Ритмы улиц (СИ)
При этом рыжая бросила выразительный взгляд на меня. Я недовольно поморщился, услышав смешки товарищей. Они вечно припоминали мне тот случай, когда пришлось возвращаться домой за документами. И еще парочку подобных происшествий. Тоже мне, друзья называется.
— Лучше напомнить Длинному в день вылета, — хохотнув, предложил Демид, — А то за неделю у него все вылетит из черепушки.
— Кто бы говорил! — огрызнулся я, — А кто в прошлый раз приперся в аэропорт в разных носках?
Да, было такое — Котов всё утро провел в поисках одинаковых носков, которые, как назло, потерялись. Грозный свои ему не давал, считая, что это будет для такого неряхи хорошим уроком. После долгих поисков Демид нашел только розовую пару, которую он, по понятным причинам, надевать не стал. В итоге парень решил, что поедет в разных и выбрал два самых несочетаемых цвета. Один носок у него был алым, а второй насыщенно-синего цвета. Ну а джинсы у него были моднявые, чуть укороченные, так что конфуз не просто был заметен — он прямо-таки бросался в глаза. А по дороге в аэропорт он кинул мне смс-ку, чтобы я предупредил парней и попросил не акцентировать на этом внимание. Стоит ли говорить, что только над этим мы и ржали?
Посмеявшись над нами, Мари пообещала, что все напомнит нам еще не один раз, и даже лично поможет нам собрать вещи. А после этого, пожелав отличной тренировки, ушла к себе. Мухин, который всё это время молчал и прямо-таки пожирал девушку глазами, вдруг поднялся с пола, на котором до этого сидел.
— Парни, я быстро, — бросил он нам и, прежде чем мы успели что-то ответить, вышел из зала.
Недовольно нахмурившись, я проводил взглядом невысокую фигуру своего друга и моргнул, пытаясь успокоиться. Что, черт возьми, происходит между этими двумя?!
***Услышав стук в дверь, Мари подняла глаза от компьютера.
— Войдите, — отозвалась она, садясь ровнее и одергивая рубашку.
Третий месяц стал для Золотцевой настоящим испытанием. Хотя бы потому, что, наконец-то начал округляться живот. Это случилось в один день, практически за секунду. Просто проснувшись утром, девушка обнаружила небольшой упругий шарик там, где еще вчера красовался пресс. Нет, Мари догадывалась, что так и будет — с ее фигурой видно даже лишнюю горошину, но всё же это стало для нее в какой-то степени неожиданностью.
Одно хорошо — одежда позволяла пока это скрывать. Ходить, правда, стало слегка неудобно — Мари боялась даже малейшего толчка, машинально начиная прикрывать живот. Настя, зная о мнительности будущей мамы, машину вела в разы аккуратнее, следя за знаками и отборно ругаясь на придурков, которые пытались подрезать красный автомобиль.
С каждым днем Мари становилась всё более мнительной — она сторонилась ребят, боясь, что они узнают обо всем раньше времени. Хотя, стоит отметить, что ее коллеги были не самыми внимательными. Но кому точно стоило сказать, так это Стасу. Хотя бы потому, что ему предстояло искать Мари замену. Но девушка оттягивала этот момент, не желая портить боссу настроение и отвлекать его от своей жизни.
Дверь приоткрылась и на пороге появился Дима. Мари прикусила губу, заметив, каким мрачным и осунувшимся выглядит ее друг. Мухина девушка избегала, как и остальных, и, по всей видимости, ему это не сильно нравилось. Однако прежде чем эти двое успели сказать друг другу хотя бы пару слов, телефон Мари зазвонил.
Виновато улыбнувшись армяну, Маша ответила на звонок:
— Алло. Да пап, нет, не сильно отвлекаешь. Что? Нет. я тебе еще раз говорю — нет! Никакого сиреневого цвета! Ты во что планируешь комнату превратить?! Я же сказала — постельные оттенки!
С отцом этот месяц Мари общалась чаще, чем предыдущие пять лет. Они постоянно созванивались, уточняли какие-то нюансы по поводу мебели, интерьера и цветов. Владимир не хотел, чтобы его дочь сильно нервничала, поэтому взял все заботы и расходы на себя. Но при этом мужчина понимал, что жить в квартире предстоит не ему, а Маше, поэтому регулярно уточнял множество мелких и не очень деталей.
Но что самое главное — Владимир действительно начал общаться со своим вторым сыном. Медленно, с трудом, даже со скрипом, но он пытался наладить контакт и понять, как вести себя с уже совсем взрослым ребенком. Но Павлик — к его чести — помогал отцу всем, чем мог, не меньше родителя желая, наконец, наладить все мосты. И вот это действительно радовало Золотцеву.
— Всё, это мое последнее слово. Поклеишь сиреневые обои — жить там будешь сам. Пока.
Положив трубку, Мари улыбнулась Диме:
— Привет. У тебя что-то случилось?
Мухин покачал головой:
— Хотел задать тебе тот же вопрос.
Девушка пожала плечами:
— Да вроде всё как обычно.
На самом деле она ждала той секунды, когда парень выйдет, потому что ей нереально хотелось есть. Казалось бы — что такого? Ешь себе, сиди, никого не стесняйся. Но Мари очень хотелось сырой картошки, которая лежала у нее в сумке. И даже будучи не совсем адекватной, рыжая понимала, что такие вкусовые предпочтения вызовут ряд ненужных вопросов.
— Вот как, — протянул Мухин, — С отцом проблемы?
— Да нет, — махнула рукой Маша, — Просто не сходимся во мнении относительно моего нового жилья. Он вроде бы как дарит мне квартиру. Вот, пытаемся её обставить.
— Хм…ну ясно.
Чуть помявшись, Дима кивнул и уже взялся за ручку двери, чтобы выйти. Мари только пожала плечами, задаваясь вопросом — а зачем он, собственно, приходил? Но прежде чем она успела выстроить хотя бы два или три предположения, парень повернулся обратно к девушке:
— Всего один вопрос. Отец ребенка — Андрей?
Если бы Мари не сидела в кресле — она бы просто рухнула на пол. Потому что от неожиданности её ноги стали ватными, а ладони как-то в одну секунду взмокли. Как и лоб. Посмотрев на друга огромными от шока глазами, Мари промямлила:
— Ты…о чем вообще?
— О том малыше, которого ты носишь под сердцем, — спокойно уточнил Дима, продолжая рассматривать подругу.
И тут Золотцева поняла, что ее раскусили. Где-то она прокололась. Дима ни капли не сомневался в своих словах, а значит, он не строил предположений, не задавал вопросов. Он просто уточнял все интересующие его детали.
— Как ты понял? — тихо спросила девушка, как-то съеживаясь в кресле, будто опасаясь, что её сейчас будут бить.
Но Дима лишь улыбнулся, проходя в глубь кабинета и присаживаясь на свободный стул.
— Маш, не забывай, что я сам — отец. И прекрасно помню, как выглядела и вела себя моя Катя, когда носила Даньку. Я начал подозревать еще недели две назад, но сегодня убедился окончательно. Ты постоянно тянешься рукой к своему животу, будто подсознательно пытаешься защитить ребенка от возможной угрозы. И вечно одергиваешь рубашку — видимо, не желая, чтобы кто-то заметил твой округляющийся животик.
Мари бросила на слишком проницательного парня хмурый взгляд. Он был слишком внимательным такие обычно долго не живут — их убирают, как ненужных свидетелей.
— Кто-нибудь еще знает? — спросила девушка.
Мухин покачал головой:
— Не думаю. Я не делился с ними своими наблюдениями. Так я прав? Отец — Данчук?
Мари, видя, что деваться некуда, кивнула. Она понимала, что Дима, который не выдал её и пришел к ней сюда, чтобы уточнить всё наедине, а не сдавать при всех, заслуживает правды.
— А об этом ты как догадался? — задала еще один вопрос Маша.
— Видел ваши грязные танцы в Праге, — огорошил девушку Дима своей прямотой, — Вообще, мы все видели, — добавил он задумчиво, — Но решили не говорить вам. В конце концов, нас не касается, кто и с кем спит, если это не наши половины.
— И что, ты совсем не осуждаешь меня? За то, что я спала с парнем, у которого есть девушка.
Дима покачал головой, мягко улыбаясь:
— Я твой друг, Мари. А друзья не осуждают, они лишь пытаются понять, как так вышло, а заодно помогают найти выход из сложившейся ситуации. И раз уж у нас тут час откровений, скажи мне — почему ты решила оставить ребенка? Ты ведь понимаешь, как это непросто — быть матерью.