Скверная жизнь дракона. Книга пятая (СИ)
— Я впервые рад видеть ксата, — Касуй поспешил приблизиться и даже чуть кивнул в знак приветствия. — В обед по маяку дальней связи со мной связалась моя семья. Я должен, скажем так…
— Чего надо? — мне настолько отвратно делить один воздух с этой благородной тварью, что будь я сейчас в нормальном самочувствии, то всенепременнейше врезал ему по морде. Хотя, не врезал бы, ведь это явное нарушение правил академии, но всяко бы сразу послал, а не попытался разговор закончить мирно.
— Я просто удивлён, что даже ты смог сделать правильный выбор, хоть и между нами и были разногласия в прошлом. Я…
— Чего надо?
— Я хотел бы забыть наши прежние разногласия и предложить тебе дружбу.
— Слушай, ты…
Я прервался, стараясь подобрать правильные слова. Настолько зашкаливающая наглость нутона ошарашивала. После всех слов, сравнивая меня и Налдаса с псами, желая мне смерти и прочего — он хочет подружиться? Это даже не наглость, а какое-то запредельное самомнение.
— Послушай, я выполняю задания в гильдии авантюристов только потому, что мне нужны деньги. И не обольщайся, задание от твоей семьи я выполнил только по этой причине.
От моих слов Касуй насупился, его взгляд похолодел. Благородный захотел что-то сказать — но я не закончил.
— А насчёт предложения дружбы, — я рукой показал в сторону первых ворот из академии. — Вот выйдешь из академии и сразу поверни на запад, чтобы Вифлеемская звезда горела строго в твоих глазах, а жопу мучал недельный запор, то есть строго на запад. И иди вперёд. Иди день, иди второй, третий, четвёртый, потом неделю иди вперёд, ещё неделю, потом месяц. И вот когда пройдёшь месяц, то сразу поверни налево, там «нахер» увидишь. Тебе с твоей дружбой туда.
Стоило мне выговориться и на душе сразу полегчало, даже будто легче дышать стало — хоть скверное предчувствие никуда и не делось. Благородный же медленно краснел от негодования, впившись взглядом в моё лицо и мелко тряся крепко сжатыми кулаками.
В самой ехидной форме пожелав нутону приятного аппетита и не поперхнуться за ужином — я направился ко входу в барак, едва справляясь с подступающим смехом и не без труда гася улыбку.
Остальные ученики ещё не успели вернуться с лекций и в коридорах сновали лишь дети-невольники. Одну из девочек со шрамом на лбу я жестом подозвал к себе. Та быстро подбежала, но не вплотную, держа почтительную дистанцию.
— С возвращением, господин Ликус, — она хоть и постаралась улыбнуться, но её ожидающее выражение лица говорило само за себя.
— Ну, и где назначают невольников?
— В зданиях таких больших, круглых, вы там ещё книги заказываете, — протараторила девочка на одном дыхании, даже не пытаясь скрыть радость в голосе. Но стоило ей закончить, как она что-то вспомнила, опустила взгляд и обиженно надула щёки. И тут же опять что-то вспомнила, вновь заулыбалась и с надеждой посмотрела на меня. — Вы сегодня уже не успеете, там только до ужина можно. Но я и завтра здесь буду работать. Завтра пойдём, да?
Я прыснул от столь неприкрытой наглости. Малышка засмущалась, а мочки её ушей покраснели от стыда. Деваться некуда, так что я согласился на завтрашний день, заодно спросил Улу о странной суматохе в академическом городке.
— Мастерская взорвалась, — та удивлённо захлопала глазами, будто забыв, что я уезжал из академии.
— Как, взорвалась?
— Бух, — Ула вскинула руки, — и нет мастерской.
Я не нашёл ничего умнее, чем удивиться и ошарашенно закивать головой.
— Но они всегда здесь взрываются. Раз в два налима взрываются, иногда даже раз в один налим.
— Из-за чего?
— Не знаю, — малышка пожала плечами, а мне, почему-то, стало немного боязно.
Договорившись, что завтра до обеда схожу в задние лекторума и назначу Улу себе личным невольником, как бы это скверно ни звучало — я заодно попросил её предупредить брата, что завтра она принесёт ему огромный список вопросов.
В ожидании приглашения на ужин я только и сидел в кресле, глядя в одну точку и размышляя над услышанным. Взрыв мастерской — это должно быть экстраординарным событием, но реакция Улы говорила об обратном, словно мастерские здесь взрываются как кукуруза на раскалённой сковороде. И это ещё скверное предчувствие, усилившееся после разговора с девочкой — оно такое же, как в Магнаре. Моя паранойя никогда не ошибается, она уже не раз спасала мне жизнь — но что приключилось в этот раз? Неужели это связано с моим вызовом к Густаху? Вряд ли, иначе бы меня уже под конвоем вели в магистрат. Стало быть, меня вызывают из-за нашего разговора о заллаях и церкви? То же странно, ведь мы и так договорились увидеться по первой же возможности. Тогда в чём дело? Из-за книг? Неужели… Ай, в скверну всё это. Сколько ни думаю, сколько ни размышляю, а легче не становится, только ещё сильнее паршивое чувство усиливаю.
Когда в коридоре поднялся гам и топот ног, а детский голос из-за двери пригласил меня к ужину — я успел чуток отдохнуть и уже не ходил как старая кляча, всё время опираясь на посох.
Столовая в этот раз мне показалась иным миром настолько, что я потерялся и не знал, куда сесть и что вообще делать. За прошедшие двадцать дней клаша, пока я мотался в Магнар и обратно, Эльта окончательно подружилась с двумя подругами и теперь они втроём о чём-то весело щебетали за дальним столиком. Фанул и Талия хоть и тоже расселись по разным компаниям, но в отличие от Эльты заметили меня, коротко кивнули и, почему-то, грустно улыбнулись. Но сколько бы я ни разглядывал головы в зале, но так и не смог рассмотреть Нобла. И это мне крайне не нравилось.
Первой из столовой вышла Талия в компании двух парней и ещё одной девушки. Договорившись встретиться с друзьями позже, она медленно приблизилась ко мне, стараясь удерживать взгляд на моём лице. Последнее удавалось ей с трудом, судя по подрагивавшим губам.
— Здравствуй, Ликус. Как поездка прошла? В дороге никто не напал на караван?
— Напал, но…
Мысль прервалась. Я совсем запамятовал про нападение гоблинов и девушку нутона. Неужели ей не хватило разборок в ратуше, и она доложила о случившемся в академию?
— Там была одна неприятная история, но ничего серьёзного. Скажи, а Нобл где?
При упоминании дворфа чуть полноватая остроухая дёрнула плечами, потупив взор.
— Ты же вчера поздно приехал, да? Ещё не слышал ничего?
— Ты о чём? — в груди похолодело, сердце застучало через раз.
— Мастерская, в которой…
— Приехал? — раздавшийся чуть надменный голос перебил Талию.
— Привет, Эльта.
— Привет, — остроухая с блондинистыми волосами посмотрела на Талию. — Уже сказала?
— Нет, не успела.
— Ну тогда скажу я, — Эльта пододвинулась и, набираясь духу, то сжимала тонкие губки, то отводила взгляд в сторону.
— Так, что случилось?
— Нобл погиб, — коротко отчеканила блондинка. Внутри меня что-то ухнуло, холодок пробежал по груди.
Нобл работал в той самой мастерской, взорвавшейся неделю назад. Днём, когда улицы академического городка полнились разумными и приближалось время обеда — раздался оглушительный взрыв, разметав крепкое здание как пушинку, а с неба посыпались окровавленные камни и доски. Пострадало очень много разумных в тот день, а проходившие рядом с мастерской — умерли, убитые разлетевшимися камнями защитной стены. Ими мастерские окружали специально, чтобы защитить прохожих в случае взрыва, но в этот раз он был настолько сильным, что размотал укреплённый магией забор как детский кулич из песка и камни со страшной силой полетели в прохожих. Восемь погибших учеников различных годов обучения и два мастера в здании: а так же семь невольников, три ученика и один мастер на улице; и огромная воронка на месте мастерской — вот последствия взрыва недельной давности.
— Тебя из-за этого вызывают? — обе эльфийки вцепились в меня взглядом.
— А я-то тут причём?
— На тебя же скверна не реагирует и эти… на груди… — Эльта пальцем показала на мою грудь.