Соблазн Мечтаний (СИ)

Хранители тишины начали выходить из беседки, оставляя внутри ничего не понимающего Холлстера с его полуотделением и двумя женщинами, когда сержант снова заговорил.
— Но я хочу сражаться, — произнёс он напряженно, заставив Тлена остановиться на полпути к арочному дверному проёму.
Всё, что Микель делал с самого начала, было из-за желания показать себя, почувствовать жар битвы, сражаться с достойным противником и испытать себя, доказать себе, что сам достоин, потому сложно было принять то, что его опять хотят оставить позади. Он сжал кулаки в бессильном жесте, потому что нарушить приказ в этот раз было бы куда опаснее.
— И сражение найдёт тебя само. Ты лишь бежал от него с самого начала, считая, что догоняешь, — за маской шлема Тлен наверняка улыбнулся, говоря это.
Микеля словно молнией ударило. Всегда сложно признать, что был неправ, особенно когда тебе только что сказали, что ты шел верным путём.
— Император милостив, но даёт лишь один шанс, — уже строже пояснил хранитель тишины и вышел из беседки, оставив сержанта догадываться о смысле его слов.
Рыцарь глубоко вдохнул, чтобы унять дрожь и успокоиться, и взглядом проводил оракула, после чего повернулся к братьям и указал на высокие арочные окна.
— Занимайте позиции для обороны. Я возьму на себя двери, — приказал он, решив, что это будет того стоить.
К его удивлению, Ангелика Ординат присела рядом с лежащей Фиррис с дробовиком в руках и твёрдым намерением тоже её защитить. Дробовик был плохим оружием для того, что здесь могло случиться, потому, поразмыслив секунду, Холлстер подошел к женщине и протянул ей свой болт-пистолет.
— Держи крепко и стреляй наверняка, — произнёс он строго, хотя только что строгим с ним самим был хранитель тишины Тлен. Впрочем, сложно чувствовать себя кем-то иным, чем суровым ангелом смерти, рядом с практически беззащитной женщиной.
Брюнетка кивнула и приняла оружие, которое в её руках выглядело даже внушительнее, чем армейский дробовик, еще и наверняка было тяжелее.
  
LXX
 
Янтарь, медленно обходя высохшие трупы и обломки, подошел к гигантским вратам и приложил ладонь в керамитовой перчатке к исписанному тайными символами адамантию, гадая, входил ли он сюда в прошлый раз, чтобы коснуться к сокрытым внутри тайнам, или так и остался снаружи, где теперь лежали мёртвыми его братья из Гвардии Ворона? Что ждёт его по ту сторону врат, внутри Санктуариум Анафематис? Как опытный и начитанный эпистолярий, он прекрасно знал, что демоны называют Анафемой того, кого человечество знает, как Императора, а значит, Инквизиция здесь претендовала на то, чтобы продолжить или завершить какой-то из тайных забытых замыслов Повелителя Всех Людей. Сама мысль о том, что человек может повторить или продолжить замысел такого невероятного разума, веяла ересью и чрезвычайной гордыней, а результат этой попытки, представший перед ним в виде мёртвого скитальца и кошмарных чудовищ в его нутре только подтверждал факт того, что замыслы Императора недоступны простым людям и все попытки угнаться за Ним обречены на провал.
Однако, раз Гвардия Ворона была здесь и помогала Инквизиции, то в этом должен был быть какой-то смысл, какая-то цель. Либо, что куда хуже, это была просто оплата какого-то старого долга чести. Как бы там ни было, сейчас было другое время, другое место и другие люди.
— Ты обещал рассказать мне о цене, Йосам Карденас, — заговорил громко эпистолярий, подняв голову от вязи вырезанных на вратах рун, а жестом показал раненому брату заняться панелью у входа. — Я выжил. Время пришло.
Внезапное и резкое шипение газов по бокам от двери заставило десантников мгновенно собраться и подготовиться к бою, но это была лишь часть механизма открывающая врата и громадные створки начали медленно с жутким скрипом расползаться, заливая безмолвную мрачную залу ярким голубым сиянием и треском молний. Линзы шлема приглушили свет и Янтарь смог заглянуть внутрь, удивляясь тому, что открылось его искушенному взору.
 
В центре колоссального зала, наполненного огромной мощи электрическими всполохами, прокатывающимися между расставленными по кругу огромными катушками, возвышалась покрытая мигающими и тикающими устройствами, громадными трубами и вьющимися кабелями толщиной с космодесантника пирамида. Её гудящую от напряжения вершину в пятидесяти метрах над полом венчал ярко сияющий актиническим светом трон с двумя стальными креслами по бокам. На всех тронах, ужасно сгорбившись, сидели облаченные в алые мантии Адептус Механикус фигуры, но две, занимавшие боковые места, бессильно свисали со своих сидений и явно были мертвы. Лишь центральная, истощенный до предела лысый человек с массой аугметики, включавшей руки, дыхательные трубки в груди и левый глаз, пошевелился, когда врата открылись. На нижней части тела еще были обрывки мантии, но сверху осталась лишь смесь машины и человека, подключенная к невероятным механизмам этого места, назначение которых Янтарь отказывался желать знать.
Библиарию в момент взгляда на эту фигуру без надобности были его подавленные сейчас психические способности, ибо боль и страдания человека явно читались на его измождённом лице, в его позе, в единственном глубоко запавшем живом глазу, который будто бы желал пронзить библиария насквозь, и в тонких сжатых в презрительной ядовитой гримассе губах.
Братья направили на фигуру оружие, но без приказа пока оставались на местах, да и эпистолярий решил повременить с тем, чтобы войти, поскольку подозревал очередную ловушку. Кроме того, он ощутил мерзкий привкус отвращения от этого подражания Золотому Трону и, если бы был без шлема, точно сплюнул бы.
— Теперь, когда ты убил своих родных братьев и назвал сынов Ночного Призрака новыми родственниками, чувствуешь ли ты угрызения совести, предатель? — фигура на троне заговорила сухим голосом из динамиков вокруг гостей его владений.
Янтарю уже надоели эти бессмысленные речи, потому он оценил расстояние, которое предстоит преодолеть, чтобы убить говорившего. Выходило, что ему хватит четыре секунды для того, чтобы взбежать наверх и покончить с этим. Пять, если высокое напряжение замедлит его в той степени, чтобы начали гореть мышцы. Учитывая то, что стояло на кону, собственная смерть была низкой ценой для спасения Фрации, и эпистолярий готов был заплатить её прямо сейчас.
— Огонь, — шепнул он в вокс и рванул вперёд.
Тысячи вольт напряжения ударили в него, едва Янтарь сделал шаг внутрь святилища, а полетевшие в сторону Йосама Карденаса масс-реактивные снаряды один за другим детонировали на полпути, взрываясь от воздействия тока на них прямо в воздухе. Доспехи зарегистрировали сильнейшее тепловое воздействие и все внешние датчики мгновенно перегорели, но ноги уже несли библиария к цели и он добрался к подножию пирамиды, когда начали плавиться мягкие сочленения брони. Раскалённые осколки осыпали его голову и плечи, но бывший Ворон едва заметил их, взлетая всё выше по внушительным ступеням и слушая, как позади гремят шаги Нарасина, бросившегося следом за ним. На третьей секунде он ощутил, как электричество пробивается внутрь и все мышцы сводит судорогами, но преодолел физическое сопротивление собственного тела яростным усилием своей стальной воли. Четвертая секунда принесла адскую боль во всём теле, когда началась гидролитическая реакция и все жидкости внутри организма начали закипать, а кожа отслаиваться. Пятая завершилась прыжком вслепую, потому что зрение и слух исчезли, оставив лишь боль, и ударом когтей, пронзивших тело того, кто это заслужил.
Янтарь упал, но мало что почувствовал, кроме отдалённого, будто происходящего с кем-то другим, столкновения с полом, а затем его сознание угасло, как он знал, совсем ненадолго.
  
LXXI
 
Магос-эксплоратор Магенрад Вульф находился внутри своего святилища на борту "Остроты разума", контролируя обстрел тщательно отобранных по множеству параметров секций скитальца и оценивая повреждения, которые этот обстрел наносил способности невероятной громадины двигаться, и раз за разом проводя подсчеты того, сколько понадобится еще, чтобы изменить или хотя бы в должной мере замедлить её движение. Каждый раз расчёты приводили к неутешительным результатам, потому что неизвестный магос на борту скитальца задействовал новые и новые секции для своей манипуляции гравитацией, когда отключались обстрелянные. Их в общем и целом переигрывали. Его переигрывали, потому что количество инструментов разительно отличалось и иного результата сложно было ожидать. Кроме того, Магенрада удивляло, что его корабли могли так же обстреливаться в ответ, но все замеченные орудия скитальца молчали, и единственную опасность представляли многочисленные обломки, которых после начала обстрела стало гораздо больше. То есть он проигрывал даже при том, что противник играл с ним в поддавки. С тем же успехом он мог пытаться иголками заколоть мешок с сеном.