Дочери мертвой империи

– Вы же понимаете, как много он стоит, да? – спросила я. – Вы единственный человек в поселке, кто способен по-настоящему оценить товар такого качества. Я готова отдать его вам всего за пятьдесят рублей.
Он насмешливо фыркнул:
– Если я единственный человек в поселке, которому ты можешь его продать, зачем я буду платить так много?
– Ну, не буду же я отдавать его за бесплатно, – сказала я ровным голосом. – Если понадобится, я отвезу камень в Екатеринбург. Но, товарищ Стравский, пятьдесят рублей – это немного. А мне нужны деньги для Кости. Чтобы нанять ему врача. Помогая себе, вы поможете и ему.
Стравский продолжал жадно смотреть на бриллиант. Я ждала, когда он назовет меньшую цену и мы начали бы торговаться.
– Отдам я твои рубли, – сказал он.
Я кивнула и постаралась сдержать ликующую улыбку.
– Если он настоящий, – сказал он. – Дай-ка поглядеть.
Неохотно я отдала ему бриллиант. Стравский поднес самоцвет к глазам и долго его осматривал. А потом сомкнул вокруг камня кулак:
– Очевидно, что ты его украла. А ну, убирайся из моего дома, пока я о тебе не доложил.
Мои внутренности окатило волной злости.
– Ну нет, – угрожающе произнесла я, засовывая руку в карман. – Платите пятьдесят рублей или возвращайте бриллиант. Он наш.
Стравский мерзко рассмеялся.
– Ты грубая, дикая девчонка, которая должна сидеть дома, а не ездить по округе, как потаскуха, – сказал он с хищной ухмылкой. – Если не уйдешь сейчас же, я сделаю так, что тебя арестуют за воровство. Это мой поселок. А ты малолетка из захолустной деревни. Убирайся с глаз моих!
Я сжала зубы. За четыре месяца работы я сталкивалась с куда более злобными и хитрыми людьми, чем Стравский. Но никто из них не обладал такой же властью, как он… Однако еще я никогда не позволяла себя обворовывать и начинать не собиралась.
Я достала из кармана нож, и его и так выпученные глаза еще больше округлились.
– Плати или возвращай, – повторила я, угрожающе наставив на него лезвие. – Иначе пожалеешь. А потом я пойду к товарищу Морозову и всем расскажу, что ты обокрал эту девушку и забрал у нее бриллиант. Что люди подумают?
– Убирайся из моего дома, – прорычал он в бешенстве.
Я занесла нож, но не успела ничего сделать: Анна дернула меня за локоть. Я покачнулась и сделала пару шагов назад.
– У меня есть еще, – лихорадочно зашептала Анна мне на ухо. – Это не стоит ареста.
Я высвободила руку из ее хватки. Глупая, она ничего не понимала. Анна с этим ее бриллиантовым платьем получала все, что хотела, по щелчку пальцев. Никогда ни за что не сражалась. Она меня не остановит. Я не позволю этой старой сволочи меня обокрасть.
– Отдай камень, – жестко повторила я Стравскому, – или плати по-честному. Твой выбор, товарищ.
Он недовольно скривил губы.
– Моему слову Морозов поверит больше, чем твоему. Не заставляй меня вышвыривать вас на улицу.
Он шагнул вперед, и я, не успев даже подумать, стремительно ударила его кулаком прямо в лицо.
С противным хрустом голова Стравского дернулась в сторону. Старик уронил бриллиант, но я промедлила, морщась от боли, которая пронзила руку, и упустила шанс его подобрать. Мы оклемались одновременно и тут же бросились за камнем. Стремясь первым завладеть самоцветом, Стравский сильно толкнул меня, отчего я потеряла равновесие и налетела на Анну. Она упала в дверной проем. Стравский почти успел подобрать алмаз, но я кинулась вперед и врезалась ему в грудь. Мы повалились на стол. С ужасным звуком Стравский приложился затылком о твердое дерево и закричал от боли, тут же схватившись руками за голову.
Я не стала смотреть, потекла ли кровь. Проворно подобрала бриллиант, развернулась и, подхватив Анну, бросилась прочь из дома.
– Чертова сука! – доносились нам вслед гневные проклятия Стравского. – А ну, вернись!
  
Глава 7
 
Анна
 
– Сволочь!
 
Евгения пнула стену амбара и принялась расхаживать взад-вперед у телеги, кипя от злости. Буян испуганно зафырчал и отступил в сторонку.
Мы смогли убежать от Стравского и нашли временное убежище, где спрятались от возможной погони. Спустя время стало ясно, что Стравский не стал нас искать. Возможно, он слишком стар, чтобы гоняться за нами, но, учитывая его положение, легко мог послать милицию. Это очернило бы имя Евгении, и ей стало бы трудно здесь торговать.
Придется искать другого покупателя. Но, даже если это нам удастся, куда я денусь? Почтовая карета, на которой я собиралась уехать, больше не ходила. Я застряла в большевистском поселке, и мне был нужен новый план. Но я не могла рационально мыслить, пока Евгения медленно взрывалась от ярости. Она возложила все наши надежды на этого негодяя, которые тот не оправдал. А потом она – человек, которого я совсем недавно считала своим ангелом-спасителем, – стала угрожать ему ножом! На одну ужасную секунду мне показалось, что я стану свидетельницей очередного убийства и снова окажусь в плену. Евгения была слишком непредсказуема.
– Можешь, пожалуйста, успокоиться? – попросила я. – Из-за тебя и твоей истерики у нас могут возникнуть неприятности.
– Из-за меня? – возмущенно закричала она. – Это все твоя вина! Напрасно я тебя спасла! Теперь у меня нет денег, и я разозлила Совет.
– Не нужно было его бить. Я же сказала тебе… – Я замолчала. Как бы мне ни хотелось отметить, что в нынешней ситуации мы оказались из-за нее, спорить с ней сейчас означало лишь терять время. – Нужно оценить оставшиеся варианты и разработать продуманный план действий. Стратегию, – сказала я, вспоминая, как папа корпел над передвижениями армий. – План атаки.
– «Оставшиеся варианты»? – саркастично усмехнулась Евгения. – Еще бриллианты, что ли? Сколько у тебя этих треклятых камней? Я до сих пор не знаю, откуда ты и откуда они у тебя. Бросить бы тебя здесь. Вы со Стравским друг друга стоите. Черт побери!
Я медленно и глубоко вдохнула, пытаясь отвлечься от раздражения на Евгению и паники от новостей про почтовую карету. Нет, еще рано впадать в уныние, от этого командир Юровский никуда не делся. Либо я нахожу другой способ сесть на поезд, направляющийся на юг, либо несколько дней иду пешком по опасной дороге, либо убеждаю кого-то меня довезти. Например, Евгению.
Она сказала Стравскому, что ей нужны деньги на доктора для брата. Если это правда, то я могу предложить ей сумму, на которую можно построить целую больницу, не то что нанять одного врача. Правда, придется каким-то образом убедить ее отвезти меня в Челябинск.
– Евгения.
Она остановилась и злобно уставилась на меня:
– Что?
– Ты правда хочешь помочь своему брату?
– Да, – отрезала она. – Хочу, чтобы на него посмотрел доктор. Он потерял ногу на войне.
– О… – У меня сжалось сердце. Я вспомнила длинные ряды деревянных кроватей, на которых стонали от боли раненые солдаты. До того как нас отправили в Екатеринбург, мы с Машей часто посещали госпитали: пели солдатам песни, развлекали их глупыми историями, а иногда держали за руку, когда они отходили в мир иной. – На войне… на войне с Германией? Или…
– С белыми, Анна. Потому что он – большевик. Потому что вся моя семья – большевики. Потому что…
– Да-да, я поняла, – быстро проговорила я. Конфликт с Германией закончился ранее в этом году, когда большевики вывели Россию из мировой войны. Мама и папа сильно горевали, услышав эту новость. Наши союзники в Англии, Франции и Соединенных Штатах все еще продолжали сражаться, а Россия позорно покинула поле боя. Я должна была догадаться, что брат Евгении воевал за Красную армию, а не за императорскую. – Я просто хочу сказать, что мы не должны сдаваться. Мы наверняка сможем найти другого человека, который согласится купить бриллиант. Стравский – никто. Не переживай из-за него. Если будем действовать быстрее него, то обязательно добьемся успеха.