Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

Персефона не могла знать, но одновременно с этим в складках платья Минфы рассыпался в пыль зачарованный анемон, и Аид очнулся от его действия. Он растерянно отстранился от Минфы и попытался встать, только слишком поздно — их обоих уже опутали прочные божественные лианы и, разделив, прижали к стволу дерева. Аид увидел Персефону, понял, что на самом деле произошло, и пришёл в ярость. Он мог разорвать путы в один миг, но едва его пламя рассекло несколько лиан, как они, словно многоголовая гидра, размножились и ещё крепче вцепились в него.
— Мой царь, — Персефона вышла к нему и склонила голову в поклоне, подобающем своему статусу, намеренно используя самое официальное обращение, — я пришла сообщить, что вернулась, но, похоже, весьма не вовремя.
Аид перестал отбиваться от лиан и посмотрел Персефоне в глаза, на краткий миг потеряв ощущение реальности. Он предпочёл бы вынести самую страшную кару Зевса, навсегда остаться в одной из темниц Тартара, увидеть в глубине её глаз, что угодно — ненависть, обиду, жажду убийства — лишь бы не разочарование, самое страшное чувство из всех. У него ведь даже не существовало шанса отомстить виновнику, потому что причиной и следствием был он сам. Только он сам.
— Персефона... — начал Аид, на самом деле не представляя, что должен сказать. Лианы решили за него, сдавили горло и не дали договорить вовсе. — Ты не сможешь убить меня... — прохрипел Аид, пытаясь убрать ползучие отростки.
— Знаю, — Персефона перевела взгляд на Минфу, — но я не хочу убивать тебя, только задержать.
— Задержать?
Она не ответила, вместо этого присела на траву перед нимфой, с радостью отмечая, что та не только не смогла освободиться, но и неправильно применила свою силу — Лианы не ослабили хватку, а зацвели.
— Как тебя зовут?
Минфа вздрогнула и подняла вызывающе дерзкий взгляд. Наивная, она думала, что сможет справиться с богиней, что молодые боги слабее старших — она ошиблась. Дриаде не тягаться с богиней весны, а её тонкие вьюны не чета божественным лианам.
— Минфа, — её голос звучал твёрдо. Минфа была уверена, что владеет положением, и что при поддержке покровительницы ей ничего не грозит.
— О, та самая? — Персефона встала и повернулась к ней спиной, заинтересовавшись сухим листом, который так и не оторвался от ветки. — Я много о тебе слышала... Скажи, как же та, кто души не чает в природе, любит свою жизнь и любую другую жизнь, смогла выбрать царство Теней вместо зеленеющих лесов?
— Я люблю Владыку Аида, — сказала Минфа.
Если б она только могла знать, как сверкнули в этот момент глаза Персефоны, но она не знала, а добродушный голос легко обманывал чувства.
— Неужели? — Персефона сорвала сухой лист и смяла так, что от него остался лишь прах. — Знаешь, — она снова взглянула на Минфу, — сегодня Афродита спросила у меня, кто может его полюбить? Иронично, что нимфы и богини природы, само проявление жизни, тянуться к тому, чьё сердце такое же холодное, как воды Стикса, и такое же безжизненное, как берега Ахерона.
— Ты ошибаешься! — Минфа вытянула шею, избегая лиан, медленно подползающих к лицу. — Его сердце сияет ярче света Гелиоса, он самый сильный и самый ответственный из трёх братьев...
— И всё же ничем не отличается от них, — скучающе заметила Персефона и продолжила, не позволяя Минфе возражать. — Ты чудесная девушка, Минфа, и достойная. Я не хочу враждовать с тобой...
— Не верь ей! — это высказывание сорвалось с губ Аида помимо воли и не потому, что он боялся за Минфу, а потому что не хотел, чтобы Персефона совершила необдуманный поступок.
— ... и отпущу тебя живой и здоровой. Будем верными подругами, нет нужды ссориться из-за мужчин, — сказала Персефона, будто Аид вовсе не прерывал её. Она не показала этого, но его предупреждение нанесло ещё большее оскорбление, вонзив в сердце очередной клинок предательства.
— Отпустишь? — Минфа не верила до тех пор, пока отступившие лианы не развеяли её сомнения.
Персефона улыбнулась и протянула ей руку.
— Конечно. Мужчины всегда так ветрены, а мы женщины... между нами не может быть обид.
 
И Минфа обманулась, будто никогда не знала о деяниях божественных жён, будто никогда не слышала об участи любовниц трёх братьев. Слова Персефоны казались ей такими искренними, такими теплыми, что она, не задумываясь, вложила свою руку в её. Пальцы Персефоны сомкнулись на её ладони, воздух пошёл рябью от выплеска божественной энергии, и Минфа с ужасом поняла, что её кожа начала зеленеть. Она вскрикнула, хотела отдёрнуть руку, только это каким-то образом оказалось невозможно — боль в запястье расколола её мир на части. Минфа упала на колени перед богиней и зарыдала.
— О, не плач... мне гораздо больнее... — произнесла Персефона. — Я сдержу слово, Минфа. Ты останешься живой и здоровой, будешь жить и цвести, где вздумается, будешь привлекать всех ароматом, но никогда... никогда больше не станешь собой.
— Умоляю... я... пожалуйста, — Минфа обращалась, её руки становились листьями, а тело усыхало и черствело до состояния стебля.
— Ты должна быть благодарна мне... пытаясь победить меня, ты забыла, что я в первую очередь не богиня весны, а Несущая Разрушение! Ты могла умереть, но будешь жить вот так. Вечно... — Персефона выдохнула, а Минфа уже не смогла ответить ей. Кустик мяты, проросший в пожелтевшей траве, покачнулся, и последняя слеза Минфы соскользнула с его листвы.
Для Аида это стало последней каплей. Он и так находился на грани бешенства из-за неподдающихся лиан, но не выпускал полную божественную силу, боясь ранить Персефону. Её поступок вывел его из себя, выброс лазурного пламени накрыл сад, а когда дым и пепел рассеялись, Аид уже держал Персефону за шею, прижимая её к тому же дереву, к которому ещё мгновение назад был прижат сам. Персефона, хоть и задыхалась, смотрела на него открыто и спокойно.
— О, да... — с трудом прохрипела она, — давай, Владыка Аид, убей меня. Отомсти за возлюбленную...
Аид тяжело дышал, в его глазах бушевало пламя гнева, но едва последнее слово сорвалось с губ Персефоны, пальцы его разжались, и он выругался.
— Проклятье! Она не моя возлюбленная.
Персефона упала на колени, потирая шею.
— Вот так сюрприз, надо же...
Откровенная ирония в её голосе заставила Аида взглянуть на неё по-новому: он ещё никогда не видел её такой, не в разговоре с ним. Он хотел сказать ей, что в царстве Теней никто не может причинять вред живым существам без его дозволения, что он не потерпит подобного даже от собственной супруги, но вместо этого почувствовал вину и стал искать оправдания, которые, честно говоря, в текущих обстоятельствах не стоили ни драхмы.
— Ничего не было. Она явилась вчера и очаровала меня.
— Что? — Персефона закашлялась и довольно долго не могла прийти в себя, а затем рассмеялась. — Наверное, это самое потрясающее оправдание, которое я слышала. Это достойно сказаний Аэдов*, — с высоко вздымающейся грудью, с горящими от гнева глазами, вызывающе растрёпанная, она встала на ноги, опираясь на дерево, и театрально похлопала в ладоши.
— Я серьёзно, — божественная аура Аида столкнулась с аурой Персефоны, и воздух в буквальном смысле заискрил.
— То есть Аид, — насмешливо уточнила она, — великий владетель царства Теней настолько слаб, что его смогла очаровать какая-то нимфа? Даже смертные не поверят в это.
— Я помню прошедший день так же ясно, как то, что ты предпочитаешь украшать волосы незабудками. Но я был не в себе и не мог контролировать свои действия.
Персефона горько усмехнулась. Она могла бы простить ему всё, всё, но только не собственное унижение... не измену. Только не это.
— Ты целовал её... — в глазах защипало, и она сжала кулаки, — целовал! Я это видела, это случилось, и не важно, что было до и будет после, потому что я уже никогда не поверю твоим словам.
— Персефона, — Аид сделал шаг к ней.
Она отошла в сторону.
— Нет... не подходи ко мне. Я не верю тебе, не верю. Ложь и измены так часто случаются в семьях твоих братьев, так почему ты должен отличаться от них? Афродита была права...