Тридцать девять и девять (СИ)

Ради чего его продажные знакомые готовы на все? Ради денег? Но какая это может быть сумма, и найдется ли у него столько? Ради шмоток, драгоценностей, машин? Тоже нет, это то же самое. Ради… Ну, как же он забыл! Конечно, они готовы на все, лишь бы уехать за границу. Вот чем можно их купить! Они все просто бредят этим так называемым Западом, где можно жить припеваючи, ни хрена не делать, а только дышать воздухом свободы и спать с каким-нибудь состоятельным дядей, у которого собственный бассейн и белый «Мерседес».
Это же просто идеальный вариант! Если, родив ребенка, она скроется за бугром, значит, Данил избавится от нее с приличной гарантией. А чтобы ей там понравилось, ей нужно попасть туда, уже имея средства к существованию. Сколько это? Данил не знает, но это уже можно обсудить: она-то уж наверняка ориентируется! Осталось только решить, кто эта «она».
Данил вскочил на ноги и, порывшись у себя в столе, открыл записную книжку. Он перебирал всех своих прошлых и настоящих барышень, оценивая только две вещи: внешний вид и степень умопомешательства на этом самом воздухе свободы.
Он нашел свою избранницу. Если не согласится она, то не согласится никто. Он познакомился с ней на дне рождения Арсена в ресторане. Это рыженькая Катька, которая живет в убогой однокомнатной квартирке на Пятом километре и думает только о несправедливости мира, где ее угораздило родиться на советской помойке вместо одной из волшебных стран чудес. Ни к ее фигуре, ни к лицу не придерешься: гладкое, упругое, сильное тело, узкие кости, густые волосы и правильные, яркие черты лица. Просто образцовая племенная кобылка!
Разговаривать с ней невозможно: от нее доносятся только стоны о несчастной судьбе, нехватке денег и мечтательные фразы о том, как было бы прекрасно покинуть родину навсегда и начать новую, богатую и беззаботную жизнь во вражеском капиталистическом лагере.
Раньше Данил еще мог терпеть такие рассуждения, а сейчас он это люто ненавидит. С того самого момента, когда белая машина, так красочно описанная его лучшим другом, увезла от Давыдова то, что составляло смысл его существования… Теперь у него будет новый смысл! И теперь это самое главное: то, что он так сильно ненавидит. Сейчас человеческая продажность — единственный для Данила способ обрести самое важное в жизни: человека, который будет с ним при любых обстоятельствах, будет видеть в нем защиту и пример для подражания. Которого будет любить он, и который никогда не предаст, что бы ни произошло… Данил завтра же приступает к осуществлению своего плана. У него все получится, иначе… Он не знает, что будет иначе, он просто должен это сделать!
***
Данил весь день занимался работой с невероятным энтузиазмом и многое успел, невольно стараясь ускорить течение времени и приблизить окончание дня, когда он отправится наконец к Кате.
И вот он к ней идет. У нее нет телефона, но места ее обитания Данилу отлично известны: если она вечером не дома, то в ресторанчике возле набережной или на самой набережной, где бедняга надеется подцепить какого-нибудь землячка, в скором времени отбывающего на чужбину, или, что еще лучше, гражданина этой самой чужбины, неизвестно каким образом оказавшегося в военном порту ненавистной отчизны. Вот что Давыдова в ней и во всех подобных оптимистках поражает — это воля к победе. Кого, интересно, она надеется здесь найти, если не подлого диверсанта или законспирированного агента вражеской разведки?
Однако счастье уже само плывет ей в руки в лице распрекрасного Давыдова, у которого, на ее взгляд, только один, но очень существенный недостаток: он советский офицер и, напялив на себя однажды военную форму, навсегда лишился надежды пожить когда-нибудь по-человечески.
Данил вчера тщательно припоминал все, что о ней знает: она родом откуда-то из крымской степи, училась здесь в училище и даже когда-то выходила замуж, вследствие чего у нее остались обшарпанная квартирка и несбыточная мечта. Но это все не имеет для Давыдова никакого значения. Его гораздо больше интересует совсем другой факт ее биографии: была ли она когда-нибудь беременной, и чем это закончилось.
 
Его совершенно не устроит, например, выкидыш, хотя хирургический аборт — тоже не подарок, ведь Давыдову нужны безупречные женские органы без шрамов и рубцов, чтобы свести к минимуму риск срыва его плана в результате непредвиденных проблем. Например, ребенка с каким-нибудь дефектом Давыдову точно не нужно, это будет вообще худшее, чем может закончиться все предприятие. Но другого выхода нет, и нужно еще Катьку уболтать, а для начала — хотя бы ее найти.
Подойдя к кучке разукрашенных девиц, в вульгарных позах стоящих возле любимого ресторана, Данил спросил у них о Кате, и они ответили, что та только что отправилась домой. Видимо, Данил с ней разминулся, и ему совсем не хотелось прийти, когда Катя привела к себе очередного пьяного кавалера, чтобы, занявшись любимым делом, утешиться и отвлечься от своей основной и, кажется, единственной мысли о недосягаемом Западе.
Однако Данил все равно пошел к ней, и на удивление Катя была хоть и в печали, зато в одиночестве, явно приободрившись при виде старого знакомого, вниманием которого она весьма гордится.
Давыдов понимал, что будет слишком неестественно сразу начать переговоры, и решил сначала выполнить обычную программу, дабы не обмануть Катюшиных ожиданий. Тем более это того стоит: она, как всегда, весьма податлива и в меру активна, а подобная разрядка после напряженного дня Давыдову совсем не повредит, наоборот — после этого он сможет сосредоточиться и спокойно все объяснить.
…Катя уже сидела, закинув ногу за ногу возле лежащего рядом Давыдова, который накручивал на палец ее длинные темно-рыжие волосы, и раскуривала сигарету. Она явно не понимала, какого черта Данил здесь еще валяется и с какой стати решил вдруг о чем-то с ней поговорить. Ведь разговаривать с этими совковыми военными для Кати — дело скучнейшее.
— Ну, что будет? — говорил ей Давыдов. — Что будет, если ты вдруг залетишь?
Катя пожала плечами:
— А тебе-то что?
— Просто интересно. Такое было с тобой когда-нибудь?
Она снова пожимает плечами! Но Данилу нельзя так сразу терять терпение. Нужно держать себя в руках, ведь он знает, что Катюша — человек ограниченный, и до нее, возможно, не сразу доходит смысл вопросов.
— Ты что, не знаешь? Была ты когда-нибудь беременной?
— А тебе зачем?
— Интересно! Просто интересно! Что, ответить не можешь?
— Могу. Была, — спокойно ответила Катя. — А кто ж не был-то?
Потратив еще массу времени, Данил с горем пополам выяснил, что однажды она забеременела от своего мужа, но рожать, конечно же, не собиралась, а супругу так вообще было все равно, и Катя благополучно избавилась от проблемы в местной больнице.
Это был, конечно, большой минус, но выбирать Данилу не приходится. Ведь и правда среди красивых и продажных женщин вряд ли найдется кто-нибудь без изъянов, так что он перешел к сути вопроса.
— Катя, — серьезно обратился к ней Давыдов, и она повернула к нему любопытное лицо. — Роди мне ребенка.
Ее брови стали подниматься вверх, а яркий рот — расползаться в кривой улыбке:
— Это что, предложение?
— Ну конечно, — так же серьезно продолжал Давыдов. — Предложение о сотрудничестве. Ты рожаешь ребенка, я помогаю тебе с визой, даю много денег — и ты уезжаешь, куда хочешь. Выбирай сама, я могу это устроить. Что скажешь?
— Ты что, дурак? — пробасила ухмыляющаяся Катька. — На фиг оно тебе?
— Мне надо. Так что, согласна?
— Нет, конечно.
— Почему?
— Я что, дура? — дернула Катька плечами, и Данил едва сдержался, чтобы не подтвердить это вслух.
— Конечно, ты не дура, Катя! Я же поэтому к тебе и пришел. Сама подумай: тебе не надо больше работать, просто девять месяцев пожить в свое удовольствие. Я буду за все платить. А потом — раз! Спокойно родишь, я у тебя ребенка заберу, отдам загранпаспорт, все документы, деньги, и ты уедешь. Чем плохо? Меньше чем через год ты уже будешь там! Какой это шанс, подумай!