Стеклянный шар (СИ)

– Не хочешь телевизор посмотреть в комнате? – обратилась она к Марселю. – Рядом с ноутбуком найдёшь Эйч-Ди-Эм-Ай кабель. Я тут уберусь пока, – окинула глазами небольшую кухню. Поработаю.
– Ладно, – Марсель пожал плечами и скрылся в комнате, позабыв о собственном телефоне.
Самая большая удача была в том, что никакого пароля на навороченном гаджете не стояло, Лида быстро пробежала по сообщениям. То, что с адресом, было отправлено в черновики, а сам телефон переведён в авиа-режим. Едва зубами не скрипнула от злости. Вот засранец малолетний!
Быстро включила аппарат, тут же посыпались сообщения, несчастный аппарат разрывался от мессенджеров, пропущенных звонков, голосовой почты. Тут же набрала номер абонента с именем «отец» и через один гудок услышала взволнованный, мужской голос.
– Марсель?!
– Это не Марсель. Простите.
– Что с ним? Что с моим сыном?! Где он? С ним всё в порядке?
– Всё хорошо, – только и успела вставить Лида перед тем, как на неё снова обрушился поток вопросов. – Послушайте, вам лучше быстрее приехать, – бросила она в трубку и отключилась. Исподлобья на неё смотрели недовольные карие глаза.
– Сдала всё-таки, – рубанул Марсель. – Я подумал, ты нормальная.
– Послушай, твой папа волнуется, и…
– Ничего он не волнуется! Я пошёл!
– Нет, – Лида покачала головой, возражая. – Не пойдёшь, пока не приедет твой отец.
– Интересно, как ты меня удержишь?
– Дверь закрыта на ключ, ключ я спрятала, – соврала она. На самом деле ключ преспокойно лежал на тумбочке в прихожей – руку протяни.
– Я в окно вылезу.
– Четвёртый этаж!
– Плевать.
Так бы они и спорили, если бы не раздался звонок в дверь. Лида извернулась, быстро справилась с замком, распахнула дверь, через мгновение её с ног снёс человек в безликом сером костюме, следом вбежал ещё один, рванул вглубь квартиры, откуда раздался недовольный вопль Марселя.
– Простите, – по маленькой кухне, в одночасье ставшей ещё меньше, ходил отец Марселя – Фролов Иван Ефремович, как он представился, поблёскивая часами на запястье, модельной обувью, которую не потрудился снять, и разнося запах дорого парфюма по всему помещению. – Вы хотите сказать, что просто взяли чужого ребёнка и привели к себе домой? С какой целью?
– Полицию надо, – прогудел тот, что сбил Лиду в прихожей. – Там разберутся. Я звоню Милославскому?
– Погоди, – нервно ответил Фролов… Иван Ефремович.
– А ты что скажешь? – Иван Ефремович посмотрел на сына, застывшего на табурете в позе побеждённого, но не поверженного раба при восстании Спартака.
– Ничего.
– Ладно. Всё. Домой, – отдал распоряжение Иван Ефремович, в том, что это было именно распоряжение, никаких сомнений не возникало.
Этот высокий, подтянутый мужчина с цепким взглядом серых, словно стальных глаз и редкой сединой на висках привык приказывать, он был уверен – его распоряжения исполняются точно в срок, без поблажек на любые форс-мажоры.
Через минуту ни гостей, ни следов их пребывания в квартирке Лидии Константиновны не было. Она устало поднялась, закрыла входную дверь, на всякий случай на два замка, оглядела своё жилище, будто видела первый раз: однокомнатная квартирка в панельном доме. Почти новый кухонный гарнитур, купленный по случаю в сетевом строительном гипермаркете. Плита, на которой ещё бабушка готовила, обои с изображением виноградных листьев, чахлый цветок на узком подоконнике. В комнате не лучше. Два потрёпанных кресла, их ещё драл почивший несколько лет назад старый кот Пират. Шкаф-купе на противоположной стене, с покосившейся створкой, от того не закрывающийся до конца. Ниша с расправленной кроватью, отгороженная от комнаты стеллажом, заставленным книгами, ненужными сувенирами, торчащими грамотами за добросовестный труд. Журнальный столик, телевизор, криво прибитые полочки, шатающийся выключатель, старая люстра. Югославская – с гордостью подчёркивала бабушка. Страны нет, а люстра – есть.
 Глава 2
Всю неделю Лида не на шутку нервничала, ругала себя за помощь незнакомому парнишке. Нет, не за саму попытку, она была абсолютно убеждена в своей правоте там, в супермаркете, однако последующие события заставляли непроизвольно сжиматься и ждать неприятностей.
 
Кем бы ни был его отец, очевидно, при желании, он мог доставить массу неприятностей «похитительнице» сына. От уголовного преследования до увольнения с волчьим билетом с обоих мест работы.
Дело даже не в том, что на следующее утро её трижды – пока спускалась с четвёртого этажа – спросили обеспокоенные соседи про шум в квартире. И не в том, с каким энтузиазмом местные гопники рассказывали о двух «крутых тачилах», припарковавшихся ненадолго в их всегда тихом, непритязательном дворе.
А в ауре, которая витала вокруг Ивана… этого Ефремовича. Чёртовой ауре, которая никак не хотела выветриваться из тесной кухоньки однокомнатной квартирки, как, кажется, и стойкий запах парфюма. Игра воображения, не более. В размеренной жизни Лиды не происходило значимых, просто запоминающихся событий больше восьми лет, а здесь, за несколько часов – столько всего. Вот и мерещился парфюм, аура какая-то мистическая.
Очевидно, будь Фролов заинтересован в «наказании», минимум от профессиональной репутации Лидии Константиновны не осталось бы уже и воспоминаний. Нужно просто забыть произошедшее как дурной сон, продолжить жить своей степенной, как шаги галапагосской черепахи, жизнью.
В молодости Лиде, как и любой восторженной, верящей в лучшее девушке казалось, что жизнь полна если не чудес, то прекрасных событий. Подумать только, столько всего на свете существует! Континенты, страны, города, океаны, люди, животные, чувства, наконец. Любовь, надежда, вера в лучшее. Нет, не вера – убеждённость в том, что лучшее обязательно произойдёт с ней.
Сейчас, спустя годы, Лида могла лишь пожимать плечами, вспоминая собственные мысли. Континенты, страны, океаны существуют, но вряд ли ей предстоит увидеть своими глазами хотя бы сотую часть из них. Скромного заработка раньше хватало на небольшие вылазки по родной стране, сейчас и об этих крохах впечатлений стоило забыть. Люди – везде люди. Какого бы цвета кожи и разреза глаз у них не было – всего лишь люди. Состоят из слабостей, страхов, иногда пороков, почти всегда одиночества. А чувства? Любовь? О любви для себя Лида не думала. Любовь – удел молодых.
Жизнь Лидии катилась из года в год, повторяя ежедневные события с точностью хронометра. Подъём, приёмные часы в центре психолого-педагогического сопровождения, беседы с обеспокоенными родителями, работа с детьми, ничего не значащие беседы с коллегами. Во второй половине дня – время в «клубе». Оживлённое, насыщенное событиями, впечатлениями девчонок и мальчишек от дошкольного до старшего подросткового возраста. Совместные театральные постановки на праздники, чаепития, экскурсии в периоды особой щедрости муниципалов. Но всплески радости, хорошего настроения, немотивированного оптимизма, которые приносила работа, были будто взяты напрокат. Стоило выйти за порог клуба, и Лида оказывалась всё в том же хронометрично нарезанном участке времени – в собственной жизни.
Иногда Лида свою жизнь сравнивала со стеклянным шаром. Никчемная, в общем-то, безделушка. В детстве плавно вращающиеся снежинки, окутывающие яркие фигурки, казались настоящим волшебством, со временем пришло понимание, что кружащиеся снежинки всего лишь пластиковая крошка в глицерине, а потом и вовсе сувенир превратился в ничего не значащий пылесборник.
Так проходили будни. На выходные она уезжала в благоустроенный дачный посёлок. Не потому, что любила природу или тяготела к грядкам. Там, в одноэтажном домишке, расположенном в глубине участка в шесть соток, постоянно жил родной дед Лиды, поселившийся там ещё до смерти бабушки. Общими усилиями они когда-то утеплили и укрепили дом, обновили печь, построили русскую баньку, два небольших сарая для хозяйственных нужд. В одном из которых бывший работник НИИ обустроил курятник и поставил несколько клеток с кроликами.