получается.
Он молча смотрел на меня с безграничным сочувствием и пониманием, вздохнул и сказал:
— Вопросов больше не имею.
Я вспомнила видео, которое прислала Альбина, и спросила:
— Ты играешь в рок-группе?
— Я пою.
— Круто.
— Не особо, — он изобразил неубедительную скромность и отвёл глаза: — Мы не собираем стадионы, так, иногда играем по барам. Я не планирую заниматься этим всю жизнь.
— А чем?
— Я учусь в медицинском.
— Ого, — я аж отодвинулась, чтобы посмотреть на него, он опять изобразил скромность, на этот раз убедительную:
— Я не уверен, что доучусь, может и брошу, или переведусь на другой факультет, я не знаю. На данный момент это не выглядит как карьера мечты, но других вариантов я ещё не придумал, так что просто живу потихоньку. А ты?