Красноармеец (СИ)

- Сколько именно? - прямо спросил Сталин.
- Я не считал, честно, не до того было, но меньше тонны, и больше полтонны ампул точно. Где-то в районе девятисот килограмм. Потом уже я застрелил генералов, сжёг склад с медикаментами, чтобы кражу замаскировать, грузовик наш видели, могли по нему выйти на моих… деловых партнёров, ну и остальное заодно сжёг, потом офицер меня из изолятора освободил, но тут мы разошлись. Мне нужен шум с прорывом, тот первым уехал, тихо, и чтобы немцы горожан не тронули, за убитых генералов.
- Не помогло, пятьсот человек расстреляли, - тихо сказал Сталин.
- Я знаю, товарищ Сталин, моя вина.
- Что было дальше я уже знаю.
- Да, товарищ Сталин, я угнал танк, ну и там дальше всё согласно рапорту. За сутки до того, как прибыли сотрудники НКВД, забрать меня, немцы передали грузовик. Я уже подготовил место хранения груза, выгрузил и вернул машину. Груз в заброшенной землянке, на том момент ещё на оккупированной территории, но как мне сейчас известно, те места освобождены. Там снегопад был, всё замело, думаю вряд ли кто найдёт, а средство нужное, сколько нашим ребятам поможет. Для того и экспроприировал. Хочу нашим передать, без меня склад не найти, поэтому придётся мне лично передавать уполномоченному лицу.
- Хорошо. Вам скажут, когда.
Вот после этого и отпустили. Комиссар только попросил подождать в приёмной. Подождал. К слову, в кабинет пропустили несколько человек с портфелями, в гражданской одежде. На меня с интересом покосились, дважды Герои большая редкость. Я так понял, это известные конструкторы оружия. Сам комиссар вышел из кабинета через полчаса, будучи задумчивым, и подхватил меня под локоть повёл к выходу, говоря на ходу:
- Я надеюсь, лейтенант, ты понимаешь, что отсутствие чинопочитания не может остаться без ответа? Тебя на капитана представили, уже даже утвердили. Так вот – забудь.
Сгорбив плечи, и грустно вздохнув, мол, осознал, что потерял, пусть порадуется, и поинтересовался грустным голосом:
- Товарищ комиссар государственной безопасности…
- Вот, помни разницу в чинах, - перебил тот меня.
- Ага. А что там конструкторы сказали? Это ведь конструкторы зашли в кабинет к товарищу Сталину?
- Закрытая информация. Сейчас к нам, будешь вспоминать что ещё забыл.
- Товарищ комиссар, клянусь своим… э-э-э…
- Не надо придумывать, всё равно не верю.
Я получил шинель, оружие, мы быстро оделись, и снова на Лубянку. Пришлось всё повторно описывать. Ничего нового не добились. Примерный район склада где медикаменты, указал. Там действительно есть землянка, причём бывшая наша, бросили, когда отступали осенью. Тем, кто со мной окажется, будет полезно заглянуть внутрь. Оказалось, вопросов ко мне ещё хватало. Где оружие добыл, опиши каждого бандита, как ждал чтобы те уснули напившись, и резал их. Как использовал оружие по патрулям на улочках Владимир-Волынска, опиши опыт применения, и остальное. Как майора-связиста брал и там оружие использовал, также опыт применения. Да что это, я за каждый использованный патрон отчитывался. Сутки всё это шло после поездки в Кремль, после этого на самолёт и к Туле, с нами летел бригврач, довольно высокий чин из санитарного управления РККА, с ним два званием поменьше, один военврач второго ранга и второй старший военфельдшер. Для описи взяли и работ. Меня сопровождал комиссар, старший майор отсутствовал. Там у аэродрома уже ждали люди и техника, всё было заранее подготовлено. Два броневика, два взвода красноармейцев, машина для нас и грузовик-фургон, для перевозки медикаментов. Так и поехали. Больше двух часов, но добрались. Дальше я шёл впереди, благо валенки имел, прокладывал тропку, чуть сам не плутанул, но нашёл. Тут трое бойцов быстро работая лопатами, одной снежной и пехотными, откопали вход и смогли стронуть дверь.
- Я первым, там минировано. Не заходите пока.
Дальше зайдя в землянку, достал из хранилища ручную гранату, как будто снял растяжку, и стал доставать упаковки с ампулами. Себе оставил одну упаковку и шприцы, остальное всё достал, ну и позвал остальных. Зашли с керосиновыми лампами, даже их заготовили, а осмотрелись, многих пробил озноб, с ужасом смотрели. Бригврач трясущимися губами спросил:
 
- Что это?
- А это лежат наши раненые, их ледяные статуи, которых бросили при отступлении, и они тут все умерли от ран, - жёстко сказал я. - Вы дальше за те нары загляните. Там девочка медсестра, удавилась. Не смогла бросить их и не выдержала мук. Я вот не могу туда пойти и посмотреть, не выдержу. Я не железный.
Комиссар сходил, долго смотрел, бледнея, потом закрыл лицо руками, постояв, покачиваясь, не глядя ни на кого, вышел. Больше в землянку он не заходил. Я тоже вышел, бойцы носили упаковки к машине, мы ждали, решили не разделяться. Бойцы из оцепления что нас охраняли, только поглядывали. Не задержались, поехали обратно. И вскоре также самолётом, с грузом лекарств, вернулись в Москву. Медики в одну сторону, а мы на Лубянку. А там как будто и не отсутствовал весь день, майор ждал, вот и продолжили. Это ладно, пройденный медосмотр тоже в принципе тревог не вызвал, сам я ночевал в служебной гостинице, не в камере, но только ночевал, остальное время опросы и опросы. Тридцать первого декабря я Новый Год встретил в кремлёвском зале с ёлкой. А мне вполне официально приглашение принесли, в парадной форме был. Между прочим, утром двадцать седьмого летали за лекарствами, а вечером тридцать первого в Кремле был. Мне понравилось, вполне всё пристойной было. Сталин не подходил, хотя кивнул мне издалека, но поговорил с Власиком, вспомнил как начальника охраны звали, тот передал, что медики благородят за лекарства. Результаты в госпиталях уже видны невооружённым взглядом. Причём дозы строго лимитированы кому и где, мало было лекарства. А первого января, как будто и не праздник, снова знакомый кабинет. Наконец перешли к следующему этапу. Майор, что со мной лично продолжал работать, комиссар редко заходил, он вообще как-то почернел лицом, читал уже исписанные листы, и уходил, иногда забирая их, и вот под вечер второго января, вдруг майор спросил:
- Скажи, а ты кто?
Комиссара не было, но я чуял, будет сигнал, зайдёт.
- Не понял вопроса, товарищ старший майор.
- То, что ты Одинцов, вызывает сомнение. Знание английского языка, Одинцов изучал в школе немецкий, или твоё умение водить автомашины. Одинцов и этого не умел. Однако шрам на правой лопатке имеет место быть. Мы провели немалую оперативную работу, общались со всеми, кто тебя знал. Внешне описание до последней родинки и шрамов получили от твоих друзей детства. Всё на месте, но ты не узнал свою одноклассницу, которую знал с детского сада. Она не военная, но по нашей просьбе временно надела форму и служила в штабе Двести Девяностой стрелковой дивизии. Та самая, к которой ты обратился: Эй ты, как там тебя, боец?.. И на которую ты указал, как на тот тип девушки, что в твоём вкусе, когда тебя окружили девчата. Да, об этом мне тоже сообщили. Кстати, она уже сдала форму и отбыла домой, в Горький. Насчёт частичной амнезии, утраты памяти, я в курсе. Удар в висок не пришёлся даром. Так что скажешь?
- Не было частичной амнезии, - вздохнув, признался я, а куда деваться, и продолжил. - Я вообще ничего не помнил, но побоялся сказать, тихо и незаметно подслушивал, выяснял информацию и радостно сообщал врачу что то-то и то-то вспомнил, хотя только подслушивал. Так и получил диагноз частичная амнезия, мне почему-то казалось, что так было нужно. Память не вернулась ни тогда, ни сейчас. Оттуда английский знаю, без понятия. Машину почему вожу? Не знаю. На мотоциклах тоже ездил, если вы не в курсе. Вполне уверенно. Ну а дальше война, развивался, учился. Глупо отказываться получать новые умения, когда они есть. Я не хотел становится командиром, вот как на духу говорю, простым стрелком проще, но меня комдив отправил в школу младших лейтенантов в Киев. Вы даже не представляете, как я старался со дна подняться хотя бы в среднячки учёбе. Я школу не помню, какие-то знания всплывали, но мизер. Хорошо парни здорово помогали, я их за это подкармливал. Так что для меня это всё не сказка, а жизнь, и довольно страшная.