Ривер Уайлд (ЛП)

В руках у него коробка, а на крышке лежит маленький коричневый бумажный пакет.
— Что в коробке? — спрашиваю я.
В содержимом бумажного пакета я почти уверена. Ривер стал приносить мне фрукты каждую неделю в день, когда ребенок достигал соответствующего размера. На этой неделе — большое манго.
— Подарок. — Он пересекает комнату и ставит коробку на пеленальный столик.
Последовав за ним, встаю рядом. Гляжу на коробку. Сердце сбивается с ритма, как всегда, когда я физически нахожусь близко от него.
Он протягивает мне бумажный пакет. Сунув руку внутрь, вытаскиваю манго.
Улыбаюсь ему.
— Хочешь? — спрашиваю, зная, каким будет ответ.
Он морщит нос.
— Нет. До сих пор не могу поверить, что ты ешь фруктовых детей, которых я тебе приношу. Рыжая, это охрененно мерзко.
Я громко смеюсь, поднимая кусочек фрукта.
— Это манго. Не настоящий ребенок. И я не позволю прекрасному фрукту пропасть даром.
— На прошлой неделе ты выкинула тыкву-спагетти.
— Да, но она была мерзкой. — Честно говоря, я ем фрукты только для того, чтобы свести его с ума. Мне кажется восхитительным, как его это пугает. — Ты милый. Ты знаешь это? — говорю я, пихая его бедро своим.
— Ни хрена я не милый, — ворчит он. — Кролики — милые. Щенки и котята — очень милые. Я — определенно нет.
«Нет. Ты прекрасен. Внутри и снаружи».
— Верно. Ты больше похож на медведя. Но милого, пушистого медведя, который оторвет кому-нибудь голову, если он подойдет к тебе слишком близко.
— Уже лучше. Ненамного, — бормочет он, хмуря брови. — Так ты собираешься, наконец, открыть этот чертов подарок?
— А я должна? Ты ведь не сказал, что он для меня. Только, что это подарок, — я мило улыбаюсь ему.
— Умничаешь. — Он улыбается мне глазами. — Конечно, он для тебя. А теперь, может, просто уже откроешь его? О, и к твоему сведению, Рыжая, он не съедобный.
— Обхохочешься. — Открываю крышку коробки и заглядываю внутрь.
«Ох, боже мой».
— Это сделал ты? — спрашиваю, хоть и знаю, что он. В этом произведении искусства чувствуется его рука.
— Это светильник, — говорит он, будто мне требуется пояснение. — Для ребенка. Но если тебе не нравится, все в порядке. Я не обижусь.
— Не нравится? — Оторвав взгляд от светильника, смотрю на него. — Мне нравится, Ривер. Очень. Спасибо.
Кончики ушей у него краснеют. Так бывает, когда он нервничает или смущается.
— Хочешь, чтобы я его сейчас повесил?
— Да, — отвечаю с готовностью.
Жду, пока Ривер достанет отвертку. Наблюдаю, как он снимает старый подвесной светильник, а затем осторожно достает из коробки свой и присоединяет его к проводам, прежде чем прикрутить к потолку.
— Может, мне его включить? — спрашивает он.
Киваю, глядя на него.
Он щелкает выключателем, и светильник оживает. Не то чтобы он уже не был живым от смешения цветов. В нем, должно быть, сорок разных стеклянных шаров, всевозможных размеров, висящих на тонких, металлических проводках, и там, где на них падает свет, они переливаются множеством цветов. Мириадами оттенков красного, зеленого, желтого, оранжевого и синего.
Это самое удивительное, что я когда-либо видела.
Он делает шаг ко мне.
— Пойдет? — спрашивает он с неуверенностью, которая, как я узнала, ему присуща.
При всей своей дерзости и браваде Ривер также невероятно не уверен в себе и застенчив.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
— Он прекрасен. Олив будет в восторге. Мне нравится. — Я прижимаю руку к груди.
Он улыбается, и это ослепляет. Сердцу становится тесно в груди, такое чувство, что оно увеличилось втрое.
Мы с Ривером редко прикасаемся друг к другу. Не знаю, сознательно ли это с каждой из наших сторон, но мы попросту так не поступаем.
Ни один из нас не фанат проявления чувств через касание. Но я хочу, чтобы он знал, как много это для меня значит. Что он нашел время сделать это для Олив.
Поэтому приподнимаюсь на цыпочки и, поцеловав его в щеку, обнимаю за плечи.
— Большое спасибо, Ривер, — шепчу я ему на ухо. — Это лучший подарок, который я когда-либо получала.
 
Он не обнимает меня в ответ. Чувствую, как по его телу пробегает дрожь. Не зная, что это значит, я отпускаю его и делаю шаг назад.
— Извини, я просто...
— Нет, — тихо говорит он.
Потянувшись ко мне, он ловит меня за руку.
Наши взгляды встречаются. На этот раз глаза у него беззащитные. Я вижу их насквозь, и они говорят мне все, в чем я не была уверена.
Ощущаю дрожь его руки, когда он поднимает мою и кладет себе на грудь. На сердце.
Я распрямляю ладонь. Чувствую, как под твердой грудью колотится сердце.
— Ты заставляешь его биться сильнее, — хрипло говорит Ривер.
Мой желудок трепещет, и я не могу сказать, это из-за ребенка или него. Но, определенно, из-за него мое сердце пускается вскачь, устремляясь за его ритмом.
Он отпускает мою руку. Нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Большим пальцем прокладывает дорожку по моим губам. У меня перехватывает дыхание.
Я сглатываю.
Нежность его прикосновения... Напряженность момента почти ошеломляет.
Почти.
— Рыжая, — шепчет он, наклоняясь ко мне.
Поцелуй в лоб. Едва заметный. Его щетина касается моей кожи. Она мягче, чем я думала.
Я закрываю глаза.
Губы нежно прижимаются к моему виску.
К щеке.
Челюсти.
Его нос задевает мой.
Чувствую на губах его теплое дыхание.
— Кэрри.
Я открываю глаза. Он смотрит прямо в них. Темные глубины широко распахнуты навстречу мне, как никогда раньше.
Затем он их закрывает.
И прижимается губами к моим губам.
Нежнейшим из прикосновений.
Касается моих губ.
Раз. Другой.
Я вздыхаю, приоткрывая губы.
Его язык скользит по ним.
Я впиваюсь пальцами в его рубашку.
— Господи, Кэрри, — стонет он.
Я чувствую этот стон повсюду.
Ривер обхватывает мое лицо своими большими искусными ладонями и вжимается в мои губы.
Пальцами ног я впиваюсь в ковер.
Он целует меня одновременно крепко и нежно.
Целует так, словно это все, чего ему когда-либо хотелось.
Прикасается ко мне с благоговением.
Словно это важно.
Словно я важна.
Затем Олив решает попинаться. И я имею в виду, как следует. Ривер это чувствует.
Он усмехается мне в губы.
— Дерзкая, как и ее мамочка.
— Дерзкая? — спрашиваю я.
— Определенно.
Рукой он скользит по моим волосам, отчего я опускаю голову ему на грудь. И обнимаю его за талию.
— Кэрри... — говорит он тихим голосом, наполненным чем-то, от чего мое хорошее настроение мгновенно сдувается.
— Не надо… — тихо отвечаю я. — Не порть момент.
Что он и делает.
Больше не произнося ни слова.
  
21
 
Кэрри
Ривер везет нас в город, чтобы у меня была возможность пройтись по магазинам и купить коляску. Я могла бы пойти одна, но он сказал, что хочет отправиться со мной. Полагаю, он беспокоится о том, что я вожу машину на таком сроке.
Я на седьмом месяце. Олив размером с капусту. Из той, что мне принес Ривер, я приготовила салат. Он, естественно, отказался его есть.
Он такой странный.
Прошло семь недель с момента, как Ривер меня поцеловал. И ничего.
Он не говорил об этом и не делал никаких попыток повторить то же самое.
Как и я.
Но каждую ночь я все равно засыпаю с ощущением его губ.
Не знаю, почему он не поцеловал меня снова. Я все еще чувствую притяжение между нами, и после поцелуя оно только усилилось.
Трудно держать свои чувства в узде, когда я рядом с ним так часто, как сейчас, и когда гормоны во мне бушуют так, как сейчас.
 
Но он предпочитает игнорировать то, что происходит между нами. Или нет, в зависимости от обстоятельств. А значит, я поступаю также.