Царица Теней: возвращение Персефоны (СИ)

От безысходности Гермес стал взывать к Безликим Сёстрам в поисках их Обители, но нигде не находил ответа, пока не вспомнил о разрушенном святилище Мойр в Коринфе. То место ещё обладало божественной силой, и Гермес не ошибся, выбрав его своей целью — там ему явилась Пифия. Он думал о ней, но идти в город бога, порабощённого Аресом, казалось ему немыслимым сейчас, когда так важно было остаться в живых, когда так важно было увидеть её снова. Пифия не произнесла предсказание, лишь указала на поселение, которое на карте старого мира значилось, как «Белый источник»*. Что бы там ни было, Пифия не могла лгать.
Гермес остановился и взглянул на луну — единственного его спутника и советника в это нелёгкое время — и с грустью вспомнил её тройственный облик над домом Гекаты. Сейчас она так же освещала крыши одинокой деревни, обосновавшейся у небольшой реки под холмом: несколько окон ярко горели во мраке, стрекотали сверчки, изредка переругивались дворовые собаки. Гермес переместился на окраину, к ближайшему дому и, приняв человеческий облик, вежливо постучал. Внутри долго стояла тишина, а затем раздались шаркающие шаги, и деревянная дверь скрипнула — хозяин открыл ему без страха, присущего обычным смертным, и уверенно посмотрел прямо в глаза. Он выглядел как старик: с седыми прядями отросших волос, впалыми морщинистыми щеками и глазами-бусинами под густыми зарослями бровей, — но Гермес чувствовал, что он моложе, чем кажется.
— Извините, что потревожил так поздно, — вежливо сказал Гермес, — я ищу кое-что. Не подскажете, здесь, у деревни, есть место, похожее, к слову, скажем, на... греческий храм?
Хозяин оценивающе осмотрел его, наклонился, заглядывая в небо из-под притолоки, и покачал головой.
— Входи... — он распахнул дверь шире и проворчал, причмокивая на каждом слове, — ночь жеш... вот занесло!
Они прошли на маленькую обшарпанную кухню, Гермес сел, хозяин налил горячий чай и поставил на стол тарелку с рисовыми печеньями.
— Экась в какую пору ты, — выдохнул он, тяжело опускаясь на соседний стул, и почесал плохо выбритый подбородок. — Как звать-то? Откуда будешь?
— Я Гер... — Гермес вцепился в чашку, — Герман, из... Москвы, я путешественник.
Хозяин пристально вгляделся в его лицо и вытер нос тыльной стороной ладони, громко шмыгнув.
— Ага. Путешественник, начица... —повторил он задумчиво и усмехнулся. —Некудышные у тебя учителя-то по брехне были. Молодой ты какой-то, а говоришь, как старик... Путешественник, хех, турист вроде? А вещи тогда где? Вещей вот нет. Брешешь начица?
Гермес замялся. Ложь стоило придумать заранее, хорошо хоть не было нужды беспокоиться о языке и наречии собеседника, божественная сущность позволяла без особых усилий понимать любого человека на земле и отвечать ему.
— Да тут... мы тут с друзьями в поход пошли, — начал оправдываться Гермес, — на привал остановились. Я от палатки отошёл, а когда вернулся не нашёл никого. То ли заблудился, то ли свернул не туда. Пошёл, куда Мойр... — он откашлялся, — куда интуиция подсказала и вот, на деревню набрёл. Думал... тут помогут. Мне к храму надо, мы условились, если потеряемся, там встретиться... мне б туда до утра успеть.
Взгляд хозяина сделался подозрительным, но в следующий миг прояснился и подобрел. Старик хлопнул Гермеса по плечу.
— Да не лепечи уж, дед шутит. Раз забрёл, нужда, начица, привела. Брать-то у меня нечего, а коли заблудилси, так утром разберёмсь... Я Фомич, начица, такось и зови.
Гермес украдкой изучал его божественным взором. Фомичу, судя по всему, было чуть больше пятидесяти, старость раньше времени пришла к нему из-за одиночества и давней травмы, которая мучила его несколько лет.
— Что с вами случилось? — законы богов обязывали отвечать на гостеприимство вежливостью, и Гермес не мог позволить себе оскорбить хозяина спешкой. Так или иначе, о храме он узнает.
— Аййй! — тот махнул рукой. — Голова бедовая. Полез, начица, шифер на крыше подлатать, да неудержалси... а больница-то далеко, вот я и...
Гермес сверкнул взглядом и склонился к нему, будто невзначай касаясь руки.
 
— Я могу помочь, — конечно, он не был лекарем как Аполлон, но мог поделиться каплей божественной силы, — остаться и сделать всё, что нужно по дому и за его пределами. Это самое малое, что я могу дать за ваше гостеприимство.
Фомич накрыл его руку своей, не замечая, как золотой свет коснулся его кожи.
— Да шо ты, сынок, — он улыбнулся одними глазами, — бушь ещё силы и время на старика тратить. Мне уж жить два понедельника осталось, нечего меня спасать. О себе позаботься, — и когда заметил, что Гермес собирается возражать, поспешил сменить тему. — Можешь тут, начица, на ночь остаться, а завтра, так уж и быть, покажу тебе храм этот. Только нать он вам? Вечно вы молодёжь в какие-то развалины лезете, а там-то камня на камне не завалялось.
— Камня на камне? — Гермес почувствовал, что достаточно помог ему и убрал руки. — Храм в руинах?
— Дак почитай, сколько живу, столько и в руинах, но давеча... — старик с опаской взглянул в окно, будто боялся, что их в этой глуши подслушают, — давеча я как раз за хворостом вышел для печки сарайной, начица, смеркалось ужо. Иду я, начица, вдоль посадки у овражка, собираю ветки-то сухие, а внизу под склоном храм этот как раз, один каменный круг от него, начица. Уж не знаю, привиделось мне, али взаправду было, да только зажглись по кругу храма начица в сколах старых колонн огни красные, долго горели, а потом враз погасли, — он поёжился, — не зря Архиповна из Живописного-то калякала, что бесы там да бестии лютуют.
Гермес опустил голову, скрывая выражение лица. Значит, он действительно на верном пути.
— А что было дальше? Вчера?
— Вчера?.. А, так вот оно, начица, как было. Когда тучи-то разошлись, грохот раздался страшный, а апосля остатки храма под землю ушли, одни края каменные остались. Я глаз не сомкнул ночью, а днём побоялся идтить... в деревне народу почитай и нет, молодёжь вся в город подалась, а со стариков толку как молока с барана... мало ли, какая б беда приключилась...
От этих известий Гермес вскочил на ноги, не отдавая отчёта в своих действиях.
— Скажите точное место, это очень важно. Как туда добраться?
Фомич с недоумением взглянул на него:
— Вот те на, приспичило-то как! Ну, иди-иди, ворочать не буду, — он указал на окно. — Выйдешь из дома, начица, да по широкой дороге вниз пойдёшь, там, в конце, и увидишь. Не пропустишь.
Гермес сердечно поблагодарил гостеприимного хозяина, трижды отказался от повторно предложенного ночлега и, наконец, покинул дом, после чего без промедления переместился к указанному месту. Луна хорошо освещала дорогу и широкий склон, под которым на большой равнине располагалось то, что осталось от старого храма. Повсюду валялись куски разбитых колонн — некоторые из них лежали здесь столь давно, что поросли травой или наполовину спрятались под плотным слоем земли, в центре храма виднелась глубокая зияющая пропасть. Гермес знал, что всё это лишь видимость для смертных, и взмахнул рукой, разгоняя иллюзию — впрочем, колонны на место не вернулись, как и пол храма. Иллюзия скрывала руины. Кеды, повинуясь мыслям Гермеса, мгновенно обрели крылья и взмахнули ими, готовые исполнять приказы. Гермес подошёл к краю обвала, сделал глубокий вздох и шагнул вниз.
***
Лина обрела полную силу, но не уверенность. Напутствие Персефоны не помогло, а усилило её сомнения, она волновалась, ещё больше не верила в собственные силы, не верила, что способна идти до конца. Руки тряслись, когда Лина надевала на голову шлем, внутренности скручивало от нехороших предчувствий. Ей то казалось, что всё идёт слишком гладко, то виделась куча собственных ошибок, которые она никогда не сможет исправить, — всё это так сильно подкосило её, что она едва не потеряла сознание от облегчения, когда шлем, наконец, подстроился под неё, и она слилась с окружающим миром.
Чувство было новым, будто она стала крупицей воздуха, способной затеряться в мириадах таких же крупиц, и необычным, словно ничто в мире не могло теперь потревожить её. Лина дала себе время привыкнуть к этим ощущениям, и незаметно для себя обнаружила, что на место сомнений пришла уверенность, на место тревоги — спокойствие, а на место волнения — решимость. Повинуясь провидению или чьей-то незримой подсказке, путь Лины оказался на редкость спокойным. Её не преследовали, божественная защита городов не реагировала на неё, а полубоги, случайно оказывающиеся рядом, не замечали. Так — быстро и без потерь — Лина добралась до невзрачного комплекса атомной электростанции, расположившегося на берегу широкой реки. Вода в это время казалась лазурно-голубой и невольно напоминала божественную силу Аида, пробуждая глубоко скрытые воспоминания. Одно только вносило разлад в эту прекрасную картину — война смертных. Где-то совсем рядом гремели залпы орудий, что-то взрывалось, гудело и падало, но станция оставалась нетронутой, защищённой до последнего строения.