Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

— Ты слишком стара для этой церемонии — факт неоспоримый. Зерно души Персефоны слабее твоей воли, и ты, верно, никогда не сможешь забыть своё смертное воплощение, но память Персефоны вернётся и смешается с твоей.... Ты Персефона. Сделай, что должна.
— Нет. Я не могу, я не хочу... — Лина стала отползать от Мойр, в попытке оказаться от них как можно дальше. Но не тут-то было. Лахесис взмахнула рукой, и Лине преградила путь стена плотного воздуха, она вжалась в неё спиной и с ужасом подумала, что Мойры могут запросто убить её или заставить отправиться в междумирье, откуда она никогда не вернётся и будет вечность бродить там не живая и не мёртвая.
— Знаешь ли ты, — не слушая возражений, продолжила Лахесис, — о войне между царством Теней и Олимпом? Знаешь ли, из-за чего сошлись в страшной схватке два родных брата?
Лина не ответила. Она знала, но боялась сказать нечто такое, что разозлит великих божеств.
— Говорят, из-за жажды власти Аида, — ответила Клото. Мойры посмотрели друг на друга и стали разговаривать между собой так, чтобы Лина слышала и понимала их.
— Говорят, Аид возжелал власти над небом и морями, — поддержала сестру Атропос, — для этого ему нужна была сила Кроноса, и он решил принести в жертву свою жену, дабы возродить великого отца, подчинить его себе и завладеть всеми сокровищами мира.
— Тогда Зевс собрал армию богов и полубогов, чтобы сразить Аида, — подхватила Лахесис. — Началась война. Страшная кровопролитная война, в которой погибшие боги не могли переродиться или попасть в царство Теней, они обращались пеплом и переставали существовать.
— Так, — сказала Клото, — Персефона, узнав о том, что собирался сделать с ней супруг, посчитала это предательством и встала на сторону Зевса. В одной из последних схваток Аид пронзил её своим скипетром и сдался Зевсу по собственной воле. Война была закончена для всех богов...
— Для всех, кроме Деметры, — возразила Атропос. — В горе и гневе она потребовала от Зевса убить Аида, но оказалось, что лишь рукой Персефоны возможно избавиться от Владыки Мёртвых. Боги собрались на совет, где приняли решение вернуть Персефону к жизни.
— Только её, — Лахесис подняла указательный палец, и нить судьбы обвилась вокруг него как живая змейка, — ибо для создания зерна души нужны были мастерство Гефеста и божественная сущность одной из старших богинь. И кто бы рискнул жертвовать собой, кроме любящей матери? Конечно, Деметра предложила себя. Зерно создали и передали на хранение и взращивание одной из дочерей Зевса. С тех пор вечно спит Деметра в Небесном гроте, под его каменными сводами, в окружении цветов, и ждёт, когда нестабильное семя души окрепнет и вернёт к жизни её возлюбленное дитя.
— Аид заточён навеки, — мечтательно высказалась Клото, — убить его будет лёгким делом.
— Но нужно ли его убивать? — задумалась Атропос. — Как ты считаешь, дитя? — она обернулась и уставилась на Лину немигающим взглядом.
— Я...
— В темницу его ведёт дорога твоя... — пропела Клото.
— И в том надежда распутать прошлого нить... — добавила Лахесис.
— Но помни, дитя, что бы ни было суждено, поступок свершённый будет нельзя отменить, — закончила Атропос.
Лина ощутила странный трепет в сердце, а в следующий миг снова растворилась в воздухе золотистым сиянием.
— Нет-нет-нет... — зашептала она, больно стукнувшись коленями о камень.
Лина оказалась в круге света под чёрным гранитным постаментом, где в цепях солнечной энергии был закован Аид. Лина увидела лишь низ постамента, но ни разу не усомнилась в том, где находится. Её трясло, руки не слушались, а ноги казались ватными и потерявшими чувствительность.
— Нет-нет-нет, — как безумная шептала она, жмурясь и изо всех сил стараясь не поднимать голову, но сила, схожая с неуёмным любопытством, тянула её вверх, взглянуть в лицо тому, кого с самого основания мира боялось всё живое на земле.
Лина сжала голову руками... зов усилился вместе с этим её действием, и она не справилась... Её взгляд медленно поднялся к босым, едва касающимся постамента ногам, скользнул по длинным чёрным одеждам, разодранному вороту, открывающему белую кожу груди и шеи, по прядям длинных серебристо-белых волос, ниспадающих до самых колен, а затем остановился на лице. То, что увидела Лина, её поразило... нет! Нет, даже шокировало. Все представления об Аиде, его статуи, портреты, описания смертных, — всё это не шло ни в какое сравнение с его истиной внешностью. Он был из тех мужчин, что одним своим видом вызывали уважение и трепет; в нём непостижимым образом сочетались молодость и мудрость, красота обычного человека и стать древнегреческого война, божественная сила и простота. Может быть, Аид не был привлекательным мужчиной, но от одного его присутствия у Лины захватывало дух. Она смотрела на него, не двигаясь, словно завороженная, когда неизвестно откуда взявшийся ветер разметал волосы Аида, привлекая внимание Лины к его поднятым вверх рукам, опутанным цепями. Солнечные звенья цепи прожигали кожу до самых костей, но Аид был бессмертным, и кожа снова срасталась, а затем плавилась вновь — бесконечный круговорот боли, к которому он за века, похоже, привык... или смирился.
 
Лина встала, не отводя от Аида взгляда. Убить его? По словам Мойр можно было подумать, что он жалок и слаб, но его муки не выглядели слабостью, а сам он лучился стойкостью и властью. Распутать прошлого нить? Как?
Едва этот вопрос сформировался в её голове, как в темноте у края светового круга проявился короткий обоюдоострый меч, он сверкнул отблесками солнечных цепей и, подплыв на расстояние вытянутой руки к Лине, задрожал в воздухе, призывая схватиться за рукоять. Лина потянулась к мечу, но вдруг одёрнула себя, так его и не коснувшись — что бы там ни было, она не собиралась и не собирается никого убивать. Это не её судьба. Она этого не хочет. Лина снова перевела взгляд на лицо Аида и шумно сглотнула, когда его ресницы дрогнули. Возможно, её сомнение и нерешительность, а может, нежелание убивать стали причиной следующих событий, но Лину вдруг дёрнуло вперёд, словно кто-то подцепил её за солнечное сплетение волшебным крючком, и она повисла в воздухе напротив Аида, не в силах как-то помешать происходящему или отказаться от него.
— Что происходит? — эти слова сорвались с её губ, похожие на бред, когда голову пронзила невыносимая боль.
Воспоминания Персефоны, её детство и юность обрушились на Лину, заполняя собой всё — сердце, переполненное эмоциями, заболело и стало яростно колотиться в грудную клетку, сбивая дыхание... Лина действительно погрузилась в полубредовое состояние, она едва понимала, где находится, и что с ней, поэтому новый рывок не принёс ей ни удивления, ни страха, она лишь выставила руку вперёд, чтобы смягчить столкновение, и через мгновение упёрлась ладонью в грудь Аида. Воздух от этого заискрил, тысячи молний прошили пространство вокруг постамента, а солнечные цепи осыпались золотым сиянием на каменный пол. Ресницы Аида снова дрогнули. Впервые за всё время он открыл глаза и посмотрел на Лину — она видела, как с отсутствующего его взгляд меняется на заинтересованный, удивлённый, а затем на приятно-тёплый — губы Аида приоткрылись в попытке что-то ей сказать. Один удар сердца, второй, третий... на четвёртый Лина, внезапно разучившись дышать, услышала его тихий глубокий голос, проникающий в сознание, касающийся, казалось, самых далёких уголков души.
— Сокровище...
Второе его слово потонуло в новой вспышке молний, и они оба грохнулись на пол. Лина зажмурилась от боли, а когда открыла глаза, обнаружила, что вернулась в Небесный Храм Деметры. Она стояла на коленях перед Деметрой с изодранными руками, испачканными к тому же раздавленными зёрнами граната, а сама Деметра истекала водой — сквозь каменные пальцы с лица богини капали настоящие солёные слёзы.
Гомон голосов вернулся. Вся группа присутствующих полубогов окружила её, кто-то взял её за руку, попытался поставить на ноги, но она не смогла встать, только подняла голову, увидела Максима и, прежде чем потерять сознание, прошептала: