Не чужие (СИ)

Инесса Альбертовна решила мне сама позвонить и спросить, почему я не дождалась ее. Получив ответ, она сказала, что сама заедет к нам завтра домой и привезет все бланки.
Оказавшись дома, я неспешно принимаю душ, подставляя свое разгоряченное лицо под теплые струи воды. Горячая ванна до конца беременности теперь для меня под запретом. Это ничто по сравнению с тем, что меня ожидает. Нас.
Сквозь шум воды я слышу хлопок двери, а после в ванну проникает прохладный воздух из коридора.
Кирилл скидывает свои вещи прямо на пол, после чего забирается ко мне под душ.
— Моя девочка, — урчит, как кот, прижимая мои ягодицы к своему каменному паху. — Хочу тебя.
По инерции расставляю ноги шире, открылась для его настойчивых жалящих ласк. Для меня стало так привычно отдавать свое тело ему, доверять, чувствовать.
— А ты меня хочешь? — раздвигая мои влажные складочки, провоцирует на отклик, создавая магию безумия, разделенного на двоих.
— Нет, — его рука замирает. — То есть да, но твоя мама сказала, что пока нельзя.
— У тебя снова сбился цикл? — рычит мне в спине, расставляю руки по обеим сторонам от меня.
— Да… На ближайшие семь месяцев точно, — пропустив смешок, разворачиваюсь и смотрю ему в глаза. — Я беременна.
Кирилл блуждает по моему лицу ошеломленным взглядом. Мне остаётся лишь блаженно улыбаться, стоя перед ним обнаженной и совершенно счастливой.
— Пусть будет девочка, — дотрагивается своими пальцами до моего чувствительного бугорка, надавливая. — Желательно твою копию.
— А — ах, а как же желание любого отца иметь наследника? — ладошкой сжимаю его горячую плоть.
— Девичья у вас память, Ева Игоревна, — кружа пальцами по клитору, он не проникает внутрь. Прислушался к просьбе. Оберегает. — Пацаны от зависти умрут, если у меня будет дочь — копия своей матери.
Взрываясь чувственным опустошающим оргазмом, хватаюсь за плечи своего любимого. Мне не хватает его наполненности, да и терпеть не так уж и много. Присаживаюсь на колени, смотря на него снизу.
— Боксерские перчатки. Розовые с бантиками. Я помню, — обвожу кончиком языка розовую головку члена, дразня.
— Ева… — сам толкается в мое тепло, шумно цедя воздух сквозь зубы. — Ты не представляешь, как сильно я тебя люблю.
Расчувствовавшись от таких признаний, хочу вложить в свою пикантную ласку все свои чувства и эмоции.
Если бы не он — мои эмоциональные стены стояли нерушимы, а визиты к психотерапевту превратились в единственное спасение от собственных разрушительных мыслей.
Когда мой мальчик прижимает мое тело снова к себе, будучи удовлетворенным и немного насытившимся, говорит практически шопотом:
— Ее задержали на вокзале, в пригороде. Хотела уехать к своей тётке в какую-то глушь, — оскаливается в победной улыбке.
— А…
— Дай мне насладиться тобой… И, — склоняется к низу живота, оглаживая его своими ладонями, целуя. — Выходи за меня.
— Когда закончишь институт, — направляю его губы ниже, сгорая от своей похоти. Гормоны. Возможно. Я ненасытная кошка. Вот кто.
— Доиграетесь, Ева Игоревна. Мне вам снова припомнить, как я добиваюсь положительных ответов? — языком касается чувствительного местечка.
— Да… Да! Только не останавливайся, — прижимаю его за голову ближе к своему телу, горя в агонии от собственного бесстыдства, подогреваемое самым искренним и светлым чувством — любовью.
  
Эпилог
 
Четыре месяца спустя
— Ева, милая, поздравляю вас, — поднимает бокал Аня, искренне посылая мне обворожительную улыбку с другого конца стола. — Будьте счастливы, — подняв стакан с водой вверх, лишь одними губами выговариваю: — «спасибо».
Кирилл сидит со мной рядом, на мягком диване, одной рукой поглаживая поясницу, а другая его рука покоится на моем внушительном беременном животе.
Его глаза светятся от счастья, когда он каждый раз чувствует шевеление нашей дочери. Для него это стало чем-то особенным, словно так Кирилл уже проявляет свою любовь к ней.
— Ноги опять отекли, — шепчу ему на ухо. Он хмуро сдвигает брови, помня о том, что сказала Инесса Альбертовна об этом недуге и чем это может грозить мне и малышке. — Хочу прогуляться.
 
— Ева, это клуб, а не парковая зона с зелеными кустиками. Тут и толкнуть могут, в конце концов, — повышает на меня голос, но сразу смягчается, завидев мои слезы. Ох, уж эта пресловутая излишняя сентиментальность у беременных. — Пошли.
Пока друзья общаются и подтрунивают друг над другом, мы выходим из ВИП, спускаясь вниз. Кирилл был весьма удивлен моей просьбе отметить нашу свадьбу здесь. Зато его друг, в роли свидетеля, был весьма доволен, так как не любит классические свадьбы. Или же его заинтересовала Аня, что всячески продолжает игнорировать попытки по ее соблазнению. Взрослые. Сами разберутся.
Мой взор устремляется туда, где я впервые увидела «его» почти год назад. Как же он на меня смотрел… Водоворот воспоминаний и чувств закружил меня с неистовой силой, унося в наше сладкое и трепетное прошлое. Тяну Кирилла на танцпол.
— Пожалуйста, — смотрю в его глаза. Он нехотя соглашается. Переживает. Любит. Бережет.
Я встаю в середине танцпола, как тогда. Поднимаю руки вверх, но на этот раз я знаю, что сзади меня стоит «он». Откидываю голову назад, на его плечо.
— Было не больно? — Кирилл трогает мое запястье. На месте шрамов появилось свежее тату. Это мой свадебный подарок от него.
Я простила Дениса, вернула Давида в свою жизнь. Я любима и люблю. Во мне бьются два сердца. Разве можно мечтать о большем?
— Нет, — плавно двигаю бедрами, специально задевая ягодицами его пах. Возбуждаю. Провоцирую.
— Егоза, — хрипит мне в шею, слегка прикусывая ее зубами. Целует, зализывая сладкий укус.
— Только не говори, что тебе не нравится, — кладу ладошку на его ширинку, сжимая. — Давай убежим? Они поймут. На беременных вообще нельзя обижаться, — Кирилл смотрит на меня с предвкушением. В его глазах пляшут чертята, что смотрят на меня исключительно с обожанием. Всегда.
— Поехали домой, — вкладывая свою ладонь в его, я безоговорочно ему верю, следуя за ним, как за своей путеводной нитью в свое самое светлое счастливое будущее.
У него хватило смелости показать мне чувственный мир, где я оказалось центром его вселенной.
Листаем…