Красноармеец (СИ)

Месяц уже обучали, часть февраля и марта. Причём, на захваченном немецком аэродроме, среди разного побитого и подавленного танковыми гусеницами хлама, был и «Шторьх», слегка повреждён, но механики вернули того в строй, и меня также на нём учили летать. Но это быстро научили, на машине сложнее было, самое главное это ночные полёты и ночное ориентирование, плюс посадка и взлёт с любых площадок и разного размера. Иногда нужна ювелирная точность. Тут я пока лажал, но обучали. Горючее из трофеев им на это выделили. У каждой дивизии или бригады нашей армии была своя подготовленная полоса для связных самолётов, там садились. Вот так я держал слово, армии действительно стало куда легче с оперативно добытой информации, потери в людях и технике резко снизились, и сам получал то что хотел. В середине марта дали орден «Красной Звезды». На груди только медали, а я тоже получил форму офицера, с погонами, парадную и полевую, и вот теперь первый орден. Правда, представили меня к ордену «Ленина», но сверху спустили до «Звезды». Михайлов был зол, это было его личное представление. Хотя тот отыгрался в звании, я получил лейтенанта. А так, благодаря добытой мной информации, удалось окружить две немецких дивизии, пехотную и моторизованную. За восемь дней, отбив три попытки деблокировать своих, склонили к сдаче, пятнадцать тысяч офицеров и солдат сдалось тогда. Куча техники и вооружения взяли, тыловики до сих пор собирают и подсчитывают, а мы укрепили и расширили наши позиции, почти на тридцать километров вглубь территорий противника. Выступ такой. За это и получил всё вышеперечисленное, звание и орден.
В принципе, я доволен. На передовой бываю пусть и часто, но по ночам, отчего опыт пилотирования самолётов в ночное время, быстро поднимался. Тут как раз и «Шторьх» восстановленный в руки попал, на нём и летал, его на меня записали, хотя числился пассажиром, лётчик пилотировал, но на сам деле я, под его присмотром, также лично доставляя в штаб армии информацию. Вообще для экономии времени можно было бы использовать два самолёта. На одном я бы облётывал передовую, собирая статистку и нанося на карту, потом передавая её посыльному-командиру, и тот на втором самолёте оперативно доставлял бы в штаб армии, пока я даже информацию собираю. Впрочем, как двинем дальше, так и будем поступать, но пока я летал сам и куда быстрее нарабатывал опыт ночных полётов. Вся эта идиллия длилась до середины апреля, я два месяца уже в Шестой армии, мы Днепропетровск взяли, и встали на берегу Днепра, а развезло всё, грязь, так что ждали окончания весенней распутицы. Хотя один плацдарм на вражеском берегу создали и усиливали его. А я показал, где можно и удачно его создать и где сил у немцев мало. А те что они могут оперативно использовать, указал где находятся и как перехватить. Там авиация поработала.
Да, Днепропетровск не мы брали, мы севернее наступали, там Тридцать Седьмая армия его брала. Так что даже расширили плацдарм на глубину двадцати двух километров и на ширину пятнадцати. Туда две дивизии переправили, пока шли бои позиционные. Да к нам резервную армию перебросили, больно плацдарм удачен для летнего наступления, все ждали как всё подсохнет, да и немцы тоже понимали, что мы двинем дальше и усиленно окапывались. Армия резервная на подходе, сразу её на плацдарм, у нас похоже и начнётся дальнейшее летнее наступление. Те две дивизии, их усилили танковой бригадой, не углубляли плацдарм, а окапывались, чтобы удержать захваченное, танки по самые башни закапывали. Понтонный мост действовал, немцы в курсе, что утром мы его разбираем и прячем, маскируя, а ночью собираем и тот действует. Вот и подразделения резервной армии так перекинем в ночь. У нас на плацдарме уже и «тридцатьчетвёрки» есть, даже несколько редких тяжёлых «ИС», плюс «КВ» из отдельного тяжёлого танкового батальона, бои тут серьёзные предстоят, но я похоже этого не увижу. Причина банальна, меня выкрали.
Самое смешное, хотя может и страшное, с какой стороны посмотреть, меня выкрали наши. Не немцы, а разведка Тридцать Седьмой общевойсковой советской армии. Дело в том, что летая, я прихватывал также дроном и позиции соседей по флангам, Тридцать Седьмой и Двадцать Шестой советских армий, и естественно наши отправляли информацию соседям. Особенно обсуждали укрепление стыков армий. Те конечно удивлялись, от соседей по их позициям информация поступает раньше, чем от своей разведки или подразделений на передовой, и стали выяснять. Ещё и командарм Тридцать Седьмой часто помощи просил по разведке передовой на его участке. Пару раз я помог, так тот быстро на этот подсел и уже требовать начал, мол, у него самый важный участок. Тот ещё тип, любитель поорать и потребовать. Даже сам прилетал, с Михайловым вусмерть разругались. Послали его, и вот результат. И ведь как-то вычислили. Хотя, на самом деле это не сложно было. Самое фиговое мне дали крепко по голове, я за кобуру схватился, те брали меня и лётчика у самолёта, сняв пост и часовых, вырубили капитально, и вот так выкрали.
 
Я им травму головы, а как не крути, это травма, никогда не прощу. Впрочем, и прощать некого. А очнулся я в кузове движущейся на разбитой дороге грузовой трофейной машине. Слишком мотало сильно, точно разбитая. Что случилось понять было не сложно. Поэтому сработал быстро. Ну вы сами представьте себя на моём месте. Вас похитили, первая версия - немцы. Что бы вы сделали? Ну вот и я тоже сначала стреляю, а потом спрашиваю. Мешок на голове, руки связаны спереди, о чём ещё можно подумать? Это всё тут же исчезло, убрал в хранилище, и в руках у меня забился «ППД». Перечеркнул двумя длинными очередями пять бойцов, что сидели на боковых лавках грузовиков. Причём наш двухцветный камуфляж, пилотки, наше оружие, но меня это не смущало, немцы под наших маскировались только вперёд. Это были волкодавы, натуральные, четырёх я завалил, испятнал пулями, а пятый прыжком ушёл за борт. Похоже не зацепил. Только тент хлестнул, машина крытой был. А я, резко развернувшись на спине, до этого лежал головой к кабине, теперь после разворота ногами, и стал бить по кабине, в досках пулевые отверстия появились, щепа отлетела. По видиле и пассажиру стрелял. Машина уже экстренно тормозила, но думаю достал обоих. Несколько раз дёрнувшись, грузовик заглох, я тут же вскочил и выкатился наружу, обнаружив, что нахожусь на лесной дороге, а вокруг высокие сосны. Это откуда у нас такие лесные массивы? Не припомню.
Быстро сменив расстрелянный диск на запасной, убрав первый, потом снаряжу, и держа на прицеле кабину «Опеля», стал аккуратно подходить. Шёл со стороны пассажира. Сама машина похоже трофейная, ещё не покрашена, но имела большие красные звёзды на дверцах. Одной рукой распахнув дверь, отпрыгнул назад, а наружу вывалился командир, по погонам - капитан, и я его сразу узнал, представитель разведки штаба Тридцать Седьмой общевойсковой советской армии. Из первого отделения. Не раз крутился неподалёку от меня, уж запомнил. Тут я метнулся кувырком за передок машину и по двигателю хлестнула короткая очередь, в три-четыре патрона. А это тот пятый, что из кузова выпрыгнул. Я его ждал, дорога пуста была, явно укрылся в лесу, и как движение засёк, дёрнулся, отчего и ушли пули в сторону. А бил на поражение, стоит отметить. Дав из-под машины длинную очередь с сильным рассеиванием в сторону стрелка, глядишь какая зацепит, рванул вглубь леса. Зигзагами, сбивая прицел. Тут сосны, ветви наверху, голые стволы, метров на сто видно всё хорошо. А дорога перестала быть пустой, появилась автоколонна, причём не пустая, кузова покидали бойцы, и раздавались команды. Пристрелят ещё, поди докажи, что не верблюд. Документов-то у при мне не было, удостоверения нет, предписания штаба моей армии о ведении разведки на передовой тоже, нагрудный карман гимнастёрки пустой. Сам я в лётном костюме был, а в чём ещё летать мне? Под ним моя офицерская форма. Пилотка пропала. Ремень на месте, но кобура пустая. Если поначалу я считал, что меня похитили немцы, то сейчас сомневался. Это явно наши, да и та колонна на дороге, тоже с нашими бойцами. Хм, и похитили меня на стыке флангов обеих армий, моей Шестой и Тридцать Седьмой соседней.