Сказки. Фантастика и вымысел в мировом кинематографе
Кристофер Нолан: Когда я вижу свой фильм, снятый на пленку и проецируемый на экран IMAX, то отдаю себе отчет, что использовал самую лучшую технологию воспроизведения изображения, существующую на планете. Ничего лучше этого изобретено не было, и я считаю, что кинематограф до обидного редко использует эту технологию. Я позволил себе поэкспериментировать с ней в «Темном рыцаре» и ужасно доволен результатом, в «Интерстелларе» пошел еще дальше. Что до 3D, то я осознанно не хотел его использовать. Ведь трехмерное изображение, конечно, вовлекает зрителя в просмотр, но при этом экран кажется меньше и ближе, чем на самом деле. А в IMAX 2D экран, наоборот, кажется необъятно гигантским. Когда я показываю черную дыру или кольца Сатурна, мне необходим именно этот эффект.
– Признайтесь, что вы сделали с Хансом Циммером? Он звучит как другой композитор. Хотя музыка к «Интерстеллару» – один из лучших его саундтреков.
Кристофер Нолан: Что я с ним сделал? Позвонил однажды и сказал: «Мне нужен один день твоего времени. Я пришлю тебе письмо, и в нем будет притча, выражающая суть того, о чем я снимаю мой следующий фильм. Но там не будет ни заголовка, ни сюжета, ни даже жанра. Ты откроешь письмо утром, а потом потратишь целый день на то, чтобы написать музыку, наилучшим образом выражающую то, о чем говорит мое письмо. В конце дня ты сыграешь мне эту музыку, и именно она будет звучать в моем фильме». Он поступил так, как я его попросил. Мне кажется, он впервые написал не саундтрек к масштабному блокбастеру, а несколько тем, позволяющих ощутить что-то важное и неуловимое. Я смог объяснить ему эмоциональный смысл фильма – и это было до того, как я начал писать сценарий! Думаю, это помогло нам обоим. Я очень доволен музыкой к «Интерстеллару».
– Принцип крещендо, использованный в ней, по сути, отражает и построение интриги фильма.
Кристофер Нолан: Крещендо, не имеющее разрешения и финала: все прерывается внезапно, на середине.
– Точно так же пока что выглядит и ваша карьера. А началась ведь она с «Преследования» – крохотного независимого триллера, стоившего 6000 долларов и победившего на фестивале в Роттердаме. Сейчас вы не думаете о том, чтобы снять что-нибудь такое же маленькое и дешевое?
Кристофер Нолан: Это было бы интересной задачей. Однако я, к счастью, никогда не выбирал свои проекты, исходя из того, сколько они стоят или в каком жанре выдержаны. Я не буду снимать маленький фильм просто для того, чтобы снять маленький фильм и что-то кому-то доказать. Но возьмусь за это с удовольствием, если найду тему и сюжет, которые меня увлекут и тронут.
Квентин Тарантино. Охотник на бабочек
Тарантино не чужд магии чисел и неравнодушен к красоте круглых дат. Премьера «Однажды в… Голливуде» в Каннах не только отметила полувековой юбилей 1969 года, но еще и совпала с 25-летним юбилеем триумфа «Криминального чтива» на том же фестивале, принесшего молодому малоизвестному автору «Золотую пальмовую ветвь».
Девять с половиной фрагментов сломанной хронологииФрагмент 9
Их время уходит, почти уже ушло. Актер, когда-то бывший звездой телевестернов, но так и не устроившийся в большом кино. Сейчас он довольствуется ролями колоритных злодеев. Но что будет завтра? Бесится, пьет, истерикует, не стесняется даже плакать. Обладатель жилетки, в которую он плачет, – лучший и единственный друг, партнер, водитель, дублер и каскадер в экшн-сценах. Сам же актер не проронит ни слезинки, но дела не то чтобы процветают. Небогат, воевал во Вьетнаме, живет на отшибе в компании любимой собаки, на съемочные площадки после пары драк не пускают.
Они – Леонардо ди Каприо и Брэд Питт, безупречно узнаваемые, но пародийные, неотделимые от своих персонажей – Рика Далтона и Клиффа Бута. Последние трагикомические мачо преобразившегося Голливуда 2019 года, где все правила переписываются на глазах, и «настоящий мужчина» оказывается анахронизмом, реликтом. Не так уж далек вымысел от реальности, а история – от наших дней.
«Однажды в… Голливуде» застает Калифорнию 1969-го ровно полвека тому назад, на излете переломного десятилетия. Ковбои никому уже не нужны, в шерифов не верят, но и пришедшие им на смену дети цветов вот-вот покажут свой оскал: на бывшем съемочном ранчо вершат дьявольские ритуалы члены коммуны-семьи Чарльза Мэнсона. Когда одной из августовских ночей они убьют беременную жену модного режиссера Романа Полански – красотку Шэрон Тэйт, – что-то важное оборвется, кончится навсегда. Но (совпадение, не иначе!) в соседнем с (реальной) Тэйт особняке проживает (придуманный) Рик, частенько там зависающий с (таким же) Клиффом. Как-никак дело происходит в Голливуде, на границе реальности с грезой; воображаемое всегда рядом, рукой подать. Оно еще ближе к эмпирически неизбежному, чем прошлое – к настоящему.
Во всяком случае, так считает Квентин Тарантино, покровитель неправдоподобно крутых мужчин и неизъяснимо прекрасных женщин, бывший отщепенец и пария Голливуда, а ныне – его последняя надежда на возвращение былой славы… или хотя бы зримое напоминание о ней.
Фрагмент 2
Тарантино не чужд магии чисел и неравнодушен к красоте круглых дат. Премьера фильма «Однажды в… Голливуде» не только прошла в полувековой юбилей Каннского кинофестиваля 1969 года, но еще и совпала с 25-летним юбилеем на том же фестивале «Криминального чтива», принесшего молодому, тогда еще малоизвестному автору «Золотую пальмовую ветвь».
«Криминальное чтиво» определило свое время, создало его. Не потому ли, что время было главной его материей? Взломанная Тарантино хронология не только приковывала зрителя к экрану саспенсом [30] разобранного паззла, но и дарила ему ощущение подлинного чуда. Недаром один из сюжетов содержит сцену с буквальным воскрешением – возвращением передознувшейся жены гангстерского босса Мии Уоллес с того света. Киллер Джулс верит, что если в него выпустили целую обойму, но ни одна пуля не попала в цель, то это божий промысел, знак, сигнал к исправлению. Воспримет ли это так же зритель или сочтет за удачную шутку – его дело и выбор. Как бы деспотично формалист Тарантино ни выстраивал конструкцию нарратива, это право он всегда оставляет за тобой.
Возвращая утраченную было ценность никчемному бессюжетному промежутку между событиями, «актами» (ведь формально «Криминальное чтиво» родилось из экшна, и один из жанрообразующих героев, Брюс Уиллис, играет здесь важнейшую роль), Тарантино дает нам шанс упиваться временем, потраченным впустую. Разговором ни о чем в ожидании момента, когда надо будет постучаться в дверь. Выпивкой в баре, пусть даже это будет молочный коктейль. Поездкой в такси. Конечно, танцем под старенький рок-н-ролл. Музыка из «Криминального чтива» прославилась не меньше самого фильма. Тарантино заиграл, азартно затанцевал время, заставил его сбиться с панталыку, отправиться вспять, зависнуть навек в лихорадке субботнего вечера. [31]
В ретро-закусочной «Джек Рэббит Слим», куда отправляются Мия и Винсент, оживают в официантах-двойниках умершие звезды позапрошлой эпохи: Бадди Холли, Джеймс Дин, Мэрилин Монро… Также в финале отправляются в белых одеждах (неформальных футболках вместо запачканных кровью и мозгами формальных костюмов) под ностальгический сёрф-рок в неизвестное будущее Джулс с Винсентом – хотя мы доподлинно знаем, что один из них мертв. А «криминальные любовники», горе-преступники Тыковка и Зайчишка, покидают тот же ресторан с деньгами в кармане, потрясенные не-событием – отменой ограбления, с которого, казалось (но именно что казалось), начинался фильм.
Стрелки остановились, встали золотые часы боксера Бутча, которые его отец и лучший друг отца пронесли в собственных задницах через огонь, воду и медные трубы и за которыми сам Бутч, рискуя жизнью (скоро выяснится: не своей), вернется в покинутый дом. Остановленные часы, магический артефакт в самом сердце фильма, выходит, дороже этой самой жизни.