Моя вопреки (СИ)
− Переодевайся и готовься к нашему отлёту, − ставит он меня на ноги, как только мы оказываемся в нашей общей гостевой. — Чотжар уже получил все необходимые указания, так что вызови его, он даст тебе все рекомендации.
− А вы… уходите, мой Повелитель? — в порыве я хватаюсь за его руку.
− Мне нужно помочь брату подготовить всё к нашему отбытию и решить ещё кое-какие дела, − сообщает А-атон, удивлённо посмотрев на наши сцепленные руки. — В чём дело? Почему ты так взволнованна? Всё ещё из-за Сэтору?
Судорожно вздохнув, смотрю на него огромными глазами, не зная, что сказать. Не зная, как теперь поступить.
Там, в панорамном кабинете, мною двигало какое-то странное чутьё, желание поступить правильно… а сейчас… я внезапно понимаю, как это может выглядеть в глазах моих сэ-аран. В глазах А-атона, которому я клялась в верности, в глазах Са-оира, готового рвать на куски любого, кто ко мне прикоснётся…
Они могут мне не поверить. Могут подумать, что я предала. И тогда… что тогда?
Ужас ситуации, открывшейся с новой стороны, настолько вышибает почву из-под моих ног, что я буквально начинаю оседать на пол. Опускаюсь на колени, чувствуя, как давит в груди, и жжёт глаза вскипевшими слезами.
− Простите меня, мой господин, − молю, прижимаясь лбом к руке А-атона. — Пожалуйста, простите.
− За что ты просишь прощения, Лина? — заметно похолодевшим тоном уточняет муж.
− Я видела два видения, − шепчу, чувствуя, как всё обмирает внутри. — Я… я видела… и не смогла рассказать… не там… не при жреце.
− Расскажи сейчас, − голос А-атона теперь и вовсе лишён каких бы то ни было чувств. Но хотя бы руку он у меня не отнимает.
− Меня задело, что ри-одо Сэтору не позволил мне дослушать разговор с ри-одо Норихнаром. Он вообще меня задевает сильно. Безумно раздражает и пугает своим вниманием ко мне. А тут ещё и видениями моими начал управлять. И каюсь, я захотела щёлкнуть его по носу, посмотреть самый желаемый для него вариант будущего. И неожиданно увидела нашу с вами спальню. А на кровати… на кровати… − меня буквально передёргивает от ужаса и неприятия. А сдерживаемые до этого момента слёзы пускаются бежать по щекам беспрерывным потоком. — Там была я… и он… Голые… Он брал меня сзади, держал за шею… а у меня живот месяцев на пять… Я так испугалась увиденного, что меня буквально выбросило из этого видения. Я чуть не упала. Тогда ри-одо Сэтору и схватил меня за локоть, чтобы удержать на ногах. У меня перед глазами всё плыло. Я закричала, чтобы он отпустил, что этого никогда не будет. Тогда вы и ворвались в кабинет.
− В этом видении он брал тебя силой? Ты сопротивлялась? — режет по живому тот, кого я люблю.
Мне так бы хотелось сказать, что да. Но это будет заведомая ложь. То что видела, не было похожим на насилие. По крайней мере, на физическое.
− Не знаю. Не буду обманывать, − судорожно втягиваю воздух.
− Почему сразу не сказала? — ледяным тоном интересуется муж, а меня буквально озноб берёт, так ощутима сейчас его жуткая сила, изморозью щиплющая кожу. — Правду говори!
− Я не могу объяснить толком, − всхлипываю, закрывая глаза. Что есть силы восстанавливаю в памяти всё, что ощущала там в кабинете. − Что-то во мне твердило, что нельзя этого делать. Что вы убьёте его без разбирательств, а это недопустимо.
− Так хочешь этого совместного с ним будущего? Забыла уже, что умрёшь, если умрём мы? — цедит А-атон.
И своими жестокими словами словно по лицу меня бьёт. Так больно, что дышать невмоготу. Глаза сами собой закрываются, а плечи поникают, словно на них бетонные плиты возложили.
Ну вот… а чего ты ждала, Лина? Знала же, что далеко не всё тебе простят. Знала, что они никому не доверяют. Лишь друг другу.
− Мне казалось, что моя преданность уже не вызывает у вас сомнений. Глупо, с моей стороны, забыть, что вы никому не верите, кроме Повелителя Са-оира, − опустив руки, сипло произношу я. Отворачиваюсь, садясь на пол. — Мною много чего двигало. Каюсь, там был и страх вызвать ваш гнев. И жгучий стыд, паника от того, что увидела, отторжение самой мысли о такой вероятности. Но больше всего меня тревожило идущее изнутри отчётливое осознание, что жизнь жреца очень важна и необходима, чтобы были живы вы. Будто что-то нашёптывало мне, подсказывало, какими последствиями обернутся мои неосторожные слова. Сейчас это звучит бредом, наверное. А там… я просто знала, что он нужен, чтобы выжили вы с братом. Не сейчас, потом, в будущем. И для меня это самое главное. Не потому, что не выживу без вас, а потому что я не перенесу, если с вами что-то случится. Не хочу вас терять.
В комнате повисает гнетущая тишина. В груди больно. Не такого я ждала от этого дня. А всё проклятый Сэтору. Как же я его ненавижу!
− Почему, Лина? — разрушает воцарившееся молчание А-атон.
− Что почему, мой господин?
− Почему ты так сильно не хочешь нас терять?
Ну вот. Я знала, что когда-то мне зададут подобный вопрос. Но отвечать на него сейчас… не хочу. Не хочу говорить о своих чувствах тогда, когда это может быть воспринято всего лишь, как аргумент моей невиновности. Я и без этих признаний невиновна.
− Это… очевидно. Вы очень дороги мне, − пожимаю плечами.
− Ты недоговариваешь. Посмотри на меня, Лина, − приказывает, но в голосе больше нет звенящей льдом стали.
− Простите, но я слишком плохо выгляжу. Глаза отекли. Позвольте сначала хотя бы умыться, − возражаю, пытаясь подняться на ноги.
Но меня за плечи поднимает сам А-атон. И, ухватив за подбородок, заставляет посмотреть на себя. Вот только смотреть у меня нет моральных сил. После его слов… понимаю, что сама виновата, сама допустила такую ситуацию, не признавшись сразу, но всё равно больно. Сжав дрожащие губы, я опускаю ресницы, смотря куда угодно, но только не в чёрные глаза, внимательно изучающие меня.
− Я верю не только брату, Лина, − мужские губы внезапно касаются моего лба. — Тебе с некоторых пор тоже. Поэтому… не предавай.
Последние слова звучат с явной угрозой, но всё это нивелируется его признанием. В устах циничного и расчётливого аналитика А-атона оно звучит не хуже чем признание в любви. И моё ноющее сердце оживает в груди, воспряв и забыв про чувство обиды.
− Что мне делать, если я снова почувствую что-то подобное? Такое внутреннее убеждение? Игнорировать? Может, это мне кто-то со стороны навеял? — спрашиваю тихо, наслаждаясь его объятиями и затопившим мою душу облегчением.
Первый раз я была настолько близка к тому, чтобы навлечь на себя реальную ярость своих мужчин. И оттого, что один меня всё-таки понял и простил, даже дышать легче становится. Вот только… остаётся ещё Са-оир.
− Нет. Не игнорируй. Говори мне. Это, скорее всего, часть твоего провидческого дара. Я ещё разузнаю подробней.
Киваю понимающе. Но через миг снова забываю, как дышать, услышав:
− Са-оиру пока ничего не рассказывай о втором видении, − и, глядя в мои потрясённые округлившиеся глаза, А-атон добавляет. — Мне нужно обдумать это всё и проанализировать все возможные варианты развития событий, с учётом твоих новых видений. Я сам ему скажу, когда посчитаю нужным.
Глава 9
Мне казалось, что случившееся будет мучить и тревожить меня весь остаток дня, испортив такой прекрасный подарок от моих мужей. Но разговор с А-атоном — то, что он понял меня, не осудил за видение и простил за молчание — снял груз непомерной тяжести с души. По крайней мере, его большую часть.
А когда мой светлый сэ-аран заявил, что сам расскажет брату обо всём, я, признаться, и вовсе ощутила самую настоящую радость, что с меня сняли и эту ответственность. Понимаю, что это слабость с моей стороны, понимаю, что это мне всё равно аукнется, что Са-оир всё равно будет страшно зол, когда узнает… Но благодаря А-атону я больше не чувствую себя виноватой. А значит, и силы посмотреть в глаза своему тёмному сэ-аран я тоже найду.
Что касается самого видения, тут я снова предпочла временно притвориться страусом. Хотя бы на сегодня.