Скверная жизнь дракона. Книга пятая (СИ)
— Кстати, а если Носок, — я небрежно показал на веснушчатого парня, — придёт вместе с нами и повторит свои обвинения про наставника и прочую белиберду, то кристалл так же останется бесцветным?
Я не отводил взгляд от Хубара, но и бокового зрения хватило заметить внезапно появившееся белое пятно. Притом это пятно дрожало и пыталось нечленораздельно мычать.
— В этом нет нужды, — церковник ухмыльнулся. — В тот день разговаривали не ученики академии, а всего лишь два разумных. Вас двоих не за что упрекать.
— Тогда до вечера, Хубар, — я чуть отошёл в сторону, показательно уступая дорогу, и рукой показал на входные ворота.
— До вечера, Ликус, — церковник наигранно услужливо кивнул и зашагал вперёд. Одновременно с ним пошло зазнавшееся благородное животное по имени Касуй, кинув на меня презрительный взгляд. Третий же разумный на одеревеневших от страха ногах поспешил вслед за ними, а веснушки на его лице полностью растворились в бледном цвете.
Я посмотрел на три удалявшиеся спины и чуть не плюнул им вслед. Мало мне услышанного от Густаха и Раскаи, предстоящего тяжёлого разговора с приятелями и неизбежного общения с церковником — так ещё эти трое подлянку некую готовят. Я более чем уверен, что они хотели использовать обиду Носка, иначе бы Хубар не затронул эту тему — но это явно неосновная их идея. Ставлю хвост на отсечение, они замышляют что-то крайне опасное. И мне очень хочется быть к этому готовым.
К бараку я дошёл без приключений и эксцессов, если не считать косые взгляды учеников и детей, чей труд в академии вовсю используется на простых работах. Первые смотрели на меня с едва скрываемым презрением, и чем старше год обучения, тем больше презрения во взгляде. Вторые же меня вовсе боялись и не только старательно обходили стороной, но даже забегали за угол зданий и ждали, когда я пройду мимо.
Во входной части барака было неестественно многолюдно. Толпа учеников столпилась у левой стены, перекрикиваясь и обсуждая какие-то листки. Они появились недавно: стена пустовала перед нашим уходом в церковь. Расписание вывесили, не иначе. Мне хотелось удовлетворить своё любопытство и наконец узнать, смогу ли я в ближайшие дни помыться — но ещё больше мне хотелось не рисковать своей психикой, влезая в этот сгрудившийся клубок орущих тел.
Вот только я и так столкнулся с двумя неприятными вещами. Первой, как и на улице, оказались искоса брошенные взгляды, а второй — отсутствие дополнительной пары рук. Во входной части барака всегда следовало снять плащ и ботинки, чтобы не заносить в помещения уличную грязь. Но как это сделать, если в одной руке посох, а в другой две книги и класть их на пол не желательно?
— Стой, — я заметил движение рядом с собой и моментально среагировал, вытянув руку с книгами и чуть повысив голос.
Маленькая девочка с кожаным ошейником спешила к выходу. Академия полнится подобными ей беспризорными детьми. В каждом бараке дети работают до совершеннолетия на мелких подсобных работах, и не только. Если верить словам приятелей, то брошенных родителями детей обычно опекает церковь — но в Настрайске она крохотная, так что стекаются такие дети со всей округи именно в академию. Здесь на них цепляют ошейник, они становятся невольниками и исполняют подённую работу каждый день, пока однажды им в руки не положат небольшой мешочек с деньгами, снимут ошейник и отправят на все четыре стороны. Вроде бы такая судьба намного лучше, чем сдохнуть от голода и холода в тёмной подворотне или в руки к маньяку угодить — но я не могу принять, что детей так используют.
Одна из таких девочек, лет восьми на вид и с широким шрамом на правой части лба, как раз спешила на улицу и старалась незаметно проскочить мимо толпы. Я её заметил, остановил, и она впала в ступор, словно увидев бабайку из кошмарных снов. Округлив глаза как мышь перед мясорубкой, она только и смогла, что отступить на шаг и приоткрыть рот.
— Пожалуйста, не ешьте меня, — пролепетала девчонка, а в уголках её глаз заблестели слёзы.
— Чего? — у меня невольно прищурился правый глаз. Неужели я настолько страшный? — Не пугайся, ничего я делать не буду. Вот, подержи немножко, пожалуйста.
Я протянул девчонке книги, но та поняла меня не сразу. Пришлось повторить просьбу, и только тогда она медленно вытянула руки и неуверенно схватила книги. Да так и встала, держа их на весу.
Хотелось посмеяться над довольно комичной ситуацией, но как-то печально осознать себя в качестве бабайки. Я натянул на лицо маску безразличия и постарался как можно быстрее раздеться, иначе эта толпа разумных разойдётся и оккупирует единственную лестницу на верхние этажи.
Быстро закинув плащ на предплечье, а сапоги сжав в кулаке вместе с посохом — я взял обратно книги. Но девочка не опустила освободившиеся руки, а так и продолжала их протягивать, испуганно глядя на меня. Я опустил взгляд на крохотные ладошки, будто протянутые в поисках милостыни. Потом посмотрел на детское личико. Вновь на протянутые ладошки, вновь на личико. И невольно прыснул, заткнув книги под левое плечо. Я потянулся к поясу, его верхнюю складку вполне по силам отогнуть одной рукой, а под ней лежит десяток золотых монет. Хорошая привычка, на крайний случай хранить немного денег в поясе. Сейчас она пригодилась, но вложенный в крохотную ладошку золотой кругляш не растормошил девочку. Она лишь ещё больше ошалела от происходящего, а взгляд её замотался как болванчик: с монеты на моё лицо и обратно.
— Иди уже, — я ухмыльнулся, опустил руку на маленькую голову и легонько подтолкнул в сторону двери. Это сработало, и малышка молнией выскочила из барака.
И, всё же, даже если я посмеялся от случившегося — в будущем не стоит разбрасываться деньгами. Да, было весело наблюдать за замешательством девочки, вот только если каждому такому гарсону отдавать по золотому, то нужную сумму для закрытия контракта накопить не получиться.
На втором этаже длинный коридор тянулся от одного края барака до другого, а посередине иногда проходили массивные печные трубы, как бы деля коридор на два прохода.
По левую руку от лестницы через каждые восемь метров по обе стороны располагались двери, их всего восемь на каждую из сторон. По правую руку от лестницы — небольшое пространство с парочкой столов и стульями рядом с ними, специально поставленные для совместной учёбы. В последнюю неделю учебная зона пустовала, но с завтрашнего дня всё изменится.
Дверь в комнаты Эльты шестая по правой стороне коридора, моя — вторая слева. Весёлое настроение после инцидента с девчонкой испарилось, я медленно готовился к тяжёлому разговору. Но стоило подойти ближе, как мне стало не по себе. Внутри было слишком шумно.
—… ещё раз пойми, необтёсанный ты чурбан, руну Каст в печати Нур-Гасар никто на ткань не наносит! Ты ведь… Ликус? — нависавшая над дворфом Эльта раскраснелась от жаркого спора, и сейчас с удивлением смотрела на вошедшего в свою же комнату ксата.
— Ликус, наконец-то, — Нобл встал и рукой отодвинул эльфийку. От такого нахальства та цыкнула на дворфа, но он лишь отмахнулся. — Долго мы тебя ждали.
— Здравствуй ещё раз, — остроухая с чёрными волосами выглянула из-за дворфа и по-доброму улыбнулась. — У наставника всё хорошо прошло, да?
— Книги дали, значит, хорошо, — Фанул легонько кивнул мне.
— Неужели ты из-за этих двух книг так долго шлялся? — Эльта упёрла руки в бока и грозно свела брови, в её глазах цвета ириса мелькнул хищный огонёк. Будь я пшеничным зёрнышком, то всенепременнейше испугался бы этого надутого от злости хомячка.
— Опять она начинает, — Нобл махнул в сторону эльфийки рукой. — Каждые пять минут тебя вспоминала.
— Да, вспоминала, — Эльта зыркнула на дворфа, и тут же положила правую ладонь на свою маленькую грудь. — Я, в отличие от Ликуса, сразу пришла к вам. Вы бы всё время тут сидели без дела.
— В тебе заботы через край.
— Не благодари. Я это делала ради себя, — голубоглазая эльфа не поняла сарказма дворфа и победно вздёрнула носик.